К. Л. Андерсон - Жестокие ангелы

Мои слова возымели действие. Она обернулась:

— Потому что это важно. Ты всегда лучше всех вела себя под давлением обстоятельств. — Она сказала это без злобы и без ревности. — Потому что какую-то долю секунды я надеялась увидеть свою подругу, прежде чем она снова превратится в моего экс-командира.

Наши взгляды встретились. Каждая из нас ожидала, что другая отведёт глаза, отступит или смутится.

— Прости, — прошептала я.

— Да. И меня тоже. — Язвительности в тоне поубавилось, но осмотрительности ей было не занимать. — Ну же, — сказала она. — Литтл Биг[2] ждёт.

Я передала своё пальто и рюкзачок на проверку и хранение администратору, а потом последовала за Сири. Как и фойе, коридоры стали более многоцветными по сравнению с тем, что осталось в моих воспоминаниях. Здесь преобладали спокойные, неяркие краски, составлявшие контраст орнаментам в золотистых тонах. Основными были серый и цвет слоновой кости. Они и задавали настроение. Настенные экраны поочерёдно показывали ленту новостей, пейзажи и музыкальные номера. Их тоже стало больше, чем я помнила, и они снова и снова оказывались в поле моего периферического зрения.

Однако люди, мимо которых я проходила, были точь-в-точь такими, как раньше: серьёзными, неярко одетыми в традиционном стиле, поглощёнными своими мыслями или разговорами. Никто не задержал на мне своего взгляда. Всего лишь ещё один посетитель офиса. Вряд ли здесь остался кто-то, кроме Виджея, Сири и Мисао, кому было знакомо моё лицо. На сегодняшний день средняя продолжительность жизни может достигать трёхсот лет, а средняя продолжительность карьеры в стражах — менее десятой части этого срока.

Теперь, когда Сири была с нами, тишина стала ещё более гнетущей. У меня разболелась спина от напряжения, сковавшего плечи.

Виджей постарался пробить стену молчания, начав разговор о том о сём.

— Ты до сих пор с Дэвидом? — спросил он.

— Да.

Сири прикосновением ладони открыла перед нами внутреннюю дверь и бросила на Виджея уничтожающий взгляд, когда пропускала нас внутрь, потому что не верила в его способность заводить подобные беседы. В ответ Виджей лишь вопросительно поднял брови. Она раздражённо пожала плечами.

Не только в семье можно общаться, не прибегая к словам.

— А Дэвид всё ещё работает Ван Хельсингом?

Я напустила на себя обиженный вид:

— Исследователь причин, препятствующих бессмертию, если вам будет угодно.

Очевидно, это смутило Виджея. Он наморщил лоб:

— А чем ИППБ лучше, чем Ван Хельсинг?

— Прекрати, Виджей.

Он тихо рассмеялся:

— Добро пожаловать домой, Тереза.

Офис Мисао иначе, как садом, не назовёшь. Сейчас он был огорожен защитными экранами, чтобы сохранить тепло внутри и позволить зимнему чикагскому ветру гулять снаружи. Ощущение складывалось такое, что вы вошли в тихий, ухоженный внутренний дворик, посередине которого стоял огромный письменный стол и несколько удобных стульев. На серых каменных стенах по-зимнему голые кленовые ветви напоминали наброски, сделанные углём. Вечнозелёные деревья накрывали, словно пологом, кусты остролиста, усыпанные алыми ягодами. Даже под тяжёлым свинцовым небом это выглядело празднично и торжественно.

Как только Виджей толкнул дверь, чтобы открыть её, Мисао взглянул поверх своей настольной установки и коротким, грубым пальцем коснулся кнопки «Отключить». Стол погрузился в темноту до того, как я прошла пару шагов по его офису, и мой экс-командир встал, чтобы удостовериться, что перед ним нахожусь именно я, страж Маршал-Стюард Мисао. Смит явно не был оптимизирован. Он смотрел снизу вверх на всех своих сотрудников, кроме меня. За что и заслужил своё прозвище, о котором прекрасно знал. У него по-прежнему было гладкое круглое лицо. Лицо мужчины, который готов вот-вот разменять пятый десяток. Приземистый коротышка с толстыми руками и ногами и едва заметной шеей, напоминавший своим телосложением пожарный гидрант. Но всю свою жизнь он умудрялся сохранять бодрость и здоровье. Тщательно зализанные назад гладкие волосы оставались абсолютно чёрными, а выражение осведомлённости не покидало его пронзительно-зелёных глаз.

— Спасибо, агент Кочински, координатор Байджэн.

Мисао снова опустился в своё кожаное кресло. Виджей кивнул и посмотрел на Сири. Она взглянула на него с вызовом. Но Мисао дал понять, что оба могут быть свободны. Они вышли, захлопнув за собой дверь.

