Проклятый род - Руслан Валерьевич Дружинин
Сухой щелчок прозвучал для Волчицы громче раскатистого собачьего лая. Она вздрогнула, ожидая раскалённой, разрывающей тело дробь… но смерть не пришла. Ружьё дало осечку! Парень тут же спустил курок снова, однако и второй ствол подвёл – патроны оказались испорчены. Губы Влады сами собой растянулись в жестокой усмешке: как же лихо удалось провести нынче смерть! И теперь… теперь она заставит пожалеть паренька за то, что посмел поднять на неё руку!
Шагнув к людям, Навь приготовила к бою клинки. За спиной юноши испуганно запричитала молодая девица – до неё дойдёт очередь позже, как только невезучий защитник захлебнётся собственной кровью!.. А следом – ребёнок!..
«Влада!» – крик Серко замедлил Волчицу. Занесённый для удара нож замер в воздухе, но она никого не собиралась щадить! Влада уже вкусила собственной крови и разбуженный дух требовал жертвы. Захрипев, охотница полоснула по горлу застывшего в ужасе парня, но рука Серко оказалась быстрее, он сжал запястье сестры и больно вывернул локоть. Лезвие упало в траву, так и не успев никому навредить.
«Стой же ты, окаянная!» – рыкнул брат.
В ответ охотница попыталась ударить его вторым ножом, но и этого не удалось. Серко с силой оттолкнул сестру прочь и заставил её повалиться на землю. Драться он не хотел – только не с разбуженным Навьим Духом. Угрожающе зарычав, Вук медленно обходил охотника со спины. Пёс с преданной злобой защищал обиженную в драке хозяйку и, будь воля Влады, напал бы на Серко без промедления, но ждал команды. Вид клыков, направленных на охотника, заставил Владу очнуться, и она закричала:
«Назад, Вук!» – завопила она и тут же скорчилась от страшной боли. Зимний Дух внутри тела взбесился, попытался сокрушить человека, сломать его волю и ввергнуть в белую ярость. Влада изо всех сил пыталась усмирить боевое безумие и поставить вторую душу на место. С великим трудом дыхание удалось успокоить и немного замедлилось сердце. Нельзя призывать Навий дух для войны и отказаться от него, не пролив чей-то крови! Обхватив руками живот, Влада согнулась на земле и завыла от нарастающей боли. Мышцы судорожно сокращались, а внутренности как будто обдало жидким огнём. Наступала расплата, о которой каждый охотник должен был помнить, призывая Зверя к себе.
Вид страдающей Влады испугал людей ещё больше. В чужих глазах Навь казалась чудовищем, которое выскочило из леса с ножом, а теперь корчится возле ног. Юноша бросил ружьё, рухнул перед Серко на колени и высоко поднял руки. Ребёнок с молоденькой девушкой сделали также и старательно задрали открытые ладони над головой.
«Пожалуйста, не убивайте! Молю, пощадите!» – закричал парень. Со стороны Влады раздался стон, и тут же бормочущий смех. Безумие Волчицы так напугало оседлых, что они обо всём позабыли и обнялись, будто только это могло защитить их. На всякий случай Серко взял чужаков на прицел карабина, хотя незнакомцы и без лишних угроз тряслись как зайцы в силках. Сестра была обездвижена, и Серко понимал, каково это – унимать в себе белую ярость. Однажды только крепкие руки друзей остановили его от убийства сородича. Когда душа Волка чувствует кровь – каждая капля внутри жил закипает. Если Навья сила разбужена для войны, то без боли она не отступит.
Быстрым взглядом Серко осмотрел пленников – куртки песчаного цвета выглядели не просто знакомо – почти новая одежда, без всякого подшитого меха или металлических укреплений. Чужаки были светлоголовыми – от русоволосого парня, до почти белой головы у ребёнка. Длинная коса девушки золотилась цветом летнего солнца, но красоту её портил ужас, застывший в зелёных глазах. Этот умоляющий взгляд разбудил в Серко неясные чувства, словно бы так и надо, так и положено выглядеть жертве при встрече со смертью. Чужой страх что-то всколыхнул в первобытной звериной душе, когда самый первый убийца подкрадывался к человеку. Это тёмное чувство понравилось Волку, но Серко отогнал его прочь, как отгоняют наваждение или опасные мысли.
«А ну, разнялись друг с другом!» – рявкнул охотник. Пленники с трудом разомкнули объятия. Делали они это очень испуганно, чуть ли не вздрагивая. Вук стоял рядом со стонущей Владой, скалил клыки и рычал на чужих. Если бы люди напали – пёс бы их разорвал.
«Ещё оружие есть? Всё к ногам выбрасывайте и ножи не забудьте!»
Хотя Серко выглядел грозно, но не знал, что же делать?! Пленников Навь брала возле нор и в набегах, а в дальней дороге легче убить, чем тащиться обратно к логову. Отпускать – слишком опасно: чужаки могли выстрелить в спину или добежать до своей деревни и всё рассказать. А что дальше? Погоня? Нет, лучше убить…
Кроме ружья у юноши больше ничего не было. Путаясь в собственных пальцах, он запустил руку в карман и достал оттуда ещё четыре патрона. У девчонки оказался старый заржавленный револьвер, которым она даже не попыталась воспользоваться. Ради любопытства Серко заглянул внутрь скрипучего барабана – всего два патрона, да ещё неверно заряженные. Несчастной пришлось бы спустить курок несколько раз, прежде чем револьвер выстрелит. У ребёнка и вовсе ничего опасного при себе не нашлось, кроме маленького перочинного ножичка.
– Да кто ж вы такие? – удивился Серко. Чужаки сунулись в дикий лес почти беззащитными.
– Несём свое слово из дали, расскажем о том, что в пути увидали! – на одном духу выпалил парень и с великой надеждой посмотрел на Серко. Мальчишка верил, что он поймёт смысл приветствия, и не ошибся.
Позади закашлялась смехом Влада. Сестра поднялась на нетвёрдые ноги, хотя ещё морщилась от спазмов внутри живота, и захромала на поиски выбитых в драке ножей.
– Скитальцы? – строго свёл брови Серко. Русоволосый парень отчаянно закивал, но охотник засомневался. – Неужто ещё ваше племя живёт? Кто-то согласен менять еду на сказания?
