В тени короля - Ольга Ясницкая
Врезавшись в бастарда, Сорок Восьмой повалился вместе с ним на пол и принялся наносить удары один за другим, не позволяя противнику опомниться. Сто Семьдесят Второй какое-то время прикрывался, затем, изловчившись, столкнул его с себя и набросился с кулаками. Они катались по полу, попеременно молотя друг друга с таким остервенением, что Ровене подумалось, что живым из этой драки не выйти даже победителю. Сколько ярости было в каждом ударе Харо, столько же отчаяния бастард вкладывал в ответный. Но по-настоящему ей стало страшно при осознании, что не уверена, хочет ли она на самом деле победы Сорок Восьмого.
Харо умер, Ровена уже смирилась с этой мыслью, и к такому повороту событий она совершенно не была готова, особенно сейчас, когда поняла, что магистр — единственная верная возможность заполучить корону. С иной стороны, бастард заслуживал смерти. После всей той мерзости, что он сотворил с ней, даже его попытки вымолить прощение выглядели ничтожно жалкими.
Ровена вдруг ощутила укол совести: «Откуда во мне столько жестокости?» Сто Семьдесят Второй искренне старался хоть что-то исправить, даже устроил побег. Поздно спохватился, но разве милосердие не призывает дать оступившемуся второй шанс? К тому же, он выполнял приказ, послужив той ночью инструментом в руках истинного зверя.
Лицо бастарда заливала кровь, хлеставшая из разбитого носа, изо рта, из рассечённой брови. Харо тоже досталось, но насколько сильно — не понять. Наконец он снова оказался на противнике и, сорвав с пояса нож, занёс его для последнего удара.
— Нет, погоди! — Сто Семьдесят Второй вскинул руки, показывая, что принимает поражение.
Сорок Восьмой замер, словно задумавшись, потом приставил клинок к его горлу:
— Даже не надейся на быструю смерть.
— Госпожа! — бастард умоляюще посмотрел на неё.
Харо поднял голову на Ровену, словно вспомнив о её присутствии. Впрочем, наверняка так оно и было. Подобное уже довелось видеть в каструме, когда он едва не ослушался её приказа, готовый разорвать Юстиниана на куски. Тот жуткий взгляд — такое не забыть… Нечто опасное дремлет в нём, и как знать, подвластно ли оно контролю.
— Прошу, принцесса, — Сто Семьдесят Второй продолжал смотреть на неё полными надежды глазами.
— Я… — она запнулась, не найдя, что ответить. Подонок, несомненно, заслуживает суровой кары, но заслуживает ли он смерти?
Харо поднялся и, пнув поверженного врага, рывком помог ему встать на ноги, потом повернулся к Ровене и протянул ей тот самый нож, когда-то подаренный ею же в знак дружбы.
— Сделай это, Ровена.
Она растерянно взглянула на оружие, потом на Сорок Восьмого:
— Нет, я не могу!
— Можешь.
— Н-нет… — попятившись, она замотала головой.
Харо упрямо шагнул ей навстречу:
— Такое унижение смывается только кровью, иначе оно поселится в тебе и будет пожирать изнутри до тех пор, пока однажды ты не поймёшь, что тебя настоящей больше нет, что от тебя осталась жалкая тень. Освободи себя, принцесса.
Она неуверенно приняла нож и крепко сжала плоскую рукоять. Будто наяву Ровена услышала запах бастарда, ощутила его омерзительное тепло, его скользкую от пота кожу, ту раздирающую боль, когда он врывался в неё раз за разом. Казалось бы, забыть такое невозможно, но она забыла… Вынудила себя забыть.
«Смогу ли я простить его? Нет, не смогу. Но хочу ли я его смерти?» — Ровена в сомнении посмотрела на чернёный клинок.
— Госпожа, поверьте, легче не станет, — Сто Семьдесят Второй шмыгнул разбитым носом. — То, что я сделал… Это непростительно, я знаю, но умоляю вас, дайте мне шанс искупить вину. Клянусь, вы не пожалеете!
— Просто сделай это, — Харо приобнял её сзади за плечи, склонился к уху. — Первый удар всегда даётся трудно, потом будет проще.
«Нет», — это был ответ. Его смерти Ровена не желала. Отнюдь, ей даже стало немного его жаль. То, что сотворил с ним магистр — любой сломается после такого. И всё же…
— У тебя уже был шанс искупить свою вину, — медленно проговорила она. — В тот вечер, когда я предложила тебе убить Брутуса, почему ты не согласился?
— Ну не могу я его убить! — изувеченное лицо бастарда болезненно скривилось. — Не могу, понимаете? Он же мой отец!
— Он изуродовал тебя, издевался над тобой.
— И всё же он мой отец, — скорпион понизил голос, словно стесняясь своих слов. — Я просто хотел, чтобы у меня была семья…
Харо слегка сжал плечи Ровены, и его дыхание приятно обожгло шею.
— Освободи себя, девочка. Полегчает, обещаю.
Его прикосновение словно пробудило её от долгого кошмара. Её преданный Сорок Восьмой вернулся, и, возможно, это судьба. Возможно, именно в этом кроется предсказание шамана. Но если Харо узнает, что она уступила Брутусу, останется ли он так же предан ей? А бастард… Жаль его, но ему слишком многое известно.
Ровена и не поняла, как это произошло. Рука вдруг обрела собственную волю: резкий взмах, круглые от ужаса глаза Сто Семьдесят Второго, омерзительный хруст, тяжёлый стон, и лезвие, вошедшее почти до рукояти в грудь подонка. Подонка, надругавшегося над ней как над какой-то безвольной куклой!
«Умри, тварь! Умри! Умри…»
Ровена очнулась от собственного крика. Рука, сжимающая нож, была по локоть перепачкана алым; по щеке стекало что-то вязкое, тёплое; из ран на груди Сто Семьдесят Второго хлестала кровь. Бастард хрипел, надрывно, с присвистом вдыхая воздух и продолжая смотреть на Ровену, но ни мольбы, ни надежды в его взгляде не осталось, лишь затухающая искра изумления — он всё ещё не верил, что уже мёртв.
— Я убила его… — пальцы разжались, и нож звякнул о камень.
Сто Семьдесят Второй издал протяжный стон и медленно осел, заливая кровью мраморный пол вокруг себя.
— Ты всё сделала правильно, — Харо развернул её к себе, нежно провёл пальцами по щеке.
И тут что-то словно лопнуло. Из глаз брызнули слёзы; обида, таящаяся всё это время, вырывалась наружу, и сладить с ней Ровена уже не могла.
— Где ты был?! — она замолотила кулаками по его груди, по плечам — куда дотягивалась. — Я так ждала тебя! Проклятый скорпион, ненавижу!.. Ненавижу тебя, Сорок Восьмой! Лучше бы ты умер!
Харо молча принимал удары и оскорбления, а потом, в какой-то момент просто прижал её к себе:
— Прости…
Рядом кто-то прочистил
