Джек Макдевит - Чинди
Ее пассажиры много и пространно жаловались на администрацию и на то, как бессмысленно подвергались опасности их жизни. По дороге домой они организовали сплоченную группу — возможно, более сплоченную, чем любые кружки и группы на «Ренессансе», потому что все они вместе прошли через ужасающее испытание. Они играли в бридж, толклись в одном общем отсеке и устраивали пикники на воображаемом пляже. Несмотря на то, что Хатч не исключалась из их общества и в общем-то нравилась им, особенно некоторым мужчинам помоложе, она все равно оставалась вечно посторонней, женщиной, которая, на их взгляд, не знала, что такое риск.
Спустя две недели Хатч пригласили на торжество в честь Барбера, которое должно было состояться 29 сентября, в День основания Академии, в Бримсон-Холле, в Арлингтоне. Она бы с удовольствием пропустила это мероприятие. Но увидела в списке гостей имя Пастора.
Это меняло дело. Не то чтобы Хатч собиралась охотиться за ним, но чем черт не шутит.
Между тем она уже подготовила рапорт об увольнении. Ей полагался очередной тридцатидневный отпуск. Хатч собиралась воспользовалась своим правом получить денежную компенсацию вместо него и сразу же по возвращении домой покончить с работой.
— Ты правда больше не вернешься сюда? — поинтересовался Билл. Сейчас он выбрал облик молодого мужественного красавца. Он одарил Хатч лукавой многообещающей улыбкой.
— У тебя программки слабоваты, Билл, чтобы справиться с этой задачей.
Он рассмеялся. Но в этом звуке была странно серьезная нотка.
— Я буду скучать по тебе, Хатч .
— Я тоже буду скучать по тебе, приятель.
На банкете было весьма широко представлено научное общество. Вдобавок присутствовали, упрямо стараясь попасть в кадр, несколько крупных и целый ряд мелких политиков, а члены нескольких филантропических объединений, с самого начала активно поддерживавших Академию, сидели рядом с председателем за столом для почетных гостей. Эстель Триплит, сыгравшая Джинни Хейзелтайн в прошлогоднем мегахите «Быстрее света», открыла торжество задушевным исполнением «Заплутавшие среди звезд». Подавали цыплят с рисом и зеленым горошком, много фруктов и разнообразные десерты. Как и положено на банкетах, еда была неплохая.
Сильвия Вирджил, руководитель миссиями, вела программу, представляла гостей и выразила особую признательность Мэтью Броули, который, с подачи Барбера, «появился в критический момент», чтобы спасти Даймена и его группу. Пастор вышел вперед, получил почетный знак и сорвал бурю оваций. Он выглядел настоящим героем. Чуть выше среднего роста, он шел как человек, который без колебания сцепился бы с тигром. Однако он улыбался намеренно скромно — мол, мы все герои, а я просто случайно оказался в нужном месте.
Хатч следила за ним, начиная сознавать, что волнуется. Ну и что? Она в своем праве.
Затем Вирджил попросила встать всех, кто был на станции «Ренессанс» в момент катастрофы. Все они сидели почти рядом, в передней половине банкетного зала, на левой стороне. Они поднялись и приветствовали улыбками остальных собравшихся, а телекамеры следили за каждым, и в зале гремели овации. Один из малышей озирался в полнейшем недоумении.
Следующим был представлен сенатор Аллен Назарин, вручавший награду Барберу.
Аллен Назарин отстаивал в Комитете по науке и исследованиям финансирование Академии. Он был одним из самых грузных людей, каких когда-либо доводилось видеть Хатч, но, несмотря на габариты, поднялся с большим изяществом. Поблагодарив за аплодисменты, он прошествовал к кафедре и оглядел столы.
— Леди и джентльмены, — сказал он с видом утонченного бостонского аристократа, — для меня большая честь находиться сегодня вечером среди вас по столь приятному поводу.
Следующие несколько минут он столь же высокопарно говорил об опасностях и невзгодах, подстерегавших исследователей при проведении работ во враждебных человеку условиях дальнего космоса.
— Там наши люди постоянно рискуют жизнью. И если не торопясь пройти по этим зданиям, мы увидим мемориалы тех, кто пожертвовал собой.
К счастью, сегодня у нас не вечер памяти. Без монументов и без надгробий. И этим счастливым обстоятельством мы обязаны рассудительности и проворности одного человека. Все собравшиеся здесь знают, как точно Барбер оценил опасность, когда почти одновременно пропала связь и со станцией «Ренессанс», и с кораблем «Уайлдсайд».
