Виталий Вавикин - Лунный блюз
– Сахар в шкафу, если нужно.
– Нет. – Ангер уставился в свою чашку. – Джинджер все еще у матери?
– Да.
– А Майкл?
– Майкл в порядке.
– Да. Конечно, – Ангер задумчиво грыз свою губу. – Думаешь, Грант ничего не найдет здесь?
– Что он должен найти?
– Ну, не знаю…
– Ангер?
– Да, Говард?
– Ты ведь был дружен с Саймоном.
– Ну, да.
– Ты знаешь, почему он уехал?
Молчание.
– Ангер?
Молчание.
– Ангер?
Чай стынет в чашках.
* * *– Ну, как? – спрашивает Роннин.
Ист молча меряет камеру, шаркая подошвой ботинок о каменный пол. Пять шагов вперед, разворот. Пять шагов назад, разворот.
– Ист?
– Я слышу тебя, Роннин.
Пять шагов вперед. Пять шагов назад… Стеклянные глаза Иста никуда не смотрят, ничего не видят.
– Тебя уже отпустило, Ист?
– Я не знаю.
Мысли лохмотьями виснут на глазах. Маленький дом с цветущим яблоневым садом. Красивая женщина с длинными до ягодиц волосами весело смеется, забавляясь над нелепыми попытками малыша подняться на ноги.
– Я хочу тебя, – шепчет ей на ухо Ист. – Всегда и везде. Всегда и везде.
Она выскальзывает из его объятий. Оборачивается. Ист смотрит в ее глаза. Он может разговаривать с ней часами. Он может смотреть на нее всю свою жизнь. Странное чувство упорядоченности заполняет сознание.
– Ист?
– Я здесь, Роннин.
– Я хочу умереть, – говорит девушка. – Умереть и воскреснуть рядом с тобой.
Ребенок улюлюкает где-то рядом. Птицы летают с яблони на яблоню. Белые цветы дрожат на ветру. Превращаются в зеленые плоды. Растут. Наливаются краской. Ветви гнутся от спелых яблок. Девушка срывает одно из них. Ее зубы впиваются в его сочную плоть.
– Я хочу тебя, – шепчет Ист.
– Я хочу умереть и воскреснуть рядом с тобой, – шепчет она.
Яблочный сок блестит на ее губах. Ист чувствует его вкус. Чувствует, словно он только что поцеловал эту девушку. Но он не целовал ее. Никогда не целовал.
– Умереть и воскреснуть, – шепчет девушка.
– Я не хочу умирать, – шепчет Ист. – Я хочу любить тебя. Везде и всегда. Везде и всегда…
Роннин закуривает. Ист ходит по камере. Пять шагов вперед, разворот. Пять шагов назад, разворот…
Яблоневый сад снова начинает цвести. Ребенок улюлюкает. Птицы летают между деревьев.
* * *Марша. Жена Саймона Йена. Супружеская кровать была большой и холодной. Одиночество пряталось по углам невидимыми силуэтами, наблюдало, мешая заснуть. Ночь. Слишком долгая ночь. Марша включила ночник, взяла книгу. Легкое чтиво распадалось на слова. Смысл ускользал. Предложения были разрозненными. Идеи автора непонятными. Сюжет – чужим и неспособным захватить своей увлекательностью… Это не был идеальный брак. Нет. Марша отложила книгу. Всего лишь мужчина и женщина. Всего лишь совместное проживание и мечты о будущем. Ремонт дома. Новая машина. Пальто на зиму и сапоги на осень. Саймон уехал в начале лета, а сейчас уже моросили дожди и желтые листья опадали с деревьев. Любила ли она его? Может быть. Когда-то. Особенно когда он был рядом. Но он ушел. Сказал, что жизнь потеряла для него прежний смысл, собрал вещи, трахнул напоследок, вызвал такси и уехал на вокзал. Марша лежала под ним и думала о той бабе, на которую он меняет ее. Ночь была теплой, и Марша вышла на крыльцо в ночной рубашке. Желтое такси остановилось возле забора. Саймон не оглянулся. Захлопнул дверку, и Марша услышала, как он сказал водителю: «Трогай». Наверное, потерять человека, с которым прожил не один год, равносильно тому, что для генерала сдать в военное время вверенную ему армию, или тоже, что для капитана видеть, как тонет его корабль. Черные воды смыкаются над судном, а он стоит на спасательной шлюпке и думает о чем-то. Марша в ту ночь тоже о чем-то думала. Наверное, думала. А потом появился сердобольный Ангер, и замешательство сменилось грустью. День за днем. Ночь за ночью. И еще один сюрприз. Примерно через месяц, как уехал Саймон. Девять из десяти тестов на беременность дали положительный результат. Марша смотрела на тот, что был отрицательным, и тоже о чем-то думала. Наверное, думала. А черные воды смыкались над тонущим судном. Глубже. Еще глубже. На самое дно.
– Ты знаешь, кто отец? – спросил Ангер, когда они лежали в постели, кутаясь в потные простыни.
– Не ты, – честно сказала Марша.
