Двое из логова Дракона (СИ) - Куницына Лариса

— Я не виновен в их смерти…

— Я говорил тебе, царь! — крикнул демон. — Здесь всё решаешь ты! Или ты думал, что, выдав меня этой сумасшедшей интриганке, ты грешишь против меня? Не велик грех, отдать на смерть исчадье Тьмы! Зло заслуживает зла, не так ли? Я не в обиде. Но вместе со мной ты сдал ей весь город. Тэллос мёртв!

— Я не виноват! — в отчаянии простонал царь. — Я не в силах усмирить стихию, ломающую Агорис изнутри! Я жалок и бессилен! Я не набивался в избранные! Ты можешь убить меня! Но я не смогу сделать это! У меня нет сил…

— Убить? — демон нагнулся к нему, обдав жарким, как пламя, дыханием. — О, нет, мой мальчик! Смерть — это милость, это избавление. Я заставлю тебя жить, жить вечно в этом искалеченном мире. Вечная жизнь среди смертей, вечная мука, когда другие обретают покой. Вот — возмездие, вот кара, достойная предавшего свой путь!

Мизерис замер, пристально глядя на него, а потом потрясённо пробормотал:

— А ведь ты знаешь, о чём говоришь…

Демон остановился. Его огненные ресницы опустились, гася полный гнева взгляд, и когда они снова поднялись, изумрудная зелень этих глаз была наполнена печалью. Он выпрямился, и его крылья исчезли. Он отошёл к лестнице и присел на ступени, опустив голову на руки.

Царь тревожно смотрел на него, а потом, поднявшись, нерешительно приблизился и сел рядом.

Демон больше не чувствовал злости. Она утекла, как мелкий песок сквозь плиты пола. Осталась только жалость к тем, кто ждал своей участи в этом несчастном городе, к этому невезучему дураку, который сам не знает своей силы, к себе, потому что все жертвы, принесённые на этот шаткий алтарь, были напрасны.

Он поднял голову и провёл ладонями по лицу. Мизерис настороженно наблюдал за ним, смущённый своей страшной догадкой и этой странной переменой.

— Неужели ты до сих пор не понял, — тихо проговорил демон, — что это и моя миссия, как и твоя? Я явился сюда, чтоб помочь тебе осуществить твою безумную мечту, я жертвую слишком многим, чтоб позволить тебе свернуть с пути. Ты должен помочь мне, и мы сделаем это.

— И что потом? — рассеянно спросил царь.

— Какая разница, что будет потом? Ни ты, ни я не получим за это награды, но и наказывать нас будет не за что. Ты, быть может, даже заслужишь право дальше выбирать свой путь самостоятельно. А я… Меня снова бросит куда-то, где мне придётся выворачивать свою душу наизнанку, чтоб осуществить чей-то безумный замысел.

— Странно, — тихо произнёс Мизерис, глядя на демона, — я чувствую твою боль, как свою. Твоя душа болит. Разве может болеть душа у тёмного существа? Разве может у него быть душа? Ты ведь не демон? Иначе Свет убил бы тебя. Ты человек, ведь только в человеке могут ужиться Свет и Тьма. Ты человек, заточённый в теле демона. Я угадал?

— И что?

— Какое жестокое наказание, — пробормотал Мизерис, уткнувшись взглядом в пол. — Я думал, это я страдаю. За что ты так наказан?

— За любовь, не знавшую границ, за отчаяние, лишившее веры, за гнев, взорвавший смирение, за стойкость вопреки проклятию.

— Знаешь, — Мизерис порывисто обнял демона за плечи, тот с удивлением взглянул на него, но царь покачал головой и быстро заговорил: — Послушай меня, друг. Боль твоя велика, умом я сознаю это, но постичь её не в силах. Я только могу тебе сказать, что по моему разумению дух выше и сильнее плоти. И коли душа сильна и светла, то она всё равно выше всех искушений и коварств плоти.

— Ты б сам прислушался к своим словам, — проворчал демон.

— Ты прав, учить других легко. И мне трудно совладать со слабостями своего тела, но я знаю, что это лишь оттого, что дух мой слаб. Многие люди сдаются плоти, не ведая силы своей души, или не имея её. Но те, кто знает об этой силе и умеет владеть ею, возвышаются над ней и управляют своим телом во благо, — он на мгновение задумался. — Не знаю, правда… Я говорю о человеческой плоти, но коли это плоть дьявольская… Однако же, думается мне, что поскольку у демонов души не бывает, то и плоть их не умеет противится душевным порывам человека. А значит, возобладать над природой своего тела ты можешь, потому что ты человек, и я чувствую, что человек ты необыкновенный. Пусть в тебе распознали Тёмное Существо, но в душе твоей Свет. Я вижу его. Может, я безумен…

— Ты не безумен, — устало возразил демон.

