Warm. Генезис - Сергей Анатольевич Панченко
На заправочной станции рухнула крыша прямо на колонки. Рядом с АЗС отчетливо висел в воздухе запах паров бензина. Валера рефлекторно взял подальше, опасаясь их спонтанного возгорания. Березовая рощица за станцией наклонилась в одну сторону, как причесанная. Валера миновал ее и выбежал на широкую городскую улицу. Тут он увидел своими глазами последствия разрушений. Многоэтажки лежали в груде собственных развалин.
Люди бегали вокруг них, голося на разные лады. В воздухе носилось горе, концентрированное ощущение вселенской беды. Валера чувствовал, что потеряет над собой контроль, так же, как и остальные, увидев развалины своего дома. Страх гнал его, вопреки здравому смыслу, заставляя надеяться на чудо.
Пока он бежал по улице в развалинах двух домов прогремели взрывы. Скорее всего, это был газ. В их доме из-за большой высотности использовалось только электричество. Этот факт не успокаивал его, но добавлял призрачной надежды. Обернувшись спустя несколько минут назад, Валера увидел поднимающиеся к небу облака дыма.
Большой внедрожник, начхав на развороченные дороги пытался по ним ехать. Его бросало из стороны в сторону. Он чуть не зашиб Валеру, успевшего отскочить в последний момент. Выражение лица водителя говорило о многом. Он был не в себе, бледен и кажется, не особо отдавал отчет о том, что происходило с машиной. Если бы ему удалось взять себя в руки, он бы съехал с асфальта на менее пострадавшую обочину.
В итоге, во время очередного прыжка одно из передних колес лопнуло. Машина потеряла управление и завалилась на бок, подняв вокруг себя облако пыли. Валера не стал помогать мужчине, считая его виноватым в том, что произошло. К счастью помощь и не потребовалась. Дверь откинулась вверх, и водитель благополучно выбрался из машины.
На всем лежала серая бетонная пыль. Дороги, клумбы, деревья стали одного цвета. Ветер поднимал ее, как будто это была снежная пыль и гнал по воздуху. Валере оставалось несколько кварталов до дома, но уже отсюда он видел, что его нет. Он сложился так же, как и остальные, несмотря на то, что делался по монолитной технологии. Валера выругался на себя и Захара, считая, что украденный ими цемент, который пришлось разбавлять, привел к разрушению дома.
Таким способом Валера пытался сделать для себя некий психологический прием, помогающий ему подготовиться к осознанию факта гибели семьи. Он держался за микроскопическую вероятность чуда, как за спасительную соломинку, но внутренне уже был готов к тому, чтобы понять, что его Ольги и Агаты больше нет.
Страх сделал ноги ватными. Последние сотни метров Валера бежал со скоростью обычного пешего шага, не сводя глаз с того места, где находился их дом. Он прошел мимо развалин соседнего дома и оказался во дворе собственного. Детская площадка в центре его осталась почти нетронутой, только покрылась серой пылью. Народ, так же, как и везде, кричал, бился в истерике, звал родных, крича прямо в развалины. Валера был готов делать то же самое, неосознанно повинуясь неконтролируемому чувству слепой веры в то, что родные еще живы.
Он разглядывал пустые отсутствующие выражения лиц людей и не узнавал никого из них. Тяжелое эмоциональное состояние изменило их до неузнаваемости. Валера подошел к дому примерно там, где находился их подъезд. Перед ним лежали огромные куски бетона с торчащей в разные стороны арматурой.
Он не успел. Дурацкая несвоевременная просьба Захара разлучила его с семьей навсегда. Сейчас он предпочел бы умереть, чем остаться в одиночестве. В его жизни больше не было смысла. Тоска сжала ему сердце так сильно, что он почувствовал, как оно начало сбиваться с ритма. Голова закружилась. Картинка поплыла перед глазами. Начались слуховые галлюцинации. Он услышал как дочь зовет его и понял, что сейчас он умрет и даже улыбнулся мысли, что это произойдет так быстро. Валера без сил присел на развалины.
— Папа! Папка! — кричала Агата.
По серой щеке Валеры потекла слеза, рисуя на ней темную дорожку.
— Валерка! — закричала жена.
Валера вскочил. Его Ольга и Агата бежали ему навстречу. Он захотел побежать к ним, но упал. Ноги сделались бесчувственными. Жена с дочерью бросились ему на шею, рыдая во весь голос.
— Валера, Валерка, ты живой, — горячие слезы падали ему на лицо живительной влагой.
— Олечка, Агата, девчонки, — Валера смог сесть, не переставая в страхе, что ему это мерещиться, обнимать свою семью.
Чувствительность постепенно возвращалась к частям тела.
— Вы… сообразили выбежать, да, девчат? — Валера не мог насмотреться на своих любимых.
— Да, мы с Агатой не стали спать всю ночь дома, потрясывало и мы решили идти в машину.
— В машине спали, — громко произнесла дочь.
— Какие умницы. Я думал… всё, — Валера поцеловал жену и дочь.
— Папа, у тебя лицо в крови.
— Где это тебя так? — Ольга полезла в сумочку за салфеткой.
— В машине. Я ехал домой, — Валера замолк, чтобы жена вытерла ему лицо, — с дачниками, когда случилась эта хрень. Подушка от удара выстрелила мне в лицо, и я отрубился. Когда пришел в себя, думал, что мерещиться, такое все стало не такое. А потом побежал сюда.
— А мы застали с Агатой этот толчок возле парка. Прямо за десять минут перед этим взяли с ней по шаурме, сидели ели в машине, и вдруг, радио захрипело, засвистело, сотовая связь пропала, дома зашатались. Прям раскачивались вот так, — Ольга изобразила руками. — Мы с Агатой отъехали от домов подальше. Знаешь, стекла сыпались из окон. Страшно стало.
Потом все затихло, но ни связи, ни электричества так и не появилось. Люди, кто повыбежал на улицу, снова зашли в дома. Наверное, решили навести порядок. Мебель-то раскидало, стекла тоже. А мы с Агатой решили тебя ждать.
— Умницы, девчонки, — Валеру отпустило.
Он поднялся и огляделся. Их радость в этом скорбном месте казалась неуместной.
— Машина где у вас стоит? — спросил он.
— Там, у дороги? — жена махнула в сторону парка.
— На колесах?
— Да, абсолютно целая. Нас подбросило, но мы приземлились удачно.
— Идемте в нее, — Валера взял их за руки и потянул к машине. — В машине спокойно поговорим.
Рядом с домом земля просела и в нее уже набиралась бьющая ключом вода. Где-то снова бабахнуло. Через несколько секунд над восточным районом города поднялись клубы белого дыма. Парк выглядел почти нетронутым, если не считать накренившиеся качели и деревья рядом с ними. Асфальт и плитка, как и везде, растрескалась и не смогла лечь на свое место. На фоне глобальных разрушений, подобная мелочь воспринималась совсем нетронутой землетрясением.
Машинка жены одиноко
