Джулиан Мэй - Вторжение
Есть простое лекарство против иррационального страха, отдельного человека. Я сам опробовал его на Файделити Свифт. Но воздействие это временное: точно так же хороший актер заставляет публику поверить в реальность своего героя. Операнты могут на некоторое время рассеять страхи нормальных, но как навсегда убедить их в наших благих намерениях?
Пребывая в унынии, я занес в номер книги, перед тем как идти на ужин. Но, увидев мелькающие в коридоре фигуры в масках, вспомнил, что маскарад в большом зале отеля уже начался. Будет много музыки, напитков, оживленных бесед и такая толпа, что никому и в голову не придет заботиться о моей странной ментальной атрибутике. Двери лифта открылись, и мне бросились в глаза юноши в рыцарских костюмах, девушка с огненными волосами (ее наряд состоял из чешуйчато-серебристого бикини и четырехфутового меча), монументальная негритянка в вечернем платье из белого атласа с маленьким драконом, переброшенным через плечо, коренастый джентльмен средних лет в строгом смокинге, чью сугубо светскую внешность нарушала лишь вертящаяся на голове тюбетейка, и огромная обезьяна, щеголяющая в изумрудных мехах и явно пренебрегающая дезодорантами.
– Перегружен! Перегружен! – запротестовала пестрая толпа, когда я хотел войти в лифт.
Обезьяна разинула пасть и показала мне белые клыки и мясистый язык.
Все-таки есть на свете справедливость. Я выпустил в это вонючее животное свой самый мощный принудительный импульс и скомандовал:
– Вон!
Она повиновалась, как овечка, и под одобрительный ропот я занял ее место. Далее мы без остановки проследовали на первый этаж.
Народу в зале было тысячи две – половина в маскарадных костюмах. Оркестр наяривал мелодии типа «Прочти мои мысли», «Человек-ракета», «Полет на летающей тарелке», «Восход Земли» Дариуса Брубека, темы из «Мира гномов» Джона Уильямса. В перерывах конферансье представлял художников и писателей, в то время как прожектор выхватывал упомянутых звезд из толпы. Был также парад самых оригинальных масок; самые красивые, смешные или изобретательные проходили под овации.
Я направился прямиком в открытый бар. Опрокинув три скотча, заметно повеселел. Предусмотрительно переколов значок участника так, чтобы имя было почти скрыто под лацканом смокинга, я протанцевал с пятью очаровательными дамами, среди коих одна оказалась вычурно одетым трансвеститом, но это я обнаружил слишком поздно. Затем представился почетному гостю симпозиума, трясущейся старой развалине, и вместе со стаканом клубничной сельтерской вручил ему слабый принудительный заряд, в результате чего стал обладателем автографа на экземпляре подарочного издания его ранних рассказов.
На какое-то время отошел в уголок передохнуть… и тут испытал второе за день потрясение: увидел Элен.
Хотя ей было уже за пятьдесят, у меня по-прежнему дух захватило. Высокая стройная фигура, затянутая в платье из металлизированной ткани, струящейся от шеи, как расплавленное золото; руки, плечи и спина обнажены; стоячий ворот украшен сверкающими оранжевыми топазами; на запястье горел огромный браслет из таких же камней. Она перекрасилась в блондинку и соорудила на голове высокую замысловатую прическу из локонов на манер древней гречанки. Ее партнером по танцу был человек в костюме Дракулы.
Я залпом осушил свой стакан и начал приближаться к ним по зеркальному паркету. Бедный Дракула ничего не смог противопоставить моему принуждению. Почему-то оркестр вдруг переключился на ретро. Элен стояла среди танцующих, изумленная исчезновением своего клыкастого кавалера, и не замечала меня. Я не помню хода своих мыслей. Возможно, их и не было – все вытеснило непреодолимое желание хоть немного побыть рядом с ней.
– Voulez-vous m'accorder cette danse, Madame? note 102
– Нет!.. Да. (О Боже! )
– Позвольте заметить: ваш костюм слишком шикарен, чтобы называться карнавальным. (Однако же для нашей встречи после стольких лет лучше места не придумать, чем карнавал .) Ты часто бываешь в Босконе?
– Нет, в первый раз. Дочь убедила меня, что мне здесь понравится. Она… страстная поклонница научной фантастики.
Дочь… твоя и Дона… сейчас ей, должно быть, двадцать… Можно узнать, как ее зовут?
– Аннарита Латимер. Вон она, рыжая в серебристом купальнике.
Я проследил за ее кивком и с удивлением увидел огненноволосую красавицу, с которой ехал в лифте. Она стояла слишком далеко, чтобы проверить ее на оперантность, к тому же я плохо различаю ауры в ярко освещенных местах. Поэтому я напрямик спросил Элен:
– Она унаследовала умственные силы?