Должно быть, чувства Хатч были слишком заметны: молодой человек справа от нее спросил, все ли у нее в порядке.
— Клей распознал характерные признаки действия ЭМИ, — продолжил Назарин. — И понял: это нарушение связи означает, что условия на Протее резко ухудшились. И предположил, что опасность грозит и станции, и кораблю. Он не знал наверняка, что именно происходило, и мог послать на помощь всего одно судно, «Кондор». Но с каждой минутой промедления расстояние между «Кондором» и людьми на Протее увеличивалось.
В лучших традициях Академии Барбер предположил худшее развитие ситуации и направил «Кондор» к месту катастрофы, сняв его с курса. Этой-то счастливой рассудительности мы и обязаны жизнями мужчин, женщин и детей, которые жили и работали на Протее. — Сенатор повернулся и посмотрел налево. — Доктор Барбер.
Барбер, сидевший за первым столом, поднялся со всей должной пристойностью. Улыбнулся присутствующим. Двинулся вперед.
Назарин наклонился за кафедру и извлек предмет, завернутый в зеленую ткань. Это был медальон.
— Я с огромным удовольствием…
Барбер сиял.
Назарин зачитывал дарственную надпись:
— …за здравый смысл и инициативу, проявленные при спасении пятидесяти шести человек на станции «Ренессанс». Выдан в знак признания заслуг председателем комиссии 29 сентября 2224 года.
Даймен сидел за столом в стороне от Хатч. Он оглянулся на нее через плечо и наклонился к ней.
— Вы наверняка рады, что он там таскал для вас каштаны из огня, Хатчинс.
Барбер высоко поднял награду, чтобы каждый мог ее видеть, пожал руку Назарину и повернулся к аудитории. Он признался, что не сделал ничего такого, чего не сделал бы при сложившихся обстоятельствах любой другой руководитель. Из подобного признания следовал достаточно ясный вывод. Барбер поблагодарил Сару Смит, дежурную, которая обратила его внимание на аномалию. И Пастора (Барбер заменил Мэтью именем, под которым этот человек был известен на самом деле) Броули: узнав об опасности, он без колебаний отправился на помощь. По его просьбе Мэт на секунду привстал под всеобщие аплодисменты. Ах да, и Присцилла Хатчинс, которая помогала эвакуировать часть персонала на корабле «Уайлдсайд», тоже здесь. Хатч поднялась и выслушала жидкие хлопки.
Когда все закончилось, она заметила, что Пастор начал пробираться в ее сторону, и неторопливо пошла к задним дверям, давая ему время. Она разговаривала с кем-то из администрации Академии, когда он наконец догнал ее, улыбнулся и, наклонившись, невинно чмокнул в щеку. — Рад вновь видеть тебя, Хатч, — сказал он.
Поговорить во время акции спасения у них не было никакой возможности. Хатч пришлось менять поврежденную электронику; «Кондор» тем временем ожидал места в доке. Пока она ползала по корпусу, закрепляя новое оборудование, Пастор весь извелся.
— Не хочу торопить тебя, крошка, — говорил он. И добавлял: — Да, никак не удается пораньше выбраться отсюда.
Хатч проделала всю работу ровно за семнадцать минут, а еще через три минуты пожелала Пастору удачи и освободила док.
Она шла, значительно опережая вспышку, и отлично знала, что у «Уайлдсайда» не будет никаких проблем. А вот «Кондору» требовалось стартовать как можно скорее и набрать гораздо большее ускорение. Предстояли гонки по ухабам, сопровождаемые немалым страхом и переживаниями. Но Пастор вывез персонал и одиннадцать дней спустя доставил в целости и сохранности на станцию «Сиренити». К тому времени Хатч уже летела домой.
— Я не знал, что ты будешь здесь, — произнес он. — Мне сообщили, ты на задании.
Хатч кивнула.
— Ничего странного. Они думают, что все всегда на задании.
— А что, Академия действительно раздает награды тем, кто достаточно расторопен, чтобы залатать дыру, которая вообще не должна была образовываться?
Она рассмеялась и отмахнулась от вопроса.
— Я в жизни никого еще не была так рада видеть, Пастор.
Она еще с борта «Уайлдсайда» благодарила его за своевременное появление на станции, а он улыбался, пожимал плечами и признавался, что всегда рад помочь.
— Пожалуй, скажу ему вот что, — заметил Пастор. — Я должен любить всех, кто дает мне шанс завоевать расположение очаровательной женщины. — Он оглядел банкетный зал. — Как насчет того, чтобы вместе выпить за это путешествие?