Мисао, невозмутимый и крайне терпеливый, оглядел меня с головы до ног точь-в-точь так же, как перед тем это сделал Виджей.

Через мгновение я осознала, насколько тщетной была моя попытка причинить бывшему шефу неудобство, заставив его ждать. Устроившись в кресле для посетителей, я в нём практически утонула и почувствовала себя маленькой и беззащитной. Я могла только слабо обороняться. Стараясь вновь доказать себе твёрдость собственного характера, я про себя послала Мисао к чёрту на всех знакомых мне языках.

От этого ничего не изменилось. Я не проронила ни слова. И я уже сдалась.

— Как ваши дела, полевой командир Дражески? — поинтересовался Мисао, как подобало его высокому положению.

Я достойно выдержала его холодный взгляд и пустила в ход свои лучшие манеры, продемонстрировав умение держать себя в подобной обстановке.

— Прекрасно. Благодарю вас, Маршал-Стюард Мисао. А ваши?

Один из пальцев на его правой руке судорожно подёргивался.

— Ужасно, — сказал он. — И полагаю, что в самом ближайшем будущем дела пойдут ещё хуже.

— Мне жаль слышать это, Маршал-Стюард.

Соблюдение формальностей как бы создаёт некую защитную плёнку. Великолепно-гладкую и глянцевую, сквозь которую невозможно разглядеть душу. Эта лакированная поверхность весьма надёжна. Ничего не выспрашиваешь и сам не раскрываешь правду.

Я не могла вымолвить больше ни слова. А в недавнюю беседу с Виджеем вступить было слишком легко.

— Вероятно, вы захотите знать, почему я обратился с просьбой разделить со мной это очень тяжёлое время.

Я не ответила. Тучи над головой растаяли. Над каменными оградами вокруг клумб остролиста зарябили тени.

— Вы здесь, потому что Бьянка Файетт попросила, чтобы вы заняли её место.

Моя гладкая лаковая плёнка дала трещину. Я в изумлении смотрела на Мисао, зная, что моё лицо стало белым, как стенка. Мисао замер.

Одна из многих необычных традиций у стражей: если хотите, можете сами назвать своего преемника. Неофициально. И это решение легко может быть аннулировано. Но с ним считаются. Цезарь, офицер, сменивший меня, получил эту работу по моему распоряжению.

— Она погибла в полевых условиях. Тело обнаружили на Четвёртой луне в системе Эразмус. Записи её спутника указывают на то, что самое последнее указание Бьянки — убедиться, что вы лично прибыли на Четвёртую луну продолжить её миссию.

Так вот почему он не проявлял нетерпения или злости. Он знал, что в каком бы состоянии я ни вошла сюда — накалившейся докрасна от эмоций или излучая ледяное спокойствие, это лишило бы меня самообладания. Убило бы меня.

Я вспомнила камеру, где лежала на голых камнях в бесконечной кошмарной черноте. Вспомнила луч белого света. Сбитая с толку, прищурилась, силясь разглядеть аккуратное квадратное отверстие, которое становилось всё больше и больше в том месте, где кто-то методично разрушал стену. Я вспомнила, как пыталась уклониться от надвигавшегося на меня силуэта, как не могла осознать, что он способен принести что-то, кроме новой боли.

— Успокойся, Тереза. Успокойся. Это я. Я за тобой…

«Успокойся, Тереза».

Я облизнула губы. Я ненавидела Мисао за всё, что пришлось пережить. Но всего через пару мгновений это пламя погасло.

«Успокойся, Тереза».

— Что… что она делала в Эразмусе? Четвёртая луна — та, что носила название Дэзл, — когда-то была дворцом наслаждений и развлечений размером с Марс. Сейчас же стала домом для пребывающих в смятении, угнетённых людей, абсолютно бесправных. На ней царили разрушение и жестокость.

Губы Мисао, перед тем как он мне ответил, на миг вытянулись в суровую тонкую линию.

— Она выполняла очень важное задание вместе с капитаном Байджэн. Наш посол в системе Эразмус Филиппе Диего уай Берн… — он выдержал паузу, и я кивнула в подтверждение того, что этот человек мне знаком, — попросил её остаться и помочь разрешить ситуацию с беженцами, которая, по его мнению, грозила вскоре выйти из-под контроля.

Это было не слишком удивительно. Положение в Эразмусе ненадолго стабилизировалось (насколько мне было известно), но для большинства людей жизнь сводилась к существованию за чертой бедности.

— Как… как Бьянка умерла?

— Похоже, она шла своим путём.

Нервная дрожь пробежала по моей правой руке. Ощущение лёгких прикосновений крыльев бабочки.