Андрей Красников - Серебряные колокольчики
Но на какую-либо защиту и помощь рассчитывать больше не приходилось. Единственное участие Федерации в нашей войне наверняка свелось к наблюдению и одному-единственному контакту — с диктатурой Короны-три. Ее правителю должны были предложить поделиться технологией создания оружия, которое было применено на моей родной планете. И он, я уверен, с радостью поделился, наверняка получив взамен очень много всего. Федерация в ультимативной форме заставляет раскрывать секреты военных разработок, но платит за них щедро.
Интересно, а есть ли у меня хоть какие-то шансы стать гражданином Федерации? Некоторое время я всерьез обдумывал эту мысль, но в конце концов решил, что шансы ничтожны. Значит, обойдусь как-нибудь.
В конце концов, мне все же удалось провалиться в сон.
На следующее утро я проснулся помятым, несвежим и с легкой головной болью. То ли воздух в здании был совсем спертым, то ли диван слишком неудобным. Но до прихода Сержанта я уже более-менее привел себя в порядок.
— Готов?
— Да.
— Ну, тогда вперед.
Мы пробрались по извилистым коридорам и вышли на тихую улочку, на которой еще не до конца рассеялся утренний туман. Вокруг не было ни души, лишь неподалеку стояла потрепанная жизнью полицейская машина. Сержант, доставая ключ-карту, направился к ней, я поплелся следом.
Вся эта затея начала казаться мне ошибочной.
— Шевели копытами, парень.
Грустно вздохнув, я отправил сумку с вещами на заднее сиденье, а сам устроился рядом с сержантом. Машина внутри казалась еще более древней, чем снаружи. Дисплей — и тот не работает, похоже.
Сержант включил мотор и колымага неожиданно плавно тронулась с места. Минут пять мы ехали в полном молчании, а затем внезапно выскочили на довольно оживленную дорогу, сделали два поворота и остановились около вполне себе симпатичного многоквартирного дома.
— Вылезай, парень. Знаю, тебе тяжело, но государство не будет предоставлять тебе новую квартиру из-за этого.
Пора вживаться в роль. Роль, которую, если мне повезет, я буду играть много лет… Я с тоской осмотрелся по сторонам. По улице проносились машины, куда-то спешили редкие прохожие. И всем было плевать на мои проблемы.
Я в очередной раз вздохнул и выбрался из машины.
До квартиры мы добрались без каких-либо происшествий. А затем Сержант ушел в жилище по соседству, превращенное в наблюдательный пункт, а я остался один в стерильной, вылизанной и вычищенной до блеска квартире.
И просидел в ней восемь дней.
Я прочитал все, что было в коммуникаторе. Попробовал поиграть в игры, которые там были. Переключал каналы телевизора. Мне было скучно, как еще никогда в жизни.
В коммуникаторе не было ничего, достойного внимания. По телевидению крутили одни и те же новости, перемежающиеся пропагандистскими фильмами. Все это к концу заточения в квартире вызывало у меня тошноту.
Сержант, раз в день приносящий коробку с продуктами, полностью отыгрывал свою роль и разговаривать со мной не собирался.
На восьмой день он принес не еду, а еще один костюм.
— Собирайся, через два часа будет суд над убийцами твоих родителей.
— Их уже поймали?
— Да, три дня назад. Они даже не стали отпираться и полностью во всем признались. Следствие закончено, остался суд.
Чувствуя себя неловко в новом неудобном костюме, я вышел вслед за ним на улицу и забрался все в ту же старенькую машину. Здесь Сержант в последний раз вышел из роли.
— Последний инструктаж, рядовой. Само собой, их оправдают. Судья получил соответствующие указания, да и не сопротивлялся особо. Ты начнешь возмущаться сразу же после оглашения приговора. Вскочишь на ноги. Я постараюсь тебя успокоить. Ты должен будешь вытащить у меня пистолет и оттолкнуть в сторону. После этого у тебя будет несколько секунд. Чем больше выстрелов ты успеешь сделать — тем лучше для легенды. Точным должен быть только один. После этого я тебя вырублю и сделаю так, чтобы не пристрелили на месте.
Он немного помолчал, смотря на дорогу.
— Еще ребята просили передать, что будут очень признательны, если ты не убьешь никого из них.
Я кивнул. План действия был согласован и вызубрен еще на базе.
Городской суд располагался в красивом, но немного запущенном здании, отделанном настоящим натуральным камнем. По крайней мере, мне так показалось. Мы поднялись по широким ступеням, прошли сквозь пост охраны и, поблуждав по коридорам, оказались в зале суда. Здесь царило запустение. Даже воздух был каким-то спертым, затхлым.
