Ким Робинсон - Красный Марс
— Сама знаешь, о чем я, — горько проговорил он. — Ты же получила все, что хотела видеть в договоре, разве нет? Без меня ты никогда не смогла бы этого добиться.
Она стояла, уперев руки в бока и глядя на него. Простыня свободно обвивала бедра, и Майя, красивая и опасная, напоминала статую Свободы. Ее рот был сжат в узкую полосочку. С отвращением покачав головой, она вышла.
— Ты вообще ничего не понимаешь, да?
Он двинулся за ней.
— Что ты имеешь в виду?
Она сбросила простыню и, поспешно наступив на свои трусики, подтянула их к поясу. Одеваясь, она извергала в него поток коротких фраз:
— Ты ничего не знаешь о том, что думают другие. Ты даже не знаешь, о чем думаешь сам. Что ты сам хочешь увидеть в договоре? Ты, Фрэнк Чалмерс? Ты не знаешь. Есть только то, что я хочу, что хочет Сакс, что хочет Гельмут. Что хотят остальные. А у тебя нет своего мнения. Ты делаешь то, чего легче добиться. То, что сохранит тебе власть. А что касается чувств… — Уже одевшись, она стояла в дверях. Остановилась, чтобы метнуть в него сверкающий взгляд-молнию.
Он замер, ошеломленный, не в силах пошевелиться, обнаженный перед ней, открытый перед потоком ее презрения.
— У тебя нет никаких чувств, верно? Я пыталась, честное слово, но ты просто… — Она содрогнулась, очевидно, не сумев подобрать достаточно мерзкого слова.
«Полый, — хотел подсказать он. — Пустой. Притворный».
Но нет… Она вышла из комнаты.
Когда договор был подписан, Майи уже не было рядом с ним. Она вообще уехала из Берроуза. Но на самом деле это во многом стало облечением, хотя он не мог не ощущать пустоты и холодка в груди. И еще ему казалось, что первая сотня (а может, и не только) чувствовала, что между ним и Майей что-то произошло (снова!), и эта мысль приводила его ярость.
Договор подписали в том же зале для переговоров, где до этого его выстрадали. Гельмут с широкой улыбкой вел всю процедуру, и каждый делегат по очереди подходил в пингвиньем костюме или черном вечернем платье, чтобы сказать несколько слов перед камерами и приложить руку к «документу» — Фрэнку этот жест казался таким же причудливо архаичным, что и рисование на скалах. Глупостью.
Когда подошла его очередь, он поднялся и сказал что-то о соблюдении баланса, чем договор и являлся, — он мирил противоборствующие стороны, как будто складывал инерции их движения таким образом, чтобы при столкновении все машины образовывали собой общую твердую массу. В результате он не так уж и отличался от предыдущей редакции, где эмиграция и инвестиции, две основные угрозы сохранения статус-кво (если такое понятие было применимо к Марсу), были по большей части заблокированы, но здесь (и это было разумно) они были заблокированы друг другом. Это была хорошая работа, и он размашисто подписал ее, торжественно провозгласив: «Да здравствуют Соединенные Штаты Америки!», пристально оглядев присутствующих. Такая сцена должна выигрышно смотреться на видео.
В последовавшем за этим параде он шагал с чувством холодного удовлетворения проделанной работой. Пешеходные туннели и шатры с травянистым покрытием были переполнены тысячами зрителей, и парад тянулся мимо них, опускаясь к большому приканальному шатру, отклоняясь при этом к холмам, затем возвращаясь и под радостные крики толпы проходя по каждому мосту, перекинутому через канал, чтобы потом выйти в Принцесс-парк, где устроили масштабные гуляния. Искусственный воздух был прохладным и свежим, дул бодрящий ветерок. Под крышами шатров, словно хищники, сражались между собой воздушные змеи, яркими пятнами выделявшиеся на фоне темно-розового послеполуденного неба.
Фрэнк чувствовал себя на этой вечеринке в парке неуютно: слишком много людей наблюдали за ним, слишком многие пытались подойти к нему и заговорить. Это была слава — ему редко приходилось общаться с кем-либо наедине. Наконец он развернулся и вернулся в приканальный шатер.
Два параллельных ряда белых стоек тянулись вдоль берега; каждая стойка представляла собой колонну Барейса, верхняя и нижняя часть которой имела форму полукруга, но их полушария были развернуты на 180° по отношению друг к другу. Благодаря этому простому приему они смотрелись совершенно разными в зависимости от того, откуда на них смотреть, и ряды этих колонн имели странный ветхий вид, будто это были руины, хотя их гладкость и белизна покрывавшей их бриллиантовой соли говорили обратное. Они выступали из травы, белые, как сахарные кубики, и блестели, будто были влажными.
