Раджнар Ваджра - Доктор для чужаков (сборник)
При этих словах меня буквально мороз продрал по коже, однако, несмотря на это, я ухитрился покрыться испариной.
— Но почему вы не можете просто перестать соединять Веретена в общекосмический мозг? — спросил я. — Почему вы предпочитаете этому медленную смерть вашей расы?
— Будущие поколения могут забыть о том, что помешало нам. Рано или поздно они заново осознают необходимость создания всекосмического разума и продолжат напрасную работу. Кроме того, гуюки весьма и весьма многочисленны. Одно это способно помешать более перспективным расам развиться в миллионах планетных систем и галактик, которые сейчас занимает наш народ. Да, доктор, в космосе обитают триллионы и триллионы моих соплеменников.
Успокойся, Алонсо, сказал я строго, ты не несешь никакой ответственности за эти триллионы жизней. И все же я никак не мог поверить, что это не так, и мне было очень не по себе.
— Так значит, это и есть решение, которое я должен оценить?
— Всех судей-экспертов мы просим только об одном: они должны отыскать убедительную причину, чтобы отказаться от найденного нами выхода. Если такой причины не окажется, мы будем считать наше решение единственно правильным.
— Эй, послушайте!.. — Если бы не пересохшее горло, я бы, наверное, выкрикнул эти слова, а так только неубедительно сипел. — Вы обещали вернуть меня на Землю через неделю. Сами вы занимаетесь этой проблемой миллионы лет — и теперь вы хотите, чтобы я нашел вам другое решение за пять паршивых дней?!
— Не беспокойтесь, вы окажетесь на Земле в обещанный срок. Прежде чем подойдет очередь высказать ваше мнение, нам предстоит выслушать и вернуть по домам других судей, но это не займет много времени. На размышления у вас есть целых два дня. Если решение не будет найдено, все гуюки стерилизуют себя.
— Как… два дня? Почему?
— Через два дня истекает Большая Эпоха. Это срок, который мы себе поставили.
— Но это не… — начал было я и не договорил. Слишком много «не» пришло мне на ум одновременно: «неразумно», «нелогично», «неправильно» и так далее.
— Мы сознаем, что два дня — не слишком большой срок, — добавила Хаксель. — Но мы компенсировали это, собрав значительное количество судей-экспертов. Смотрите, вот наш флот… — Она сделала жест, указывая на стену-экран, на которой появилось множество гуюкских космических кораблей. Их были тысячи; многие находились так далеко от нас, что выглядели как яркие светящиеся точки, но некоторые оказались сравнительно близко, и я смог разглядеть их очертания. Космические корабли гуюков были настолько похожи на сиамских бойцовых рыбок, что я побоялся бы сажать их в один аквариум.
— И мы сейчас тоже внутри такого корабля? — спросил я.
— Да. Каждое судно везет сразу нескольких судей, так что наша экспертная коллегия действительно многочисленна. Когда все закончится, я смогу назвать вам точную цифру, но не сейчас… Я, кажется, уже говорила, как важно для нас, чтобы вы, с одной стороны, не испытывали слишком большого груза ответственности, а с другой — не считали свои идеи банальными. По этой же причине мы не станем отвечать на дальнейшие вопросы, которые могут у вас появиться. Сейчас мы просим вас вернуться в каюту и начать размышлять.
Я только пожал плечами — сказать было нечего. Внутри меня все как будто онемело. Я знал: сколько бы судей-инопланетян ни решали судьбу гуюков вместе со мной, часть ответственности все равно ложится на меня. Гуюки сами загнали себя в угол и теперь надеялись, что кто-то сумеет указать им выход, но на их месте я бы не особенно на это рассчитывал. От меня, во всяком случае, им вряд ли стоило ожидать блестящих озарений. Едва ли существу невежественному и весьма ограниченному удастся что-то сделать.
— Ты справишься, — сказала Санни. — Я в этом абсолютно уверена. Вспомни, ты уже много раз находил выход из совершенно невероятных положений!
Да, до сегодняшнего дня я более или менее справлялся. Как врач я привык брать на себя ответственность за жизнь и здоровье своих пациентов, но еще никогда я не оказывался в положении, когда от меня зависели триллионы настоящих и будущих жизней.
* * *Только когда мы оказались в нашей кают-компании, я набрался храбрости и спросил Хаксель, почему бы гуюкам не перебазироваться на несколько десятков или даже на одну единственную планету, освободив, таким образом, галактику для молодых, набирающих силу цивилизаций. Поскольку она сама сказала, что время вопросов прошло, я не особенно рассчитывал на ответ, но Хаксель, по-видимому, решила, что мне важно это знать.
