Фрэнк Герберт - Бог-Император Дюны
Все. это давало ключ к пониманию Бога-Императора.
Он был одновременно штормом и кораблем.
Монео снова посмотрел на Айдахо, который в ожидании ответа сидел за столом в холодном свете ламп. В этом человеке не было трепета, только жажда знать правду.
— Так ты не поможешь мне узнать, чего не понял другой Дункан Айдахо? — спросил Дункан.
— Нет, напротив, я охотно помогу тебе.
— Так чему я никогда не могу научиться?
— Как доверять.
Айдахо откинулся на подушку и удивленно и недоверчиво уставился на Монео. Айдахо заговорил хриплым, прерывающимся голосом:
— Я бы сказал, что доверял чрезмерно.
Монео был неумолим.
— Но как ты доверял?
— Что ты хочешь этим сказать?
Монео положил руки на колени.
— Ты выбираешь мужчин, потому что они способны сражаться и умирать на стороне правого дела, каким ты его видишь. Ты выбираешь женщин, которые способны служить дополнением такому мужскому взгляду на вещи. Ты не допускаешь расхождений со своим взглядом, даже если эти расхождения продиктованы доброй волей.
В дверях кабинета Монео произошло какое-то движение. Он поднял голову и увидел входящую Сиону.
— Ну, пала, ты, как я вижу, занят своими обычными штучками.
Айдахо рынком повернулся и уставился на говорившую.
Монео разглядывал дочь, ища в ней признаки изменений. Она вымылась и надела полую форму командира Говорящих Рыб, но на лице и руках остались следы испытания Пустыней. Она потеряла в весе, скулы ее выпирали. Мазь не могла скрыть трещины на ее губах. На руках выступали вены. Глаза выглядели старыми и усталыми, во всем облике сквозило выражение человека, который испытал горечь поражения.
— Я слышала ваш разговор, — сказала она, сняла руку с бедра и вошла в комнату. — Как ты осмеливаешься говорить о доброй воле, отец?
Айдахо только теперь заметил на Сионе новую форму. В раздумье он сжал губы. Командир Говорящих Рыб? Сиона?
— Я понимаю твою горечь, — сказал Монео. — Я и сам когда-то испытал ее.
— В самом деле? — она подошла ближе и встала рядом с Айдахо, который внимательно ее разглядывал.
— Меня просто переполняет радость от того, что я вижу тебя живой.
— Как это, должно быть, благодатно для тебя — видеть меня в безопасности и на службе Бога-Императора, — сказала она. — Ты так хотел иметь ребенка и вот, взгляни! Смотри, какого успеха я добилась! — Она повернулась, демонстрируя мужчинам новую форму. — Командир Говорящих Рыб. Командир, все воинство которого состоит из одного человека, но тем не менее командир.
Монео заставил себя говорить своим холодным профессиональным тоном:
— Сядь.
— Я предпочитаю стоять. — Она посмотрела на поднятую голову Айдахо.
— А, Дункан Айдахо, мой назначенный дружок! Ты не находишь это интересным, Дункан? Господь Лето говорит, что со временем я войду в командную структуру его Говорящих Рыб. — Все это время у меня будет один подчиненный. Ты знаешь, кто такая Наила, Дункан?
Айдахо кивнул.
— В самом деле? Мне почему-то кажется, что я не знаю ее. Сиона посмотрела на Монео. — Я знаю ее, папа? В ответ Монео только пожал плечами.
— Но ты говоришь о доверии, отец, — Сиона посмотрела на Монео. — Кто делает могущественных министров — доверие, Монео?
Айдахо взглянул на Монео, чтобы посмотреть, какое впечатление произведут эти слова на мажордома. Лицо его показалось Айдахо хрупким от едва сдерживаемых эмоций. Гнев? Нет… Это что-то другое.
— Я доверяю Богу-Императору, — сказал Монео. — И надеюсь, что это чему-нибудь научит вас обоих. Я здесь для того, чтобы довести до вашего сведения его пожелания.
— Его пожелания, — язвительно воскликнула Сиона. — Ты только послушай, Дункан! Команды Бога-Императора теперь называются пожеланиями.
— Можешь и дальше разыгрывать свою пьесу, — сказал Айдахо. — Я знаю, что у нас небольшой выбор в чем бы то ни было.
— У тебя всегда есть выбор, — возразил Монео.
— Не слушай его, — сказала Сиона. — Он полон всяческих трюков. Они лелеют надежду, что мы с тобой упадем в объятия друг друга, чтобы наплодить побольше таких, как мой отец. Это будут твои наследники и потомки, папа.
Монео побледнел. Ухватившись руками за край стола, он подался вперед.
— Вы оба полные дураки! Но я попытаюсь спасти вас. Я постараюсь сделать это вопреки вашей же воле.