— А где все? — поинтересовался я.
— Заседание через десять минут, подойдут.
Действительно, через несколько минут в зале появилось еще четверо полицейских, по очереди окинувших меня безразличными взглядами. Затем появился важный человечек с портфелем — скорее всего, обвинитель.
Затем в зал под охраной ввели и усадили на скамью подсудимых троих мужиков средних лет, в которых уже я впился ненавидящим взглядом. Им, похоже, на это было все равно.
Последним на свое место пробрался тучный плешивый судья. Повозился немного, что-то рассматривая на дисплее, а затем обвел собравшихся суровым взглядом и стукнул молоточком.
И начался фарс.
Улик было море. В довесок к уликам прилагались видеозаписи, где обвиняемые, светя наглыми рожами в камеру, признавались в содеянном от и до.
— Обвиняемые, вы подтверждаете, что эти признания соответствуют действительности и даны вами без принуждения?
— Да, господин судья, — ответил средний из троицы. — Нам скрывать нечего.
Я сжал лежащие на столе руки в кулаки и стиснул зубы, прожигая его взглядом.
— Вы чистосердечно раскаиваетесь в содеянном?
Последовало непродолжительное молчание, после чего все тот же из троицы отрицательно мотнул головой и ответил:
— Нет, господин судья, мы не раскаиваемся. Эти уроды сожгли нашу планету и скоро войдут в наши дома. Мы готовы убивать их когда угодно и где угодно.
На задворках моего сознания послышался легкий шелест колокольчиков и я мотнул головой, отгоняя наваждение.
Судья, казалось, задумался.
— Подсудимые, ваша вина в тяжком преступлении против личности признана несомненной, — наконец, произнес он. — Вместе с тем, суд учитывает вашу готовность к сотрудничеству, ваше чистосердечное признание и ваши мотивы, которые, я уверен, в столь трудный для нашего государства час очень близки каждому из нас.
Я поднял голову, уставившись на толстяка. Он постарался не смотреть в мою сторону.
— Властью, данной мне Коронным Содружеством, я объявляю вас виновными и приговариваю к службе на благо нашей страны в одном из добровольческих отрядов, которые сейчас создаются на базе полицейских частей Содружества. Вам надлежит немедленно проследовать в расположение городского полицейского участка и пройти распределение. В случае неявки вы будете заключены под стражу. Свободны.
Судья стукнул молоточком и снова принялся что-то рассматривать на своем дисплее. Один из полицейских отправился к скамье подсудимых и принялся открывать наручники.
Я делал вид, что нахожусь в прострации и просчитывал свои будущие действия. Похоже, пора.
— Господин судья, они же убийцы… — я приподнялся со стула, переводя неверящий взгляд с судьи на ухмыляющихся мужиков. — Вы же видели, что они сделали с моими родителями… Мама…
— Молодой человек, после того, что произошло на Короне-два, у вас нет никакого морального права осуждать этих людей, — поджал губы судья. — Приговор окончательный и изменению не подлежит.
— Вы… вы… — я не мог подобрать слов.
— Офицер, успокойте вашего подопечного, — отвернулся от меня судья.
Рядом со мной поднялся сержант. Успокаивающе взял за плечо.
— Парень, успокойся. Ты все равно ничего не сделаешь. Смирись.
— Ничего не сделаю?! — я повернулся к нему, стараясь сделать как можно более бешеное лицо.
Отбросив держащую меня руку, я ткнул кулаком ему в нос. Сержант смешно мотнул головой и взмахнул руками, теряя равновесие. Словно пытаясь защититься, повернулся ко мне боком, подставляя кобуру.
Выхватить пистолет было легко.
— Вы… Гнилые, продажные твари… — Я вскинул оружие дрожащими руками и прицелился в разинувшего от изумления рот судью.
Выстрел. В стене рядом с толстяком появляется выбоина. Выстрел. Стеклянными брызгами разлетается дисплей. Вот теперь пора. Выстрел. Голова судьи дергается назад. Во лбу виднеется отверстие от пули. Выстрел, выстрел. Одна пуля слегка задевает плечо уже мертвого человека, вторая опять попадает в стену.
Я повернулся в сторону скамьи подсудимых. Здесь тоже немая сцена с застывшими, словно изваяния, участниками. Выстрел. Пуля пролетает между двумя убийцами и попадает в деревянную перегородку. Во все стороны летят щепки.
В этот момент мне в голову сзади прилетел чудовищный удар и я, выронив пистолет, рухнул на пол, теряя сознание.
