Кэтрин Азаро - Инверсия праймери. Укротить молнию

— Тина, быстрее, — приказал Эльтор. — И подбери мой нож. Я могу держать в руках лишь пистолет.

Схватив нож и ключи Стивенса, я прыгнула в машину. Эльтор тотчас последовал за мной и захлопнул дверь. Я бросила ему на колени нож, после чего включила зажигание и до упора нажала на акселератор. У меня не было никакого плана действий. Я знала только одно — нельзя, чтобы полиция пустилась за нами в погоню. И тогда меня осенило — я описала дугу и на полной скорости врезалась в бок другой машине. После этого откатилась назад и, невзирая на протестующий визг шин, пулей вылетела с площади.

Когда мы неслись по бульвару Сан-Карлос, я обернулась на Эльтора. Из него струилась кровь — из плеча, там, где в него впилась пуля, и из раны в боку.

— Нам надо срочно доставить тебя в больницу.

— Нет. Там поймут, что я... не человек. — Он сглотнул застрявший в горле комок. — Если нас поймают, иди с ними. Скажи, что это я тебя вынудил.

— Нет!

— Тина!

— Нет!

Казалось, мы несемся на какой-то бешеной карусели. Но у меня и в мыслях не было бросать его одного. Я была ему столь многим обязана. Трудно сказать, собирались ли Наг и его прихлебатели порешить меня, после того как надругаются надо мной. Но даже если и нет, вряд ли мне самой захотелось бы жить дальше.

Я быстро свернула на ближайшую заправку и остановилась за зданием магазинчика. Теперь нас от трассы отделял просторный газон.

— Нам надо срочно вылезать из машины. Ее могут в два счета засечь.

— Положи на место нож, — выдохнул Эльтор.

Нож плавно лег на место за голенище его ботинка. Я выпрямилась и увидела, что у меня по руке бежит струйка крови. Только не красной, а какой-то синеватой.

— Эльтор, что у тебя с кровью?

— Она вытекает из меня.

Он поморщился от боли.

— Я не это имею в виду, а ее цвет.

— Все нормально.

— Вот уж нет, — возразила я и вновь положила руки на руль. — Ты как хочешь, а я отвезу тебя в больницу.

— Со мной все в порядке.

Я вновь завела мотор.

— Пусть уж лучше они поймут, что ты не человек, чем ты умрешь.

— Тина, не надо!

Я уже приготовилась нажать на педаль, когда в моем мозгу зажглось предупреждение:

Приготовиться к загрузке данных.

Информационный поток обрушился на меня как из ведра. В считанные секунды я узнала все, что хотела знать. У Эльтора был врожденный дефект крови, что-то вроде серповидной анемии. Серповидные клетки возникают в результате мутации одного из двух генов, ответственных за гемоглобин — соединение, которое переносит по нашему телу кислород. В случае Эльтора мутированными оказались оба гена. В результате каждая из молекул гемоглобина в его крови содержала по два неправильных отрезка аминокислот. Это можно сравнить с тем, как если бы вы пытались вставить в мозаику два неправильных кусочка. Силой вдавите их на место, и вся картинка исказится. Если этот дефект не лечить, то такой неправильный гемоглобин сворачивается и тем самым деформирует красные кровяные тельца. Селезенка удаляет их из обращения, словно фальшивые банкноты, в результате чего развивается острая анемия. Чтобы устранить этот порок, врачи извлекли у него из костного мозга стволовые клетки эритроцитов и снабдили их правильным генным кодом аминокислот. Кровяные клетки производятся костным мозгом, поэтому когда «исправленные» клетки попадают в систему кровообращения, они начинают вырабатывать «правильный» гемоглобин. Но врачи исправили только один из мутированных генов. Второй не только оказывает пагубное воздействие на гемоглобин, но и самым непосредственным образом влияет на функционирование клеток Кайла. Стоит его «исправить», и человек теряет часть своих эмпатических способностей.

Поэтому врачи, вместо того чтобы исправлять второй ген, снабдили организм Эльтора наномониторами: белковыми цепочками с прикрепленной к ним сферической молекулой. В сфере находится пико-чип, особый молекулярный компьютер, действующий по принципу квантовых переходов. Он управляет деятельностью и воспроизводством наномедикаментов. Белковая цепочка крепится к молекуле гемоглобина, отчего та меняет свою форму, приспосабливаясь переносить кислород правильным образом.

Но у этой лечебной методики есть и побочный эффект: при соприкосновении с ультрафиолетовым излучением или азотом наномолекулы приобретают синий цвет. Внутри кровеносных сосудов лишь малая их часть бывает синей. Без постоянной бомбардировки фотонами и без соприкосновения с азотом они тотчас становятся бесцветными. Однако, попав на воздух и солнечный свет, все большее их число синеет, придавая крови синеватый оттенок.

