Записки мертвеца: Часть II - Георгий Апальков
— В Радугу я бы не стал ни за что возвращаться и тебе бы не предложил. Да и нет в моём магазине этих штук. Это к ним на базу надо ехать: к этим парапланеристам в смысле. Больше не знаю, где их можно у нас достать. В общем, ты хотел план? Вот он: выходим наружу и ищем тачку. На ней двигаемся в сторону этой базы с парапланами. Тут недалеко: спорткомплекс чуть-чуть за городской чертой, на конечной второго автобуса. Может, слышал про него.
— Одноклассники, кажется, туда ходили. На футбол, на плавание — на всякое такое.
— Значит, слышал. Далее: берём там парамотор — а то и несколько, если место в тачке позволит, — и едем обратно в город. Потом — в центр, где твоя девчонка живёт. Тут уж ты сам покажешь, куда рулить. Подберёмся как можно ближе. Когда увидим, что мертвяки плотно на улицах стоят, и что дальше ехать нереально — тогда находим поблизости какой-нибудь высокий дом. Пробираемся внутрь, залезаем на его крышу, а оттуда — стартуешь на крышу замка своей принцессы. Как волшебник в голубом вертолёте. Или как Карлсон — тут уж сам решай.
Чем дольше я слушал его ясный и вполне осмысленный, если смотреть на всё глазами Лёхи, план, тем явственнее ощущал что-то у себя внутри. С одной стороны это была радость от того, что нашёлся путь к разрешению стоящей передо мной проблемы. С другой стороны — робость и нерешительность к тому, чтобы сделать первый шаг по намеченному пути. К робости и нерешительности примешивался ещё и страх ошибки на каком-нибудь из этапов: ошибки, которая может всё запороть, и желаемый результат не будет достигнут. Страх ошибки, нерешительность к тому, чтобы сделать первый шаг и, возможно, что-то ещё — вот тот самый коктейль чувств, заставляющий людей подчас самым парадоксальным образом откладывать задуманное в долгий ящик с тем, чтобы подольше насладиться зоной комфорта и безопасности. Даже если эта зона комфорта воняет ожившим трупом, мочой и похмельной отрыжкой.
— Слушай, план-то, конечно, хороший, — начал я, — Но уж больно много в нём дыр. Ты, по-моему, не совсем всё предусмотрел. Где мы тачку найдём, например? На парковках и во дворах найти машину с ключами внутри немного сложно. На дороге полно таких, у которых ключи уже в замке, но и аккумуляторы у них, надо полагать, сдохшие. Если только в автосалоне… Да и там тоже, сам посуди, разве могло что-то остаться? В первые же дни все эти бэхи и мэрсы кто-то да угнал. Ну хорошо, допустим, тачку мы нашли. Мотор этот и парашют твой — тоже. Для него же бензин нужен, так? И для тачки кстати тоже. Где заправляться будем? А с домом что? Как мы зайдём? Как на крышу выйдем? Я уже не говорю о том, что управлять этой штуковиной не умею. Короче, очень много вещей ещё, про которые подумать надо. Только ты это… Без обид, ладно?
— Завтра какое число у нас? — спросил вдруг Лёха.
— Чего?
— Число какое завтра?
— Первое, вроде.
— Первое сентября, стало быть. Что планировал делать в этот день?
— В смысле?
— Ну, по-любому же ты как-то себе представлял его. Всё-таки День знаний. Первый день осени. Думал, поди, что на первую пару в универ пойдёшь, будешь там знакомиться со всеми, движуха какая-то новая пойдёт, да?
— Я не поступил этим летом. По баллам не прошёл. Так что линейки у меня не было бы.
— А до того как экзамены сдать, планировал поступить?
— Ну да. Это ты к чему всё?
— Да к тому, что можем до одурения тут сидеть и всё расписывать: в какую сторону пойдём, где и куда свернём, какую тачку будем искать и так далее. День просидим, два, три. Мне без разницы вообще: я уже готов был тут сдохнуть. Твоя девчонка, твоя идея изначально — тебе и решать, торопиться к ней попасть или подождать тут, посидеть ещё, пока план не дозреет. Ты ж сам вчера ещё хотел к ней так, пешком топать, не сворачивая, ё-моё! Я тебе предлагаю конкретно, как можно всё сделать, а ты думать хочешь по ходу, а не делать.
— Ладно ты, чего завёлся? Я же просто для конкретики спрашиваю.
— Да боишься ты просто. Только ты это… Без обид, ладно?
Лёха уколол меня в самое больное место. Хотелось начать горячо спорить с ним и доказывать обратное. Хотелось напомнить ему, что это я — я! — вообще-то вышел вчера из дома и прошёл через чёрт знает что прежде чем оказаться здесь. Пока он сидел в своём вонючем Гроссбухе и бухал, готовясь убить себя при помощи мертвеца. И он теперь говорит мне, что я боюсь!..
Но прежде чем злость закипела во мне, я понял, что в сущности он прав. Да, я решился выйти вчера наружу. Да, для меня это было большим шагом и огромным достижением. Но так уж вышло, что большие шаги нужно делать каждый день. Пробежав марафон однажды и взяв на нём золото, ты не становишься пожизненным чемпионом в беге на длинную дистанцию, не берёшь золото авансом на все последующие дни, месяцы и годы. Чемпионом ты становишься ровно на один день, а то и на миг — ровно на тот самый миг, когда пересекаешь финишную черту. Может ли вчерашний чемпион в беге на длинную дистанцию, отрастив спустя годы разгульной жизни пивное брюхо, жирные бока и задницу, достать свою медаль, надеть её на шею и с чистой совестью заявить о том, что он — всё ещё чемпион, раз у него есть эта медаль? Может, конечно, но только на правах шутки. Вот и я, однажды переступив через себя, не стал вечным храбрецом, и я — это всё ещё я, идущий на самый подлый самообман лишь для того, чтобы побольше времени провести в безопасности. К сожалению, страх нельзя победить.
