Чистый Ген - Екатерина и Андрей Панибудьласковы
Оставив девочку валяться на полу и, не обращая внимания на красные потеки из под ее плеча, женщина уселась за свой рабочий стол. Смертельно раненые не стонут и своими ногами в лазарет не приходят, а у нее есть дела поважнее, чем приводить в чувство какого-то биооткла. Сообщение куратору первого класса она отправила, а дальше это не ее заботы.
Через какое-то время Эттель, застонав, начала шевелиться и оглядываться.
– Ты должна дойти до кушетки сама, ученица Хитсил, только тогда я тебя осмотрю. И не забудь после осмотра взять тряпку и швабру, чтобы убрать за собой всю грязь на полу, которая от тебя натекла. И кстати, то, что ты запачкала свою форму не значит, что тебе выдадут взамен нее новую. Пока ты будешь в лазарете, у тебя будет рубашка, но стирать свою форму ты будешь сама, – встав из-за стола и подойдя к смотровой кушетке, дежурная зажгла над ней дополнительный свет. – Ну же, я не собираюсь тебя здесь ждать бесконечно!
Девочка со стоном поднялась и, пошатываясь, пошла к кушетке. Дойти до нее она не успела, дежурная подошла к ней и, дернув платье с ее плеча, оставила ее в одних трусах.
– Ты совсем головой не думаешь, что ли?! Куда ты в этом тряпье собралась ложиться на чистую кушетку?! Мне и так придется тут все полдня дезинфицировать! Да никто не захочет после тебя здесь сидеть или лежать! – взяв с вешалки разделенную на спине рубашку, она швырнула ее в руки Эттель. Туда же кинула и одноразовую простыню. – Стели ее! Да держи ты крепче у плеча свою тряпку и не капай кровью!
Надев белые латексные перчатки, дежурная отодвинула руку с тряпкой от плеча девочки. Набрав новую порцию жидкости в новый шприц, она стала обкалывать плечо с раной. Биооткл сидела и боялась лишний раз пошевелиться, она могла только всхлипывать и стонать.
– Если ты будешь дергаться, то я дождусь, пока обезболивающее перестанет действовать, и буду все делать на живую! – подействовала угроза мгновенно, слишком свежи были воспоминания о боли, которая вгрызалась ей в руку как раскаленная пила. – Срезать кожу будем не там, где заканчивается ожог, а вот здесь, чтобы срезать всю мертвую кожу. Кусок слишком большой для самостоятельного заживления, нужна будет пересадка. Или…
– Или вы не будете ее срезать, а просто ускорите заживления ожога.
Разноцветные глаза – один красный, а другой карий – смотрели на дежурную очень упрямо и зло.
– Если сделать пересадку, то болеть будет меньше, тебе положены обезболивающие. А если оставить как есть, то даже перевязки будешь делать сама, – в руках у женщины как по волшебству появился скальпель и тюбик с противоожоговой мазью.
Выбрать Эттель не успела, дверь открылась, и в лазарет вошла ее куратор. Несмотря на то, что правила жизни Одиночества в лазарете не действовали, вошедшая все равно посмотрела на дежурную с неодобрением, за то, что та была слишком близко к биоотклу.
– Ученица Хитсил, ты запачкала форму и пол. И твое недомогание не повод пропускать утреннюю зарядку. После обработки раны ты вымоешь за собой пол и отстираешь свою форму. И отработаешь два дежурства по стадиону за твой пропуск, – куратор Коес приблизилась к кушетке, но не слишком близко. Рассмотрев плечо Эттель и учуяв своим красивым изящным носом исходивший от раны запах, она даже не поморщилась. – Придется срезать много кожи и сделать пересадку. Дежурная подготовьте ученицу к процедуре.
– Я как раз говорила ей о том, что нужно срезать, но она не согласна. Я не могу ее трогать без ее разрешения, если она в сознание, – дежурная повернулась к куратору в ожидании ее решения.
Вопрос был с подвохом. Или куратор послушается девчонку и соблюдет правила жизни Одиночества, или она настоит на своем, и биооткл пробудет в лазарете лишнее время.
– Мы не можем нарушать правила жизни Одиночества, – решила куратор, – а значит, ученица Хитсил может сама принимать решение по своему самочувствию. Но при этом, раз она добровольно отказывается от медицинской помощи, то и материалы для перевязки, обезболивающие и антибиотики она может получить разово только сейчас. Итак, знай, Эттель, чтобы ты не выбрала, последствия этого решения будут только твоей виной! – взяв под локоть медсестру, она отвела ее от кушетки, оставив девочку в одиночестве.
В это время обезболивающее, которое ей вкололи, постепенно переставало действовать. Рука и плечо начали опять гореть огнем и вгрызаться в ее бедное тело болью. Конечно, она могла с гордо поднятой головой повернуться и уйти отсюда, и не вгонять себя в еще большие долги, но сил у нее на этот демарш не осталось. Эттель легла на такую мягкую и
