Дэвид Файнток - Надежда узника
Хармон сел, как у себя дома, а Эммет с некоторой неловкостью. Месяцы, проведенные им на борту моего корабля в качестве солдата, давали о себе знать.
– Вы собираетесь на орбитальную станцию? – спросил Хармон.
– Да. – Это перестало быть секретом сразу, как только я приказал механикам срочно починить шаттл.
– Чем мы можем помочь?
– Ничем. Я просто хотел попрощаться. Вы были хорошим другом.
– Я всегда буду вашим другом.
– Пути Господни неисповедимы. – Скорее всего, я не вернусь. Зачем себя обманывать?
– Я хорошо помню нашу первую встречу, капитан.
– Я тогда был в отпуске.
– Вы путешествовали с вашим другом мистером Кэрром. Помните, вы остались у меня ночевать?
– Мы вводили вас в заблуждение, – Мои глаза заволоклись пеленой слез. – Вы были так добры, Хармон. Он пересел ко мне на диван.
– Что с вами, Николас?
Я не мог говорить и лишь через несколько долгих секунд взял себя в руки.
– Вам когда-нибудь приходилось совершать ужасный поступок ради того, чтобы предотвратить еще худшее?
– Господь Бог еще не подвергал меня таким испытаниям, – покачал головой Хармон. – Позвольте вам помочь.
– Нет, вы не можете мне помочь. – Я глубоко вздохнул, у меня по-прежнему стоял ком в горле. Еще один тяжкий вздох. – Спасибо вам обоим за все. Я обязан вам жизнью и даже большим. – Я встал. У меня уже не было сил сдерживать слезы, надо было поскорее закончить прощание.
Братья, соблюдая этикет, тоже встали.
– Да поможет вам Бог, – промолвил Эммет.
– Мы с вами еще увидимся завтра. На их лицах замер немой вопрос.
– Вам сообщат, – добавил я.
– Конечно. – Ничего не понимая, вконец заинтригованные, братья удалились.
Потом мы с Толливером и Берзелем полетели в Адмиралтейство. Там я просмотрел кое-какие файлы, почитал отчет Уильяма о сражении с рыбами. Оказалось, что после того памятного боя на базе, когда орбитальная станция зашла за горизонт, нападения рыб на нее прекратились.
Анни отправилась ужинать. Ее сопровождали два гардемарина. Я до позднего вечера изучал уставы и кодексы, пока не выяснил все, что нужно.
На этом все планы на день были выполнены. Можно было ложиться спать.
Алекс Тамаров, склонившись над картой, грыз ногти. Моего появления он не заметил.
– Не помешал? – спросил я.
Он встрепенулся, удивленно поднял голову.
– Нет, конечно, мистер Сифорт. Слава богу, вам удалось выбраться из той заварухи.
– А как ты?
– Как всегда, – скривился он. – Пытаюсь быть хоть чем-то полезным обществу, но получается так себе. Подозреваю, меня терпят здесь лишь из уважения к вам.
Как он догадался?
– Чем занимаешься?
– Прорабатываю новые маршруты автобусов. Половины улиц теперь нет, и автобусов тоже осталась половина. Но вы, наверно, пришли поговорить не об этом?
– Верно. Хочу тебе кое-что показать.
– Разрешите, я вначале закончу работу?
– Нет, это срочно, Алекс. У тебя есть униформа?
– Осталась в госпитале.
– Ладно, найдем.
Мы сели в вертолет и вместе с Анни полетели к Адмиралтейству. Толливер нашел для Алекса униформу. Она не очень подошла ему по размеру, но это сейчас не имело значения. Потом я вернулся в Дом правительства.
– Значит, решили прийти все? – спросил я Хоупвелла, нервно расхаживая по залу ожидания космодрома. – И Хармон, и Эммет?
– Да. И миссис Фолькстэдер, и Палаби, и другие, даже те, кого вы не приглашали. Они не хотят пропустить голосование по проекту закона о наследовании.
К двум часам прибыли Берзель, Толливер и Анни. Алекс был в униформе, и я при его виде расчувствовался: он снова в Военно-Космических Силах!
Зал ожидания выглядел так же, как во время собрания при провозглашении Лаурой независимой Республики, даже подмостки для президиума сохранились. Я со своими офицерами расположился в первом ряду президиума. Открыл заседание Зак Хоупвелл:
– Если Господу будет угодно сохранить нашей планете жизнь, нам потребуется простое и четкое законодательство о наследовании. Мы получили возможность принять эти законы сами, а не по указке пришельцев.
Эти слова мне не понравились, от них попахивало государственной изменой. Плантаторы же приветствовали речь Хоупвелла громкими возгласами. Я внимательно всматривался в зал. Здесь были представители почти всех плантаций. Хармон и Эммет взяли с собой Джеренса.
