Джеймс Кори - Пробуждение Левиафана
— Кто там? — во всю мощь легких рявкнул он. Ответа не было. На Тихо отличная звукоизоляция. Он пошел к двери, по пути стыдливо поправляя полотенце, и рывком распахнул ее.
За дверью стоял Миллер. На нем был мятый серый костюм, возможно привезенный еще с Цереры, а в руках он тискал свою нелепую шляпчонку.
— Холден… — начал он, но Холден немедленно оборвал его.
— Какого черта тебе надо? — спросил он. — Ты и впрямь мнешься у меня на пороге со шляпой в руках?
Миллер улыбнулся и нахлобучил шляпу на голову.
— Знаешь, я никогда не понимал, что это значит.
— Теперь знаешь, — отрезал Холден.
— У тебя найдется минута? — спросил Миллер.
Холден поколебался, разглядывая тощего детектива. И быстро сдался. Он был тяжелее Миллера килограммов на двадцать, но невозможно принять угрожающий вид перед человеком, который смотрит на тебя с высоты лишнего фута.
— Ладно, входи, — сказал он, направляясь в спальню. — Дай мне одеться. Там есть кофе.
Он не ждал ответа: просто закрыл дверь спальни и сел на кровать. После возвращения на Тихо они с Миллером не обменялись и дюжиной слов. Он понимал, что так это оставить невозможно, как бы ему ни хотелось. Он обязан был Миллеру, по крайней мере, объяснением перед окончательным разрывом.
Он натянул теплые хлопчатые штаны и джемпер, провел ладонью по влажным волосам и вернулся в гостиную. Миллер сидел на диване с чашкой в руках.
— Хороший кофе, — похвалил детектив.
— Ну, я слушаю, — ответил Холден, заняв стул напротив.
Миллер отпил кофе и начал:
— Ну…
— Я хочу сказать, ты намерен мне объяснить, что был прав, выстрелив в лицо безоружному, а я просто слишком наивен, чтобы это понять, так?
— Собственно…
— Я тебе говорил, — продолжал Холден, с удивлением чувствуя, как щеки заливает жаром, — что если ты еще раз разыграешь судью, присяжных и палача в одном лице, можешь искать другой транспорт, а ты все-таки это сделал.
— Да.
Простое согласие сбило Холдена.
— Почему?
Миллер сделал еще глоток кофе и отставил чашку. Сняв шляпу, бросил ее рядом с собой и откинулся назад.
— Потому что он готов был вывернуться.
— Прошу прощения? — ответил Холден. — Ты что, не слышал его признания?
— Не признания, а самовосхваления. Он был неуязвим и знал об этом. Слишком много за ним стояло власти и денег.
— Ерунда. Никто не остается безнаказанным, убив полтора миллиона.
— Такое случалось и случается. Виновен как дьявол, но что-то мешает. Свидетели, политика… У меня была напарница, Мусс. Когда Земля бросила Эрос…
— Стоп, — перебил его Холден. — Мне не интересно. Не хочу больше слышать, как работа копа сделала тебя мудрее, глубокомысленнее и научила разбираться в людях. Насколько я могу судить, эта работа тебя сломала и ничего больше. Так?
— Ну, так.
— Дрезден и его дружки из «Протогена» считали, что вправе решать, кому жить, кому умереть. Ничего не напоминает? И не говори, что в этот раз было по-другому, потому что так говорят все, каждый раз. И это неправда.
— Я не мстил, — с излишней запальчивостью возразил Миллер.
— Да ну? И та девушка из отеля тут ни при чем? Джули Мао?
— Я хотел его поймать из-за нее. Но убил…
Миллер вздохнул и кивнул сам себе, затем поднялся и открыл дверь. Остановившись на пороге, он обернулся. Лицо его исказилось настоящей болью.
— Он нас заговаривал, — сказал Миллер. — Весь этот треп о звездах и обороне от тех, кто забросил эту дрянь на Землю. Я задумался, не следует ли его отпустить. Может, это дело слишком велико, чтобы судить, кто прав, кто виноват. Не скажу, что он меня убедил. Но он заставил задуматься: «А может быть?..» Понимаешь, «может быть».