— Мы отвергли эту возможность, исходя из особенностей нашего менталитета. На какое-то время это могло бы сработать, но наши потомки, скорее всего, снова заселили бы галактику и возобновили прерванную работу. И тогда спустя какое-то время наш народ снова оказался бы в тупике. Кроме того, какое бы убежище мы для себя ни подыскали, нет никаких гарантий, что оно не окажется тем самым миром, на котором мог бы развиться новый разум, обладающий необходимыми качествами.
Таков был ее ответ. «Все или ничего!» — вот, что это означало, и я снова почувствовал себя слабым и беспомощным.
Весь этот день, до самого позднего вечера, я лихорадочно размышлял над проблемой гуюков, но так и не придумал ничего путного. Есть я не мог и был уверен, что заснуть мне тоже не удастся. Несколько раз я обращался к своим спутникам за советом и помощью, но результат оказался нулевым, хотя они действительно старались. Единственным положительным следствием коллективного «мозгового штурма» было то, что враждебность, которую Гара питала к Сделке, окончательно сошла на нет. Что ж, ничего удивительного: в конце концов, они мои друзья, и сейчас их объединяла общая забота об одном туповатом докторе.
Как прошла ночь, я не помнил. Кажется, мне все-таки удалось ненадолго забыться сном. На второй день Гара неожиданно задала очень полезный вопрос.
— Я слышу, — сказала она, — что ты очень хочешь спасти гуюков. С их уходом Вселенная действительно многое потеряет, но… почему ты так уверен, что они ошиблись в своих выводах?
Эти простые слова заставили меня еще раз как следует обдумать известные мне обстоятельства.
— Я вовсе в этом не уверен, — ответил я наконец. — Я сомневаюсь даже в том, насколько осуществима сверхзадача, которую они на себя взвалили. Объединить группы галактик в подобие вселенского разума — мне это напоминает беспочвенные мечтания кокаиниста. Похоже, духовно-этические убеждения гуюков находятся в конфликте с инстинктом сохранения себя как вида. При этом духовная сторона одерживает верх, но едва-едва…
— Мне это не совсем понятно. Поясни.
— Гуюки надеются, что кто-то из нас, чужаков, отыщет вескую причину, которая позволит им продолжать в том же духе. Чтобы собрать в одном месте несколько сотен или тысяч экспертов из разных миров, они потратили немало материальных ресурсов, не говоря уже о колоссальных энергетических затратах. Это, я считаю, является проявлением инстинкта сохранения. Но после того, как они нас собрали и изложили свою проблему, они не дают нам достаточно времени, чтобы найти решение — если, конечно, предположить, что решение существует.
— Хаксель говорила, что над проблемой работает множество разумных существ.
— Но даже для множества разумов времени слишком мало.
— Возможно, кто-то из экспертов умеет думать очень быстро.
— Хорошо бы…
Более тяжелого, гнетущего дня я не припомню. Даже Алекс, почувствовав мое настроение, забросил игры и бродил по комнатам грустный и подавленный.
К вечеру я совершенно извелся, ужасно жалел себя и готовился к новой бессонной ночи. Санни предложила мне помассировать шею — не самое любимое ее занятие, так как потом у нее всегда болят руки, но я нашел в себе силы отказаться. Пусть хотя бы она отдохнет, решил я.
Но Санни, видя, как я мучаюсь, не собиралась сидеть сложа руки.
— Слушай, — начала она, — я вдруг вспомнила, что ты сказал мне после того, как в первый раз побывал у тсф.
— Ну и что я такого сказал? — рыкнул я и сам же поморщился от собственного тона. Какой же я врач, если не умею держать в узде усталость и раздражение? К счастью, Санни не обратила на мой тон никакого внимания — во всяком случае, она не стала ни упрекать меня, ни выяснять со мной отношения.
— Ты сказал, что сумел вылечить пациентов-инопланетян только после того, как перестал твердить себе: мол, это все равно невозможно.
Я вздохнул:
— Понимаю, к чему ты клонишь, но в данном случае ситуация совершенно иная. Найти решение проблемы гуюков невозможно в принципе.
— Пусть так, но… Я еще никогда не видела тебя таким взвинченным, Алонсо. Если ты ошибаешься, и ответ есть, как ты сумеешь его отыскать в таком состоянии? Вспомни, что ты сам всегда советуешь, когда я решаю какой-то сложный вопрос. «Подумай над ним и забудь… Когда ты снова вернешься к нему, ответ будет ждать тебя готовенький». Отдохни, а твое подсознание пусть поработает.