— Да, ты говорил, и ты прав. Возможно, я психопат, но это дела не меняет. Я ясновидец, и с этим ты поспорить не можешь. И я вижу тот свет, что светит в твоей душе. И знаю, что свет этот редкостный, и тёплый, и ласковый, как прибой у подножья беломраморного храма в Аддисе, стоящего заброшенным на берегу моря. И никакая тьма не может погасить этот свет, потому что душа твоя тянется к ней, той женщине. Я вижу боль твою, как свою. И вижу тоску твою. И любовь вижу к женщине, каких не бывает на тверди и в небесах. Вижу волосы её цвета колосьев, и глаза её тревожные и блестящие, как омытый тем самым прибоем прибрежный гранит, и лицо её… — он замер, вглядываясь во что-то, и рука его соскользнула с плеч поникшего демона. — О, Боги… так это….

Демон вздохнул и молча повернулся к нему.

— Теперь ты знаешь всё. Наш путь не ясен, но иного пути, кроме предначертанного, нет.

— Мне жаль, — тихо проговорил Мизерис. — Я хотел бы помочь тебе…

— Ты помог, — кивнул демон. — Но это не всё, чем ты можешь мне помочь.

— Мы сделаем это, — прошептал царь. — Но мне бы хотелось, чтоб «потом» для тебя было более ясным и светлым. Иначе боль твоя потрясёт небеса и погасит звёзды…

Демон усмехнулся.

— Она останется во мне, и небеса будут сиять, как прежде, и влюблённые всё так же будут смотреть на звёзды. Дьявольская плоть имеет ряд преимуществ, хотя бы отсутствие человеческого сердца, которое неминуемо должно бы разорваться от такой боли. Я удержу её внутри себя.

— Надежда… — Мизерис закрыл глаза. — Надежда, друг мой, является тем даром, каким боги наградили человеческую душу. Она, как и любовь питает наши силы и является тем светильником, который во тьме указывает богам, куда направить помощь. Будем надеяться, что мы не только избегнем наказания, но и получим награду. Боги милосердны к тем, кто страдал, но не свернул со своего пути.

В зелёных глазах демона блеснула ирония.

— Знаешь, царь, порой ты удивляешь даже меня. Я поражаюсь, как столь мудрые мысли забредают в столь бестолковую голову.

Мизерис и не думал обижаться. Пожав плечами, он объяснил:

— Я полагаю, что это вовсе не моя мудрость. Видишь ли, мой прапрадед Диметриус был так же безумен, как и я. Он говорил, что все мы суть одно, мы части единого целого, и если мы осознаем это, мы станем могущественны. Потому что нас нет, есть только Небесный Дракон, который вовсе не валяется в недрах Агориса подобно мешку с костями, а существует во всём, что есть и чего нет в этом мире, от самых далёких звёзд до наших детских страхов и несовершённых подвигов. И мы лишь его сон, тени, случайно возникающие в его мечтах и раздумьях. И если мы осознаем это, то каждый из нас станет Небесным Драконом. И старик был совершенно прав. Я не знаю, как это может быть, но я знаю, что так оно и есть. Потому что я чувствую других, как себя, значит, какая-то часть меня живёт в них, а часть их живёт во мне. Это единство со всеми терзает меня, но, наверно, именно это и делает меня Избранным. Ведь избранность — это всегда тяжкое испытание?

— Всегда, — согласился демон. — Но в мире, где я жил, говорят, что никому не будет послано испытание более того, чем он может выдержать.

— Я подумаю об этом, — кивнул царь, а потом уцепился пальцами за локоть демона. — Только ты всё равно не оставляй меня больше, чтоб решимость снова не покинула меня.

— Ладно, — пообещал тот с усмешкой. — Куда от тебя денешься…

Часть 7

Я проснулась среди ночи и посмотрела на имитационный экран, на котором проецировалась картинка с камер наружного наблюдения. Выглядело это как обычное окно. Я увидела расплывчатые контуры долины, слабо освещённой бортовыми огнями баркентины. Дальше снова была тьма. Я поднялась и прислушалась, пытаясь понять, что меня разбудило. Но было тихо. Нащупав халат, я накинула его поверх шёлковой сорочки, сунула ноги в шлёпанцы и вышла в гостиную. Купол колыбели тускло светился и, заглянув внутрь, я увидела мирно спящую Жулю в компании со столь же мирно спящим голубым медвежонком. Посмотрев на датчики сбоку, я убедилась, что с ней всё в порядке. Мне показалось, что я услышала за дверью какой-то негромкий звук, словно кто-то крадучись скользнул по коридору.