Сфера влияния - Вячеслав Васильевич Васильев
Когда я читал в детстве сказки, у многих из них было стандартное окончание: «Они жили вместе долго и счастливо, и умерли в один день». Я понимал про «долго и счастливо», а второй пункт пропускал мимо ушей…
И только потеряв любимую, я понял, как это важно — умереть в один день.
Мне тогда очень хотелось уйти вслед за Надей… Тем более, что часть меня уже умерла. Вместе с ней… Но частица её осталась жить во мне. В памяти, в сердце… И если бы я убил себя, я убил бы и её. Это меня удержало на краю.
Но не удержало от запоя. Пил я конкретно и долго, всё старался утопить горе… А оно не тонуло… Но однажды я проснулся трезвым. В казарме. Оказалось, спьяну я записался в наши доблестные вооружённые силы, — Шелехов иронично улыбнулся уголком губ, — в пехоту. Я потом долго пытался вспомнить, что меня подвигло на такой шаг. Но так и не вспомнил. После того, как я потерял Надежду, мне захотелось что-то сделать, чтобы женщины и дети не умирали. Мы — мужики. Нам положено умирать, защищая своих женщин, Родину, честь… А они… Они должны жить. И помнить о нас… В общем, медиком я становиться не хотел. Оставалась армия. Возможно, проходя мимо вербовочного пункта, я вспомнил это своё намерение. А может быть, я всё же подсознательно сильно хотел умереть, и нашёл место, где вероятность моей скорой встречи с Наденькой многократно возрастала. Непонятно только, как меня в таком случае «пропустили» психологи. Может, накладка какая вышла. Бывает…
Однако геройски погибнуть у меня не получилось. Хотя и служил в штурмовой роте, на переднем крае… Может, потому, что смерти я не боюсь, только уважаю… Но иногда мне кажется, что Надя стала моим Ангелом-хранителем, и бережёт меня от шальной пули и лазерного луча…
А молюсь я, чтобы с ней ТАМ всё было хорошо… Я, конечно, достаточно образованный и умный, чтобы понимать, что, может быть, нет ни бога, ни чёрта, ни ада, ни рая… И что, скорее всего, если кто где и есть, то он совсем не такой, как его описывают святые отцы… Но я никогда себе не прощу, если после смерти действительно что-то есть, а я не сделал ничего, чтобы Надюшке было лучше… И я надеюсь встретится с ней ТАМ когда-нибудь… Хотя бы на минутку… Узнать, что ей хорошо. А там уж — куда направят… — прапорщик невесело усмехнулся… Вот такие странные у меня молитвы.
Так что мой вам совет: Не откладывайте поиски второй половинки «на потом», а как найдёте — не откладывайте с наследниками… Жизнь коротка, и побыть в ней хоть немного счастливым можно и не успеть…
А насчёт моего поведения в учебке…
Я отслужил пять лет по контракту. Потом ещё пять лет… Кстати, в той самой седьмой роте в то самое время…
— Так ведь это ж было!.. — не удержался Карлаш.
— Ну да, мне восемьдесят три года, сынок… Точнее, внучок. В общем, в линейных частях я служил долго… Но годы берут своё. И, когда мне предложили перейти в учебку штрафбата, я согласился. Работа непыльная, вахтовый метод… Два месяца службы, два месяца дома, с семьёй… Иногда вот только в такие командировки, как сейчас, посылают, когда группа неукомплектована.
Да. Семья у меня есть. Несколько лет помогал вдове боевого товарища, а потом она предложила жить вместе… Я подумал, и согласился. Женщина она хорошая, жалко было бы, если бы досталась подлецу… У нас ведь как бывает: настоящие мужики гибнут за Родину, а всякая шваль потом брюхатит их женщин… Так и стали жить-поживать, да добра наживать… У неё двое детей было, и вместе ещё троих сделали. Живём душа в душу, но любовь у каждого осталась одна. И ни я этого не скрываю от неё, ни она от меня. Вот так…
Так что свой долг перед людьми я выполнил по полной, — Шелехов поднял голову и оглядел притихших бойцов, — Чего и вам желаю. Ну, да я отвлёкся. Возвращаясь к своему мерзопакостному поведению в учебке, могу сказать, что всё это проделывалось по заданию психологов. Нужно им это было для чего-то… Никак вот им нельзя было без того, чтобы вас постоянно мордой в грязь не макать. Так что — ничего личного… И скажите спасибо, что на этом месте оказался я, а не настоящий садист.
В общем, возможно, зря я вам всё это рассказал, — вздохнул Шелехов после краткой паузы. Чтобы всё это понять, надо такое пережить самому. Чего никому из вас не желаю… Даже медики, вон, не понимают… — усмехнулся он, — Говорят, болезнь… Предлагают вылечить. А я не хочу. На профпригодность не влияет, так что — пусть… Вот так и болею… Ладно, орлы! Отдохнули, и хватит. Ну-ка, быстренько все вкололи «отрезвин»!
Состав подействовал не то чтобы мгновенно, но очень быстро. Уже через пять минут народ был, как стёклышко. Шелехов оглядел своих посерьезневших бойцов, и сказал:
— А теперь о главном: Все вы знаете, что нам в сопровождение дали эсминец, и по этому поводу немного расслабились. Так вот, поверьте стариковскому чутью: нам предстоит серьёзная заварушка. И никакой эсминец нас от неё не убережёт. Я тут заглянул одним глазком в судовые документы… Мы везём то, чего ни при каких условиях везти не должны…
Что — не спрашивайте. Но не должны — это точно… В общем, сегодня, пока мы ещё не вышли из сферы действия планетарной ПКО — отдыхайте. А с завтрашнего дня начинаются боевые дежурства. Первой заступает моя группа, через двенадцать часов её сменяет ваша, господин барон. Выходные отменяются. Боевая подготовка — три часа из времени вахты. Дополнительные тренировки прекращаются. Бережём силы для боя. У меня всё. Да, кому интересно — пляж сейчас в зоне отдыха на противоположном конце корабля, — с этими словами Шелехов обернулся, и побрёл по протоптанной в снегу тропинке к скрытому за заснеженными пластиковыми деревьями выходу.
После короткого совещания штрафники разделились: Белецкий с Карлашем решили сгонять на пляж, а остальные — провести остаток последнего выходного в личных каютах. Скорее всего, выбор остальных был более правильным: толком расслабиться у Егора и Сашки не получилось. Остаток дня они провели в споре на тему: действительно