– Думаю, да. (Она не пускает меня, Роже. У нее, в уме сверкающая стена из черного стекла, которую можно заметить только на очень большом расстоянии… )
Так вот почему я ничего не углядел в лифте.
– А чем занимается Аннарита? – беззаботно продолжал я расспрашивать. – Учится в колледже?
– В школе драматического искусства. По-моему, из нее выйдет замечательная актриса.
– Sans doute, – пробормотал я. – А твой муж?
Музыка смолкла. Мы зааплодировали, потом конферансье взял микрофон и начал выкликать маски, получившие призы. Я подвел Элен к краю танцевальной площадки, где томился Дракула.
Она выдала мне поспешное телепатическое сообщение: Стэнтон умер три года назад, теперь я замужем за ним.
– Гил, дорогой! Познакомься с моим старым другом, Роже Ремилардом. Это мой муж, Гилберт Андерсон. (Третий , добавила она про себя.)
Дракула поклонился мне, как будто я невесть какая знаменитость. Довольно приятные (если не учитывать хорошо пригнанных клыков) черты сложились в задумчивую, но не нарушающую приличий мину.
– Ремилард… Ремилард. А вы, случаем, не родственник…
– Ремилард – весьма распространенная франко-американская фамилия, – перебил я. – Благодарю вас за доставленное удовольствие потанцевать с Элен. Мы не виделись очень много лет. Как вам симпозиум?
Он пробормотал подобающие случаю условности, умело вытянул из меня источник моих скромных доходов и в конце концов, видимо, решил, что меня нечего опасаться.
– Может, встретимся как-нибудь, пообедаем… или, скажем, проведем вместе уик-энд…
– Неплохая идея. Сговоримся, – ответил я с таким же липовым энтузиазмом и одновременно показал Элен, что ничего подобного у меня и в мыслях нет. Кто он такой? – спросил я ее. Главный управляющий? Биржевик?
Вице-президент и главный юрисконсульт одной акционерной компании.
Ага, тогда понятно, почему он выбрал такую маску.
Я прикинулся, будто увидел знакомого в другом конце переполненного зала, и раскланялся с ними. Уходя, я напутствовал Элен:
Ты еще красивее, чем прежде, будь счастлива, chйrie, и постарайся никогда не иметь дела с оперантами…
Несчастнее самой побитой собаки, я пошел искать себе укромный уголок, представший мне в виде маленькой полупустой гостиной с коктейль-баром. Скрючился на табурете у стойки, заказал себе двойную водку со льдом, а когда прикончил ее, мой ум был уже далек от оперантного статуса.
Поэтому, чтобы привлечь мое внимание, ему пришлось похлопать меня по плечу.
Я исподлобья глянул на того, кто осмелился меня побеспокоить. Высокий молодой человек в полосатом пиджаке. Темноволосая голова окружена ярким красным нимбом.
– Так и я знал, что ты сидишь где-нибудь и надираешься, как свинья, – сказал Виктор. – On y va! note 103
Он взял меня под локоть и точно удавкой скрутил мой ум. Искры посыпались из глаз, череп раскалывался, я стоял перед ним и слова не мог вымолвить. Он что-то настойчиво шептал мне по-французски, пытаясь выволочь из бара, но меня ноги не слушались. Потом что-то треснуло в голове, я громко застонал, все-таки сдвинулся с места и последовал за ним – чистый зомби!
– Так-то лучше. – Виктор потащил меня к лифту. – За номер я уже рассчитался, пошли соберем вещи.
– Что?.. – пробормотал я. – Какого черта?
Лифт был переполнен гомонящими участниками симпозиума. Виктор нажал кнопку моего этажа. Не знаю, что за трюк он применил, но я почувствовал, что быстро трезвею и вновь способен понимать умственную речь. Только головная боль не проходила.
Поедешь со мной в Берлин, дядя Роги, ты нужен Maman.
Солнышку?.. Dieu, с ней что-то серьезное, ты сообщил Дени?..
Не суетись, дядя Роги. Ничего страшного. Ты нужен Maman для того, чтобы она наконец очухалась, а я освободился от преследований Дени.
Мы вышли из лифта. Голова налилась свинцом, и меня шатало от стены к стене, словно утлую лодчонку в шторм. Виктор вставил в прорезь пластиковую дощечку с кодом и бесцеремонно втолкнул меня в номер. Я дотащился до кровати и рухнул на нее. Бормоча проклятия, племянник отпустил умственную хватку и направился в ванную собирать мои туалетные принадлежности.
