Записи мастера - Юрий Владимиров
Бароны хотели избавиться от власти Шталя, сам же граф желал одного — оставить хотя бы малую толику формальной власти. Но Союз Запада, как гордо именовал сборище баронов лорд Манфред, требовал прямого перехода под власть герцога Ирсанского. Что они из этого планировали получить? Марв толком не знал, да и не говорил ему об этом никто. Зачем посвящать пешку в планы ферзя? Ей нужно делать, что сказано, не более.
Марв подозревал, что бароны хотели снизить налоговую нагрузку на свои бюджеты, а также увеличить собственный суверенитет за счет больших расстояний до планетарной столицы. Ну будет сидеть в Эссване какой-нибудь посол, но что он сможет разузнать и тем более сделать? Агенты Айзенэрца, Сильвена или хотя бы Вайсхава не позволят ему даже носу из резиденции высунуть без толпы шпионов за спиной. В таких условиях Союз Запада становился практически единственным управляющим органом на Сумеречных землях. А кто был самым влиятельным членом Союза, практически его председателем? Некий Манфред Айзенэрц… Его рука чувствовалась буквально во всем.
В целом, представителей герцога Ирсанского такой вариант вполне устраивал. В целом. Споры возникали по поводу частностей, каждая из которых стоила недельного обсуждения. Бароны хотели платить пять процентов, герцог настаивал на десятине. Бароны допускали одного наблюдателя на континенте, герцог же хотел посадить по одному в каждый замок. Благородный конфликт феодальных интересов стремительно превращался в базарную свару, где стороны спорили до хрипоты, не желая уступать и идти на компромиссы.
Графа Шталя никто не слушал. Желая максимально унизить, его посадили среди самой черни из числа переговорщиков, среди которых даже вольный воин Марв мог считаться достойным для разговора человеком. По всей Дельте шатались толпы солдат в отнюдь не шталевской форме, а над замком, словно над домом лиги астронавтов, реяли десятки флагов. Это был самый настоящий позор для вчерашнего властителя Сумеречных земель.
Впрочем, на переговорах присутствовали не только заинтересованные стороны. Помимо многочисленных свор Айзенэрцев, Сильвенов, Ханбеннов и Вайсхавов виднелась также небольшая группка королевских чиновников из Эссвана, представляемых лично губернатором. В дальнем углу механикеры в песчаного цвета робах сгрудились вокруг своего предводителя, как бы то ни было очевидно, носившего звание старшего механикера, которое когда-то носил и мастер Ванек. С представителями баронов они общались довольно вежливо, но любой человек, обладавший хоть сколько-нибудь развитым чутьем, немедленно бы заметил, что механикеры считают эти разговоры пустой тратой времени, на которую они вынуждены пойти лишь из уважения к былому миропорядку. Марву они сразу не понравились.
Даже механикер Дагберт, с которым Марв был знаком по терцианским делам Энн, не подал виду, что знаком с Марвом. Впрочем, Актолю и без этого было с кем поболтать. Именно на этих переговорах жизнь его перевернулась с ног на голову благодаря (хотя правильней было бы сказать «из-за») одной темнокожей фурии мужского полу. Звали этого человека Грегор Шнейхоль.
Глава пятая
Грегор Шнейхоль
Грегор Шнейхоль разительно отличался от всех обитателей Снежного мыса. Отличался хотя бы потому, что бы чернокож. Вторым отличием, еще более разительным, была некая легкость его характера. Черные, как смола, глаза, не смотрели на всех окружающих исподлобья, а наоборот, игриво сверкали и привлекали к себе непривычных к экзотике служанкам замка Шталя. Люди же высокого рода поглядывали на внебрачного сына лорда Сильвена с пренебрежением.
Оно и не мудрено. На планете, на их славном Ирсе-3, не было ни одного материка, ни одного островка, ни одной проклятого хутора, где бы коренными жителями были люди с темным оттенком кожи. Мать Грегора, как могли поведать развесившему уши недотепе слухи (как известно, достовернейший из всех достоверных источников информации), была с какой-то далекой планеты, и ее в Сумеречных землях просто ссадили с корабля за какой-то проступок. Скорее всего, за кражу или за дурной характер. Благо, внешность дамочки, несмотря на некоторые особенности, была слишком хороша, а навыки слишком специфичны, и она немедленно устроилась в неплохой по меркам Дельты публичный дом.
Именно там она и повстречала Рангара Сильвена, только-только занявшего свой нефтяной престол. Сильвен был молод, горяч, насколько ему позволял природный северный характер, и еще не женат. Судя по всему, только этот факт позволил ему показаться на пороге столь неприглядного заведения. Разумеется, падкому на экзотику Сильвену немедленно приглянулась новенькая прелестная девица, напоминавшая своим цветом нефть, а не снег. Несмотря на род занятий, девица была неглупой, и немедленно заимела бастарда от барона, благодаря чему сложилась вся ее дальнейшая жизнь. Возможно, не будь она нищей без роду без племени, Сильвен бы даже ее замуж взял.
Бастарда своего, Грегора, получившего обыкновеннейшую айсдорфскую фамилию Шнейхоль, барон Снежного мыса тоже не забывал. Уже в детстве чернокожий мальчик получил свой небольшой надел неподалеку от Айсдорфа, а в подростковом возрасте он уже стал одним из знаменосцев Сильвена. В последнее время, как поговаривали, отношения между отцом и сыном стали куда прохладнее, но, тем не менее, именно Шнейхоль был одним из тех, кто представлял Снежный мыс на Совете баронов.
Знакомство Марва и Грегора было своеобразным, но вполне типичным для кипучей натуры северного гостя. Марв просто сидел в пафосной корчме неподалеку от замка графа Шталя и поедал кусок мяса, как кто-то его со всей силы хлопнул по плечу.
— Бродяга! Сто лет тебя не видел!
Марв внутренне сжался, а пальцы принялись непроизвольно искать револьвер на поясе. Слишком свежи были воспоминания о побеге из Эссвана и тех временах, когда его мог убить любой бродяга в подворотне.
— А, ой, — по-детски воскликнул Шнейхоль, когда наконец разглядел лицо того, кого он хлопнул по плечу. — Показалось, что тут сидит мой давний приятель Бруно.
— И кто же этот Бруно? — приподнял бровь Марв, но ладонь с пояса так и не убрал.
— А какая разница⁈ — отмахнулся Грегор и принялся немедленно рассказывать какую-то историю про этого самого Бруно, однажды три недели гонявшего какого-то беглого каторжника по горам на границе Снежного мыса и Плато.
— Ты представляешь, он так его и не нашел.