– Хорошо, – сказал Ангер, выкурил сигарету и трахнул ее еще раз.
Глубже. На самое дно. А капитан стоит на спасательной шлюпке и не может плакать. Совсем не может.
* * *Стой, Кевин!
Лео впереди тебя останавливается так резко, что ты едва не наталкиваешься на него. Он оборачивается и говорит, что вы стоите возле святая святых «тюрьмы 308». Прочитай название на ржавой двери, выкрашенной в синий цвет: «Прачечная». «Тоже мне святыня!» – думаешь ты. В нос бьет запах хлорки и прелого белья. Какой-то человек роется в грязной одежде. Он оборачивается, и ты видишь его изуродованное шрамами лицо. Лео говорит, что этого уродца зовут Вечный Даун. Говорит, что он уже давно отсидел положенный ему срок, но кому он теперь нужен такой симпатичный. История о том, как этого человека сварили в одном из этих котлов, кажется неправдоподобной и надуманной. Ты встречаешься с ним взглядом. Думаешь, неужели его мозги сварились вместе с кожей? Нет. В этих глазах слишком много мыслей.
– Больно, – шепчет Даун. – Очень больно.
– О! – весело восклицает Лео. – А я и не знал, что он разговаривает!
– Больно. Очень больно.
– Не слушай его, – говорит тебе Лео. – Он не может ничего чувствовать. Совсем ничего.
– Больно вот здесь, – говорит Даун и бьет себя кулаком в грудь. – Вот здесь.
* * *Строительная бригада № 7. Стаппер был главным. Девять зеков монотонно работали отбойными молотками. Камни крошились, поднимая облака едкой пыли. Подземное озеро. Оно вскрылось, как нарыв, забрызгав рабочих черной слизью. Завал разверзся, обнажая монолитную гладь. Воды поглотили осыпавшиеся камни. Ни кругов по воде, ни всплесков. Тишина, которую нарушал лишь настороженный шепот собравшихся зеков, да тяжелое дыхание сторожевых собак.
– Чертовщина какая-то, – сказал Стаппер, пробуя на вкус стекавшую по лицу слизь. Она была сладкой. Такой же, как черный порошок, который зеки находили здесь в последние месяцы. – Что будем делать, начальник? – спросил он стоявшего рядом охранника.
Большой пузырь поднялся со дна озера и лопнул на его поверхности. За ним еще один и еще. Они поднимались в воздух, переливаясь тысячью бликов, сжимались, растягивались, меняли формы.
– Думаю… Думаю, надо рассказать об этом Говарду, – сказал охранник, предусмотрительно отходя подальше от зависших над черным озером пузырей.
* * *Лифт заскрипел, вздрогнул и, наконец, остановился. Лео открыл затянутые сеткой двери. Собаки снаружи, учуяв Кевина, тихо зарычали. Два грязных охранника ввалились в лифт.
– Какого черта с вами случилось? – спросил Лео.
– Говард у себя, не знаешь?
– Вроде у себя.
Собачьи челюсти клацнули возле ног Кевина.
– Место, Арес! – осадил псину охранник.
– Вот тебе и южные копи, – сказал Лео, когда они вышли из лифта.
Кевин закурил. Стаппер, сдабривая свою речь изрядным потоком брани, гнал вверенных ему заключенных в душ. Поднявшиеся со дна озера пузыри, все еще висели над его неподвижной гладью.
– Здесь всегда так тихо? – спросил Кевин, подходя к кромке озера.
– Нет. – Лео смотрел на один из пузырей, в котором отражалось, как в кривом зеркале, его лицо. Многочисленные цвета складывались таким образом, что глаза отражения были голубыми, губы розовыми, волосы светло-русыми.
– Глубокое оно? – спросил Кевин, разглядывая озеро.
– Откуда мне знать. Я сам вижу его впервые.
– Странно.
– Не то слово.
– На нефть не похоже.
– Да какая уж тут нефть! – Лео протянул к одному из пузырей руку, пытаясь его проткнуть.
Поверхность пузыря вогнулась внутрь. Странная судорога, похожая на рябь прошла по его поверхности. Тысячи оттенков утратили упорядоченность. Форма пузыря изменилась. Изогнулась, избавляясь от инородного тела.
– Что ты делаешь? – спросил Кевин.
– Не знаю. – Лео опустил руку. На черной поверхности пузыря снова появилось его лицо. – Чертовщина какая-то!
Часть вторая
Глава первая
Пиво «Хайнекен» в зеленой узкой бутылке было теплым, и Френо совершенно не хотелось его пить. Лаборатория, где он работал, располагалась в двух кварталах от бара «Черная ведьма», и Френо знал, что даже если он пойдет пешком, то успеет к началу своей смены вовремя. К тому же здесь, на двенадцатой улице, все время стояло несколько желтых машин такси, в ожидании подвыпивших и нетерпеливых клиентов. Френо помнил их телефонный номер наизусть. Женщина-диспетчер поднимала трубку и говорила: «Зеленое такси слушает». «Почему зеленое?» – думал Френо, вспоминая желтые машины.
