Записки мертвеца: Часть I - Георгий Апальков
Закат я встретил на крыше. Я смотрел вокруг и снова видел чистую, свободную от мертвецов окрестность. Несмотря на отвращение ко всему пережитому, я был горд, что приложил к этому руку. Вглядываясь вдаль в сторону роддома и пустыря за ним, я всё ждал, что вот-вот где-то там, на горизонте, в тени чуть слышно шелестящих деревьев увижу человека в тёмно-синей форменной одежде, возвращающегося назад. Но, увы — утром семнадцатого дня, на том далёком перекрёстке, я видел полицейского в последний раз.
На небе уже давно появились звёзды. Эти строки я пишу на подоконнике, в свете половины убывающей Луны, сияющей сегодня особенно ярко. Тяжеловато было описывать наш поход за пределы Радуги, но не столько из-за тусклого освещения, сколько от невозможности теперь вспомнить всё в мельчайших подробностях. Может, что-то я и приврал, что-то — додумал, но конечный итог оказался ровно таким, каким я его обозначил. Тогда мы избавились от мертвецов, окруживших торговый центр по нелепому стечению обстоятельств, и, несмотря на пропавшего без вести полицейского, были рады тому, что теперь опасность миновала, и худшее уже позади. Так нам казалось, и это нормально: справившись с препятствием, которое казалось непреодолимым, мы склонны думать, будто бы дальше нас ожидает пожизненная награда в виде беззаботного существования отныне и впредь. Но, глядь, стоит только отдышаться, стоит только насладиться сполна результатом своих титанических усилий, и вот уже на горизонте маячит новая вершина — настолько огромная и мрачная, что весь прежний путь представляется теперь только лёгкой разминкой перед чем-то действительно важным. И руки опускаются, и на душе вдруг становится пусто, и кажется, будто всё — впустую. Завтра, как проснусь, продолжу писать. Еды и воды хватит ещё на несколько дней, так что время у меня ещё есть. Думаю, завтра я успею по крайней мере закончить рассказ о последних днях в Радуге и о том, как я снова оказался здесь, в своей квартире. Один.
Запись 5
Двадцать восьмое августа. Тридцать первый день с начала вымирания. Утро. Проснулся, выпил кофе и перекусил — всё как всегда. Без лишних предисловий перейду сразу к рассказу о восемнадцатом дне.
День 18
Пистолет остался со мной. О нём никто и не вспомнил: должно быть, все, кому это могло быть интересно, решили, будто полицейский забрал его с собой в путешествие, из которого так и не вернулся. Жизнь в Радуге стала потихоньку входить в прежнее русло. Разоружать людей никто не стал: в отсутствие полицейского тут попросту не было достаточно авторитетного человека — лидера — который мог бы это сделать. Да и незачем было: в коллективе, где все более-менее мирно друг с другом сосуществуют, нет острой необходимости беспокоиться о холодном оружии в руках у каждого второго. Если бы люди захотели друг друга покалечить в пылу мелких бытовых конфликтов, они сделали бы это и без ледорубов и топоров. Некоторое напряжение, безусловно, было: оно копилось, и к этому располагала экстремальная обстановка, в которой все мы волею судеб оказались. Но пока это напряжение не грозилось перерасти во что-то опасное.
Юрин отец занял место полицейского в деле контроля за доступом к отделам торгового центра, постановки неотложных задач и распределения смен — например, в дозоре на крыше. Туда снова вернулись мы с Тохой, поочерёдно сменяя друг друга на посту. Лёха же отлёживался в кинозале. Ему не стало сильно лучше, но и хуже — тоже. У него по-прежнему болел живот, который снаружи теперь представлял собой одну сплошную гематому, но ни повышения температуры, ни бесконтрольной рвоты или судорог у него не наблюдалось, а это косвенно говорило о том, что внутренние органы серьёзно не повреждены. Словом, как потом сказала женщина, следившая за его самочувствием: «Жить будет».
В коридорах торгового центра сложно было уединиться: вокруг постоянно кто-то ходил и что-то делал. Лишь заперевшись в кабинке общественного туалета, я смог, наконец, достать из штанов ствол и… Так, нет, звучит двусмысленно. Но забавно: пожалуй, так это предложение и оставлю, не буду ничего зачёркивать. В общем, я вытащил пистолет, который доселе тщательно скрывал под толстовкой, и осмотрел своё новое приобретение. Как и любой, кто хоть раз играл в шутеры, я отлично знал, как вытаскивается магазин, как ставится и снимается предохранитель. Я не смог бы его полностью разобрать и опять собрать, но для базового пользователя имевшихся у меня навыков было достаточно. В магазине оставался один патрон. Ещё один был в стволе и со звоном упал на пол, когда я потянул затвор. Я испугался, что шум привлечёт чьё-нибудь внимание, и на всякий случай выглянул из кабинки, чтобы посмотреть, не зашёл ли кто в уборную после меня. Никого не было. Патрон я поднял и зарядил в магазин. Две пули. Количество смехотворное, если рассматривать пистолет как средство защиты от зомби. Но для того, чтобы припугнуть кого-нибудь или чтобы диктовать свою непреклонную волю пусть и не всему остальному мировому сообществу, но хотя бы паре-тройке каких-нибудь зарвавшихся отморозков, двух патронов хватило бы с избытком. В крайнем случае, всё это дело можно было использовать как источник шума, если снова возникнет такая необходимость.
Вновь спрятав пистолет за пояс джинсов и накрыв его толстовкой, я вышел в коридор. Я шёл по нему и чувствовал себя как-то по-особенному. Пистолет у моего брюха придавал мне ощущение полной защищённости — даже неуязвимости. Я поистине ощущал себя хозяином положения: тем, кому никто не указ, и кто сам волен приказывать, если на то будет нужда. Рольставни отделов и супермаркета внизу были по-прежнему опущены и заперты на ключ, но я чувствовал, что для меня они открыты. Что я могу, если захочу, войти куда угодно, и никто мне не помешает. Всего-то кусок металла весом меньше килограмма, а какая власть! Само собой, я не собирался хоть каким-то явным образом показывать её и уж тем более угрожать кому-либо — для этого мне попросту не хватило бы духа. Но чувство того, что я могу, если захочу, было бесценным и окрыляло меня. Интересно, так ли ощущали себя в своё время всяческие депутаты и представители административного аппарата, нося в кармане свои удостоверения и прочие бумаги, юридически закреплявшие их полномочия? С оружием за поясом я вдруг начал понимать всех этих субъектов с волшебными мигалками на гражданских автомобилях, про похождения и злоключения которых
