Последняя Арена 3 - Сергей Греков
— Старшина, — позвал я. — Мне это не надо, — я протянул несколько металлических пластин и цилиндрический брусок, который при экипировке превратится в копьё.
Серёгу раздели, а на меня больше не обращали никакого внимания. Вот и славно. Главное, чтобы кто-то не прибил меня из чувства солидарности и мести. Не стоит забывать, что от большинства способностей я никак не успею уклониться. Интересно, наступил момент, когда я буду защищен от всего? Или всегда останется ситуация, что меня сможет убить не то, что первоуровневый игрок, но даже неинициализированный с автоматом?
Через отведенное время мы все собрались в достаточно большую группу. Слово взял Бармалей:
— В прошлый раз мы допустили ошибку. Если мои предположения верны, то все сражения будут происходить именно на этой арене, — он обвел рукой амфитеатр. — Мобов с каждым разом будет больше. Потом произойдет качественный скачок в их силе. Вы обратили внимание, что когда мы были вместе и каждый держал свой сектор, то нам удавалось сдерживать давление? Потом мы решили проявить индивидуальность. Каждый захотел развить колодец. Фланги открылись. Мы потеряли сорок человек. Да и мне четырежды повезло.
— Есть предложения? — спросил один из бойцов.
— Да, — ответил аналитик. — Мы проверили барьер. Он непроницаем. Встанем полукольцом около него. Собираемся в группы по двадцать человек и распределяемся по всей арене. Мобы нападут на нас не всей толпой, а тоже разобьются на несколько атакующих очагов. Концентрация станет намного меньше. Мы справимся. Команды, которые зачистят свой участок, идут на помощь.
— Группы не получится сделать равномерными, — прохрипел офицер с обмороженным лицом и с шипастой дубиной в руках. — И если нас зажмут, то даже отступить будет некуда. Лучше начинать не у самого барьера, а хотя бы в двадцать метрах от него. Четверка прикрывает тыл. Остальные занимаются зачисткой. Постепенно пятимся, а потом дохнем.
— Сбежать можно в артефакториум, — сказал Бармалей. — Одновременно всей группе. На полминуты. Этого времени хватит, чтобы мобы направились к другой команде, но при этом не успели добежать до неё. Группа появляется и ударяет в спины противника.
— И чем ударять? Если мы бежим, значит у нас не осталось маны. И прочность оружия у всех такая, что хватит только на пару выпадов. У меня из семнадцати начальных единиц осталось три, — сказал офицер, со злостью смотря на дубину.
— У кого-нибудь есть что-нибудь, бьющее по площади? — спросил Ступченко. — Я могу отвлечь на себя часть мобов.
— Нам надо занять высоту, — предложил кто-то. — Хватит и одного человека с нормальным оружием. Мобы если и прыгают, то не выше полутора метров. Ещё на метр выстреливают огнём. Два с половиной метра для них — это предел атаки.
— Это можно, — сказал один из летунов. — Вот только долго находиться в воздухе не получится. Маны не хватит. Да и прочности оружия тоже.
Нас хоть и было полторы сотни, но говорили одни и те же. Уж не знаю, с чем это было связано: то ли привыкли сами получать приказы, а потом, не задавая вопросов, исполнять их, то ли, как и я, решили просто не встревать в беседу, так как дельных предложений не было. Молчал и наш лидер.
Любые аргументы перебивались контраргументами. В конце решили действовать по предложенной Бармалеем схеме, но слегка модифицировали её. Без понятия, с чем это было связано, но мы должны были встать на вершинах пентаграммы по тридцать человек. В центре — резерв из семи игроков, которые должны были зачистить территорию, чтобы бойцы могли пятиться в случае надобности. Как по мне — хрень. Но будем считать, что армейские тактики знают, что делают. Повлиять я на них никак не могу. Эх, не хватает нам какого-нибудь компьютерного задрота, который расписал бы каждый шаг до мелочей. И чего Столыпин Альтаира не пустил? Синеволосый парень, как мне кажется, в этом хорошо разбирается.
Как только Альберт озвучил общий приказ, бойцы разделились на группы и заняли нужные позиции. Нас не распределяли по уровню силы, что, как по мне, было большой ошибкой. Вот только времени не было, чтобы осмотреть и опросить каждого игрока.
Бойцам на предстоящее сражение было будто всё равно. Хотя чего удивляться? По факту, мне повезло с параметром хаотического гриндера. Он увеличивает опыт в пространственных брешах в семь раз. Так и я, хоть и уничтожил полтысячи мобов, получил бы всего-навсего одно очко характеристик да восстановление маны ускорил бы на двенадцать единиц в сутки. И другие, как я понимаю, справились с намного меньшим числом тварей, так что особого результата они не видят.
Ко мне в команду попал психокинетик, который в отличии от всех, с нетерпением ждал предстоящей схватки. По обрывком разговоров понял, что он не сильно-то и отстал от меня по количеству убитых монстров. Тут же был Альберт с Бармалеем, Старшина, Ступченко и мой знакомый майор.
— Ну что, готов? — спросил у меня Дмитрий Хрящев. — Вижу, рожу уже свою восстановил.
— Красавчиком стал? — я повернулся в профиль.
— Тебе тиары не хватает. Как у Цезаря. А вообще нормально. Дочурку свою я бы за тебя не выдал, конечно, но нормально.
— С чего это? — деланно возмутился я.
— Так ей всего пятнадцать. Увижу рядом, уши оборву, — предупредил майор вполне серьезным тоном. — И даже на заступничество Столыпина не посмотрю.
— Тогда я, пожалуй, пас, — усмехнулся я. И ведь он действительно думает, что я любимчик генерала. — Она хоть в лагере?
— Да в лагере. В госпитале трудится, — отмахнулся офицер. — Боевая девчонка. Вся в мать — царство ей небесное. Не пропадет. Ну че ты вообще думаешь?
— Насчет чего?
— Да всего. Зачем нужна эта Игра? Кто её придумал? К чему это всё приведет?
— Тебе прямо и честно? — я посмотрел на майора. Тот кивнул. — Пройдет девятьсот дней и всё: конец игры. Для каждого из нас.
— Ну и что за упаднические мысли? — он пихнул меня в плечо.
— Говорю, как есть.
— А я считаю, — подал голос Бармалей, — что мы и трех лет не протянем.
— Почему? — кратко осведомился психокинетик.
— Наш мир похож на этот раскол. С каждым разом мобы становятся сильнее.
— И мы тоже.
— Мы рано или поздно упремся в потолок, — сказал аналитик. — Вот что у тебя за школа и что умеет?
— Психокинетика. Мысленное воздействие на предметы, — он материализовал нож и заставил его взмыть в воздух.
— Он у
