Роберт Хайнлайн - Астронавт Джонс
Макс был крайне поражен этой унижавшей его теорией, что любимый дядя мог счесть его недостойным. Это не могло быть правдой — ведь как же, всего за день до своей смерти он говорил… Макс прервал свои мысли, чтобы сказать:
— Сэр, думаю, что я знаю, как это все получилось.
— Да?
— Дядя Честер умер внезапно. Он собирался назвать меня, но не имел такой возможности. Я совершенно в этом уверен.
— Возможно. Нередко человек не успевает привести в порядок свои дела, прежде чем выходит на последнюю орбиту. Однако я обязан исходить из предположения, что он знал, что делает.
— Но как же…
— Молодой человек, это все. Нет, не уходи еще. Я думал о тебе сегодня. — На лице Макса появилось изумление. Верховный Секретарь улыбнулся и продолжил: — Видишь ли, ты — второй «Максимиллиан Джонс», явившийся к нам с этой историей.
— Как?
— Вот именно, как. — Он сунул руку в карман своего кресла, вытащил оттуда несколько книг и карточку и протянул их Максу, который смотрел, не веря своим глазам.
— Книги дяди Чета!
— Да. Другой человек, старше тебя, вчера появился здесь с этими книгами и твоим удостоверением. Но у него было поменьше амбиций, чем у тебя, — сухо добавил Секретарь. — Он был согласен на положение не столь высокое, как у астронавигатора.
— И что же вышло?
— Когда мы попытались снять у него отпечатки пальцев, он неожиданно исчез. Сам я его не видел. Но когда сегодня появился ты, мне уже стало интересно, сколько еще «Максимиллианов Джонсов» удостоят нас своим вниманием. В будущем береги получше эту карточку — я так понимаю, что мы спасли тебя от штрафа.
Макс положил удостоверение во внутренний карман.
— Огромное спасибо, сэр.
Он начал засовывать книги в свой рюкзак, но Верховный Секретарь жестом остановил его.
— Нет, нет! Верни, пожалуйста, эти книги.
— Так ведь дядя Чет подарил их мне.
— Очень жаль, но в самом крайнем случае он мог дать их тебе на время — и даже этого он не должен был делать. Орудия нашей профессии не бывают личной собственностью — они выдаются каждому из братьев на время. Выходя в отставку, твой дядя должен был их вернуть, хотя некоторые братья из сентиментальных соображений не хотят с ними расставаться. Передай их, пожалуйста, мне.
Макс все-таки медлил.
— Да ты сам подумай, — увещевающе сказал чиновник. — Разве годится, чтобы наши профессиональные секреты бродили неведомо где и были доступны кому угодно. Такого не допускают даже парикмахеры. На нас лежит огромная ответственность перед народом. Законным хранителем этих руководств может быть только член нашей гильдии, который прошел обучение, тренировку, проверку, принял присягу и был принят.
Ответ Макса был еле слышен.
— Да что же в этом плохого? Я же не буду ими пользоваться, если на то пошло.
— Но ты, конечно же, не являешься сторонником анархии? Все наше общество базируется на том, что важные секреты доверяются только тем, кто этого достоин. Но ты не грусти. Каждый из братьев, когда ему выдаются орудия его труда, оставляет казначею задаток. Я считаю, что, так как ты ближайший родственник брата Джонса, мы вполне можем возвратить этот задаток тебе — за возвращение книг. Карл.
Молодой человек вновь возник едва ли не раньше, чем было произнесено его имя.
— Деньги из депозита, пожалуйста.
Деньги были у Карла с собой. Создавалось впечатление, что он зарабатывает себе на жизнь тем, что всегда знает, что Верховный Секретарь собирается пожелать. Макс неожиданно для себя обнаружил, что принимает внушительную пачку денег — больше, чем он когда-либо в жизни видел; книги были взяты у него прежде, чем он смог придумать еще какое-либо возражение.
Похоже, что пора было уходить, однако ему снова жестом указали на стул.
— Мне лично очень жаль тебя разочаровывать, но я — лишь слуга своих братьев; у меня нет выбора. И в то же время… — Тут Верховный Секретарь сложил кончики пальцев своих рук друг с другом. — Наше братство не оставляет в беде своих. В моем распоряжении есть средства для таких случаев. Ты не хотел бы пойти в обучение?
— Для Гильдии?
— Нет, конечно же, нет! Мы не собираемся раздавать из соображений благотворительности членство нашего братства. Обучение какой-либо приличной профессии — кузнеца, или повара, или портного — что ты пожелаешь. Любой род занятий, не передаваемый по наследству. Братство поддержит тебя, заплатит за твое обучение и, если ученье хорошо пройдет, одолжит тебе деньги на вступительный взнос в гильдию.