Одна за другой обсуждались и выносились на голосование статьи нового закона. Право старшего сына на наследование всей недвижимости семьи было поддержано единодушно. Такой закон препятствовал дроблению больших плантаций по мере смены поколений. Потом Фредерик Мантье вынес на обсуждение более трудный вопрос:
– Теперь нам надо решить, кому должна достаться плантация, если у ее владельцев нет ни детей, ни племянников. Должна ли она разойтись по рукам дальних родственников, зачастую не имеющих понятия о сельском хозяйстве и проживающих на Земле, или плантацию следует разделить среди ближайших соседей?
– Родственникам! – закричали из зала.
– Это лишь на первый взгляд выглядит справедливо, – возразил Мантье. – Представьте себе ситуацию, когда родственником оказывается какая-нибудь горничная, швейцар гостиницы, учительница или воспитательница детского сада.
– Прошу слова, – поднялся Лоренс Пламвелл, управляющий плантацией Кэрров.
– Вы не владеете плантацией, Лоренс, вы всего лишь управляющий.
– Дайте сказать! – крикнул Пламвелл так яростно, что Мантье притих. Пламвелл вышел на трибуну. – Вы все меня знаете. Я тридцать лет управлял плантацией, которой владели вначале Рэндольф старший, потом Рэндольф младший и его сын. Никого из них не осталось в живых. Теперь владельцем плантации должен стать я.
– На каком основании?! – крикнул Мантье. Зал зашумел.
– Выслушайте меня! – гремел Пламвелл. – Даже если Дерек Кэрр не погиб, все равно он останется служить в Военно-Космических Силах. Кто будет хозяйничать на плантации? Я спрашиваю вас: что такое плантация? Просто участок земли или добытые многолетним трудом знания о том, как вести хозяйство, как заставить землю плодоносить?
– Наследовать должны только родственники! – выкрикнули из зала.
– Земля должна принадлежать тем, кто на ней трудится! Два поколения рода Кэрров не занимались плантацией. Если Дерек Кэрр жив, почему его здесь нет?! Он обязан быть в этом зале! Я предлагаю такой закон: на планете Надежда право владеть землей имеет лишь тот, кто на ней живет, обрабатывает ее, сеет и убирает урожай. – Его речь заглушили яростные выкрики. Переждав бурю, Пламвелл докричал:
– Иначе со временем практически все население планеты будет состоять из наемных рабочих! Из батраков, клерков и учителей, которых вы так презираете!
Этот аргумент охладил пыл плантаторов. Воспользовавшись относительной тишиной, Пламвелл продолжил:
– Чем я отличаюсь от вас, плантаторов? Как и вы, я много лет руководил обширной плантацией. Я всю жизнь посвятил плантации Кэрров. Почему же ваши сыновья имеют право владеть землей, на которой они не работают и даже не живут, а я не имею права на землю, на которой протрудился всю жизнь?
Воцарилась долгая тишина. Первым опомнился Мантье:
– А знаете, он прав. Плантация это не только участок земли. И не только семья. Плантация это семья, работающая на своей земле. Если люди покидают плантацию, то они перестают быть плантаторами. – Мантье прошел к своему месту и сел.
– Я требую принять закон, – снова заговорил Пламвелл, – по которому владелец лишается плантации, если покинет ее. Я заслужил право на плантацию Кэрров многолетним трудом.
Встал Зак Хоупвелл, постучал председательским молотком, призывая к тишине, и объявил:
– Ставлю вопрос о плантации Кэрров на голосование. Никто не возражает?
– Я возражаю! – раздался голос из глубины зала. Только сейчас я обратил внимание на этого недавно вошедшего человека. Что-то в его облике мне показалось знакомым. Неужели это… Не может быть! Я невольно привстал, пытаясь разглядеть его получше.
– Плантация принадлежит мне! – уверенно сказал молодой парень в грязной изорванной униформе, шагая по длинному залу к трибуне.
– Кто вы, сэр? – спросил Зак Хоупвелл, прищурившись.
– Я Дерек Энтони Кэрр, внук Рэндольфа старшего, сын Рэндольфа младшего, владельца плантации Кэрров. Я обязуюсь жить и работать на этой плантации, сеять и пожинать плоды! – Гробовая тишина. – Не помните меня? Я покинул эту планету в ранней юности, но теперь вернулся к своей земле.
– Я знаю его! – прохрипел я.
– Вы?! Это вы, капитан? Жив! – Он подбежал ко мне, мы обнялись.
– Дерек… Где тебя носило?
– Наш отделяемый отсек приземлился километров за двести отсюда. У нас не было рации, мы продирались сквозь лес.
– Сколько выжило?
– Пятеро. Джессен, наш повар, умер в первый же день. Мы добрались до Сентралтауна всего пару часов назад и случайно узнали, что правительство собралось здесь. Чтоб успеть, мне пришлось временно конфисковать чью-то машину.