Фрэнк прошел между рядами, поочередно прикоснувшись к каждой колонне. Над ними со всех сторон возвышались склоны долины, которые поднимались к застекленным останцам. За их стеклянными утесами сверкала густая растительность, и казалось, будто город окружали огромные террариумы. Все это походило на ухоженную муравьиную ферму. Кое-где склоны долины были усеяны деревьями и черепичными крышами и изрезаны широкими травянистыми бульварами. А неохваченная ими часть представляла собой все ту же красную каменистую равнину. Многие здания были достроены совсем недавно или еще строились; повсюду стояли краны, тянущиеся к крышам шатров, будто причудливые, насыщенные цветом скелетообразные статуи. Десятки зданий были обставлены лесами — Гельмут даже заметил, что эти шатры напоминают ему Швейцарию, что было неудивительно, раз бóльшую часть строительных работ проводили швейцарцы. «Они ставят леса, даже если надо всего лишь заменить оконную раму».
У основания одного из таких домов прохаживался Сакс Расселл и оценивающе оглядывал здание. Фрэнк повернулся, подошел к нему по туннелю и поздоровался.
— Здесь в два раза больше опор, чем требуется, — заметил Сакс — А то и еще больше.
— Швейцарцы такое любят.
Сакс кивнул. Теперь они смотрели на здание вдвоем.
— Ну что? — сказал Фрэнк. — Что думаешь? О договоре? Из-за него поддержка терраформирования сократится, — ответил Сакс. — Люди больше склонны инвестировать, чем дарить.
Фрэнк нахмурился.
— Не все инвестиции способствуют терраформированию, Сакс, тебе следует это помнить. Много денег тратится на совершенно другие вещи.
— Но видишь ли, если сократить терраформирование, сократятся накладные расходы. Определенный процент всех инвестиций всегда будет приходиться на проект. Поэтому я хочу, чтобы общая сумма была как можно выше.
— Реальную выгоду можно подсчитать, только зная чистую стоимость, — сказал Фрэнк. — Всю чистую стоимость. На Земле экономисты никогда не пытались этого сделать, но ты ученый и ты должен этим заняться. Ты должен оценивать ущерб окружающей среде из-за растущего населения и деятельности людей, как и связанную с ней пользу от терраформирования. Лучше увеличить объем инвестиций, направленных исключительно на проект, а не искать компромисс. Если снимать процент от общего объема, это в некотором смысле будет работать против тебя.
Сакса передернуло.
— После последних четырех месяцев смешно слышать, что ты выступаешь против компромиссов, Фрэнк. Вообще я бы сказал, что лучше увеличить и общий объем, и процент. Затраты на охрану окружающей среды незначительны. При их правильном распределении можно сделать так, чтобы они приносили прибыль. Как говорил Джон, экономику можно измерить в тераваттах или в килокалориях. А это уже энергия. И мы можем использовать энергию в любой форме, пусть даже в форме тел. Тела — это просто дополнительная работа, только очень универсальная и энергичная.
— Чистая стоимость, Сакс. Вся-вся. Ты так и пытаешься играть в экономику, но она не похожа на физику, она похожа на политику. Подумай, что случится, когда сюда прилетят миллионы переселенцев с Земли, со всеми своими вирусами, биологическими и психическими. Вдруг они все примкнут к Аркадию или к Энн — ты об этом не думал? Если эпидемии будут охватывать тело и разум людей в толпе, это может разрушить всю систему! Вот группа из Ахерона — разве она не пыталась научить тебя биологии? Тебе стоит над этим задуматься! Это не механика, Сакс. Это экология. И она хрупкая, управляемая, а управлять ею нужно.
— Может, и так, — сказал Сакс.
Такую фразу любил говорить Джон. В следующую минуту Фрэнк пропустил мимо ушей все, что рассказывал Сакс, но затем — вновь сосредоточился на беседе.
— …Все равно этот договор особо ничего не изменит. Если транснационалы захотят сюда инвестировать, они найдут способ. Выберут новый «удобный флаг», и это будет выглядеть, будто новая страна хочет заявить о своих интересах на Марсе, в точности следуя положениям договора. Но на самом деле это будут деньги транснационалов. И ведь так и будет, Фрэнк. Ты сам это понимаешь. Политика, говоришь? Экономика?
— Может, и так, — резко ответил Фрэнк. Поникший, он ушел прочь.
Позже он очутился в районе верхней долины, где сейчас активно шло строительство. Количество лесов здесь было запредельным, как сказал бы Сакс, особенно для марсианского g. Некоторые из них, казалось, было трудно даже потом разобрать. Повернувшись к долине, он обвел ее взглядом. Город, бесспорно, был расположен крайне удачно. Благодаря обоим краям долины с любой точки в городе открывался прекрасный вид.