Макс понимал, что должен с благодарностью принять это предложение. Ему бесплатно предлагали благо, которое тысячи из кишащих на улице людей не получат никогда и ни на каких условиях. Однако некое врожденное чувство противоречия, то же самое, из-за которого он с презрением вылил на землю оставленный Сэмом суп, сделало так, что щедрое предложение костью застряло у него в глотке.
— Конечно, большое спасибо, — ответил он почти что уверенным голосом, — но я не думаю, что вправе на это согласиться.
На лице Верховного Секретаря появилось мрачноватое выражение.
— Ты так думаешь? Ну что ж, это — твоя жизнь, тебе и жить. — Он щелкнул пальцами, появился посыльный и проводил гостя на улицу.
Макс стоял на ступеньках здания Гильдии и отрешенно размышлял, что же делать дальше. Теперь его не привлекали даже корабли, стоявшие на космодроме; у него подкатывали слезы, если он смотрел на них. Вместо этого он взглянул на восток.
В этом направлении, на небольшом от него расстоянии некая подтянутая фигура стояла, небрежно облокотившись о мусорный бак. Когда глаза Макса остановились на этом человеке, тот выпрямился, бросил окурок на мостовую и направился к нему. Макс вгляделся получше.
— Сэм!
Вне всяких сомнений, это был тот самый бродяга, который его обокрал, — хорошо одетый, гладко выбритый — но все равно тот же самый Сэм. Макс торопливо пошел ему навстречу.
— Приветик, Макс! — поприветствовал его Сэм без малейшей тени смущения. — И как делишки?
— Мне бы нужно сказать, чтобы тебя арестовали!
— Тише, тише, говори поспокойнее. Ты привлекаешь к себе внимание.
Макс глубоко вздохнул и заговорил потише.
— Ты украл мои книги.
— Ты говоришь — твои книги? Да они же не были твоими — я вернул их настоящим хозяевам. Ты что, хочешь, чтобы меня арестовали за это?
— Но ведь ты… И в любом случае ты…
За спиной Макса прозвучал голос, вежливый, твердый и официальный:
— Сэр, этот человек досаждает вам?
Макс повернулся и увидел полицейского. Он собрался было что-то сказать, но сразу прикусил язык, сообразив, что вопрос был адресован Сэму.
Сэм взял Макса за руку повыше локтя жестом покровительственным и отеческим; хватка тем не менее была твердой.
— Да нет, офицер, все в порядке. Спасибо.
— Вы совершенно в этом уверены? Мне передали, что этот мальчонка двигается в эту сторону и чтобы я малость приглядывал за ним.
— Это мой друг. Я его здесь ждал.
— Как знаете. У нас уйма хлопот с бродягами. Похоже, все они так и рвутся в Земпорт.
— Он не бродяга. Это мой молодой друг из провинции; боюсь, он тут немного запутался. Я за него отвечаю.
— Очень хорошо, сэр. Спасибо.
— Совершенно не за что. — Макс позволил Сэму увести себя. Когда они были вне слышимости полицейского, Сэм сказал: — Едва пронесло. Этот въедливый придурок засунул бы нас обоих в каталажку. Ты, парень, правильно сделал, что не разевал зря свою варежку. — Свернув за угол, он отпустил наконец руку Макса и широко ухмыльнулся. — Ну так что, парень?
— Мне надо было сказать ему все про тебя.
— И что ж ты молчал? Он же стоял перед тобой.
Макса разрывали противоречивые чувства. Само собой, он злился на Сэма, однако его первой, непосредственной реакцией при виде бродяги было теплое чувство, которое испытываешь, увидев знакомое лицо в толпе чужих; злость пришла на какую-то долю секунды позднее. Теперь Сэм смотрел на него с легким цинизмом, по лицу его блуждала загадочная улыбка.
— Ну так что же, парень? — повторил он. — Если ты и вправду хочешь сдать меня, пошли назад и покончим с этим. Я не убегу.
Макс бросил на Сэма раздраженный взгляд.
— Да брось ты это, забудем!
— Спасибочки. Мне жаль, парень, что так вышло, честно жаль.
— Тогда зачем ты это сделал?
Лицо Сэма неожиданно приобрело печальное, отстраненное выражение, потом на нем вновь появился тот же жизнерадостный цинизм.
— Меня ввела в соблазн одна идея, старик, — у каждого человека есть свои пределы. Когда-нибудь потом я тебе все расскажу. А теперь — как насчет того, чтобы поработать челюстями и почесать языками? Тут неподалеку есть одна такая забегаловка, где можно потрепаться и этот самый шум не глушит тебя все время.
— Не знаю, хочу ли я.