— Хорошо, я не повезу тебя в больницу, — сказала я, когда все поняла. — Но вся машина забрызгана твоей кровью. Стоит взять анализ, как тотчас станет понятно, что ты не наш.

— И что ты предлагаешь? — спросил он. Пот градом катился по его лицу.

Вопрос застал меня врасплох. То, что Джагернауты в большей степени похожи на людей, чем таковыми являются, изначально задумано Имперскими Космическими Силами. В этом-то и была главная уловка — имея человеческий облик, они служили целям поднятия духа у гражданского населения. Во время схватки с Нагом и полицейскими Эльтор не испытывал практически никакой боли, и все потому, что его биомеханическая сеть выбрасывала ему в кровь наноанальгетик, нечто вроде морфина, который блокировал болевые сигналы. Правда, в небольших количествах. Стоит хотя бы немного увеличить дозу, как может развиться привыкание или, что еще хуже, наркозависимость. А здесь недалеко и до летальной сверхдозы. Видя, как Эльтор истекает кровью, когда ничего нельзя предпринять, я неожиданно сделала для себя открытие — он так же уязвим, как и простые смертные. Да, он быстр и силен, но все-таки это человек. А значит, и его возможности небеспредельны.

Я вышла из машины и бросилась к нему. Эльтор открыл дверь со своей стороны, подтащил наружу ноги и кивком указал на пистолет Стивенса.

— Захвати вот это.

— Не могу.

Придерживаясь за машину, он кое-как поднялся на ноги.

— Я сказал, возьми.

— Ненавижу пушки. Из одной такой убили моего двоюродного брата. А сегодня едва не убили тебя. Даже в руки не возьму.

— Нам надо обороняться.

— Я найду нам защиту.

Я обхватила его рукой за талию. Эльтор привалился ко мне, и я чуть не упала. Он был почти на фут выше меня, а весил в два раза больше. Я кивнула в сторону автострады.

— Мы идем туда.

Я повела его вниз по поросшему травой склону, что отделял нас от дорожного полотна. Хотя до дороги было всего несколько сотен ярдов, мне это расстояние показалось длиной в несколько миль. Мы то и дело спотыкались, мои каблуки на каждом шагу погружались в рыхлую землю. Наконец мы достигли туннеля, что пролегал под автострадой. Внутри было темно, стены украшали граффити. Я провела Эльтора до середины — чтобы нас в случае чего не было видно ни с одной стороны дороги. Затем перепробовала почти все ключи из связки Стивенса, пытаясь расстегнуть на нем наручники, и в конце концов нашла. Как только руки Эльтора вновь стали свободными, он прижал одну к ране в плече.

Я вновь обняла его за талию.

— Я знаю, куда нам пойти.

Эльтор, чтобы сохранить равновесие, обхватил меня за плечи здоровой рукой, и мы двинулись дальше по туннелю. Тот вывел нас на пустырь, огороженный металлической сеткой. Пришлось пробираться через кучи мусора: старые шины, обертки от гамбургеров, куски погнутой проволоки, битые бутылки. Я вела Эльтора к тому месту, где в заборе виднелась дыра высотой примерно в мой рост. Пригнувшись, он сумел выбраться на другую сторону. Правда, там ему пришлось схватиться рукой за ограждение, чтобы только удержаться на ногах. Я пролезла вслед за ним.

— Как ты?

Эльтор кивнул. Он заговорил на незнакомом мне языке, совершенно незнакомом, какого я никогда не слышала, даже от него. Мой мозг тотчас взялся играть с ним в игры — менять звуки, подставлять другие окончания, так, чтобы получилась фраза на цоциле, какую шаманы из Зинакантеко произносят на церемонии исцеления:

Та htsoyan hutuk ' un .

Я вверяю тебе часть моей души.

Я сглотнула комок. Меня почему-то выбила из колеи странная близость звучания слов. Я обхватила Эльтора за талию, и мы, спотыкаясь, поковыляли дальше по дороге. Нетвердые шаги вели нас по разгоряченному асфальту, исходившему жаром под белесым, выцветшим небом.

Наконец мы дошли до домика с облупившимся крыльцом. Незапертая дверь болталась на петлях, словно не могла решить для себя, то ли ей окончательно оторваться, то ли все-таки выпрямиться и встать на место. Внутри дома небольшая гостиная и диван изнывали от зноя, как, впрочем, и стол, и книжная полка, и ковер, некогда яркий и пестрый, а теверь блеклый и вытертый.