Айдахо видел, как тряслись щеки Монео, видел его напряженный взгляд — эти признаки волнения против воли тронули сердце Айдахо.
— Я не племенной жеребец, но тебя я послушаю.
— Ошибка, как всегда, — сказала Сиона.
— Молчи, женщина, — отрезал Айдахо.
— Если ты еще раз заговоришь со мной в таком тоне, — Сиона смерила Дункана взглядом, — то я завяжу твою шею вокруг твоих же лодыжек.
Айдахо, потеряв дар речи, начал подниматься.
Монео поморщился и сделал Дункану знак сидеть спокойно.
— Предупреждаю тебя, Дункан, что она скорее всего сумеет это сделать. Мне далеко до нее, а ты помнишь, что было, когда ты попытался напасть на меня?
Айдахо сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул.
— Говори, что ты должен сказать.
Сиона присела на край стола и посмотрела на обоих мужчин.
— Вот так-то лучше, — сказала она. — Пусть он говорит, только не вздумай его слушать.
Айдахо плотно сжал губы.
Монео отпустил стол. Сел. Посмотрел на Айдахо и Сиону.
— Я почти закончил приготовления к свадьбе Бога-Императора и Хви Нори. Во время Празднеств вас не должно здесь быть.
Сиона вопросительно посмотрела на отца.
— Это твоя идея или его?
— Моя, — Монео не отвернул взгляд. — У тебя есть чувство чести и долга? Ты что, ничему не научилась, побывав с ним?
В Я узнала все, что в свое время узнал ты, папа. Я Дала ему слово и сдержу его.
— Значит, ты будешь командовать Говорящими Рыбами?
— Если он доверит мне такое командование. Ты знаешь, папа, он ведет себя еще более уклончиво, чем ты.
— Куда ты нас посылаешь? — спросил Дункан.
— При условии, что мы согласимся, — добавила Сиона.
— Есть маленькая деревушка на краю Сарьира, где живут музейные фримены, — сказал Монео. — Она называется Туоно. Деревня эта довольно приятная. Она стоит в тени вала на берегу реки. Там хороший источник и хорошая еда.
Туоно? — подумал Айдахо. Название показалось ему до странности знакомым.
— Был бассейн Туоно по дороге в сиетч Табр, — сказал он.
— Там длинные ночи и нет никаких развлечений, — подхватила Сиона саркастическим тоном.
Айдахо резко оглянулся на нее. Она ответила ему пылающим взором.
— Он хочет скрестить нас, чтобы Червь был доволен, — сказала она. — Он хочет, чтобы в моем животе резвились и скакали детишки для новой жизни. Скорее я увижу ею мертвым, чем доставлю ему такое удовольствие.
Айдахо в изумлении посмотрел на Монео.
— А что будет, если мы откажемся ехать?
— Думаю, что вы поедете, — ответил Монео.
Губы Сионы тряслись.
— Дункан, ты когда-нибудь видел эти маленькие пустынные деревушки? Никаких удобств, никаких…
— Я видел деревню Табур, — сказал Дункан.
— Уверена, что это настоящая столица по сравнению с Туоно. Конечно, сам-то Бог-Император не станет праздновать свое бракосочетание в окружении грязных лачуг! Ну нет, Туоно — это грязные лачуги и никакого комфорта, это максимально приближено к жизни древних фрименов.
Айдахо заговорил, глядя на Монео:
— Фримены не жили в грязных хижинах.
— Кому интересно, где они играют в свои культовые игрища, — насмешливо произнесла она.
По-прежнему глядя только на Монео, Айдахо продолжал:
— У фрименов был только один культ — культ честности. Я больше беспокоюсь о честности, нежели о комфорте.
— Во всяком случае, от меня ты его не дождешься, — огрызнулась Сиона.
— Я ничего от тебя не жду, — сказал Айдахо. — Когда мы должны отправиться в Туоно, Монео?
— Ты едешь? — спросила Сиона.
— Я считаю, что надо принять доброту твоего отца.
— Доброту! — фыркнула Сиона.
— Вы отправитесь немедленно, — сказал Монео. — Я выделил для эскорта отделение Говорящих Рыб под командой Наилы.
— Наилы? — переспросила Снопа. — В самом деле? Она останется с нами в деревне.
— До дня бракосочетания.
Сиона медленно наклонила голову.
— В таком случае мы согласны.
— Соглашайся от своего имени, — рявкнул в сердцах Айдахо.
Сиона улыбнулась.
— Простите. Могу я формально просить великого Дункана Айдахо присоединиться ко мне в этом первобытном гарнизоне, где он будет держать свои руки подальше от моей персоны?
Дункан исподлобья смотрел на Сиону.
— Не стоит волноваться по поводу того, где я буду держать свои руки. — Он взглянул на Монео. — Ты действительно добр, Монео? И поэтому отсылаешь меня отсюда?