— И за это ты его застрелил.
— Да.
Холден вздохнул, привалился к стене у открытой двери и скрестил руки.
— Амос назвал тебя праведником, — сказал Миллер. — Ты знаешь?
— Амос считает себя плохим человеком, потому что совершал поступки, которых стыдится, — ответил Холден. — Он не всегда доверяет себе, но, по мне, уже то, что ему стыдно, говорит, что он не плохой человек.
— Да, — начал Миллер, но Холден еще не кончил.
— Он заглядывает себе в душу, видит пятна и хочет очиститься, — сказал он. — А ты? Только плечами пожимаешь.
— Дрезден был…
— Речь не о Дрездене. Речь о тебе, — сказал Холден. — Я не могу доверить тебе людей, которыми дорожу.
Холден уставился на Миллера, ожидая ответа, но коп только грустно кивнул, надел свою шляпу и пошел по плавно изгибающемуся коридору. Он не оглядывался.
Холден вернулся в каюту и попробовал расслабиться, но чувствовал себя как на иголках. Без Миллера он ни за что не выбрался бы с Эроса, тут и говорить не о чем. Вышвырнуть его, не дослушав, представлялось неправильным. Что-то они не договорили.
По правде сказать, у него мурашки ползали по загривку всякий раз, как он оказывался с Миллером в одном помещении. Коп напоминал ему непредсказуемого пса, с которым никогда не знаешь, лизнет он тебе руку или вцепится в ногу.
Холден подумал, что надо бы позвонить Фреду и предостеречь его. Вместо этого он вызвал Наоми.
Она ответила со второго гудка. На заднем плане слышалось бесшабашное, подогретое алкоголем веселье.
— Наоми, — сказал он и задумался, подыскивая оправдание для звонка. Ничего не придумав, он сказал: — Здесь был Миллер.
— Да, недавно он загнал в угол и нас с Амосом. Чего хотел?
— Не знаю, — вздохнул Холден. — Может, попрощаться.
— Ты чем сейчас занят? — спросила Наоми. — Хочешь, встретимся?
— Да. Да, хочу.
Холден не сразу узнал бар, но, заказывая профессионально вежливому официанту скотч, вспомнил, что как раз здесь — кажется, целую вечность назад — Наоми пела караоке. Она вошла и плюхнулась за столик напротив него. Официант, принесший ему заказ, вопросительно улыбнулся.
— Нет, ничего. — Она поспешно махнула ему рукой. — Мне на сегодня хватит. Только воду, спасибо.
Когда официант отошел, Холден спросил:
— Как у тебя с… между прочим, что такое «Голго»? И как у тебя с ним?
— А, это здешняя игра. — Наоми взяла у возвратившегося официанта стакан и сразу выпила половину. — Гибрид дартса и футбола. Никогда раньше не видела, но у меня хорошо получается. Мы выиграли.
— Здорово, — сказал Холден. — Спасибо, что пришла. Знаю, что уже поздно, но это дело с Миллером меня малость встряхнуло.
— Думаю, он хочет получить у тебя отпущение грехов.
— Потому что я «праведник», — саркастически усмехнулся Холден.
— Да, — без тени иронии подтвердила Наоми. — То есть это сильно сказано, но ты к этому ближе всех, кого я знаю.
— Я все провалил, — выпалил Холден, не успев подумать. — Все, кто пытался нам помочь и кому мы пытались помочь, погибали. Вся эта долбаная война. И капитан Макдауэлл, и Бекка, Ада. И Шед… — Ему пришлось замолчать, чтобы проглотить вставший в горле ком.
Наоми только кивнула и, потянувшись через стол, взяла его руку в ладони.
— Мне нужна победа, Наоми, — продолжал он. — Я должен сделать такое, что изменит хоть что-нибудь. Судьба, или карма, или Бог, что бы там ни было, швырнули меня в самую гущу, и я должен знать, что хоть что-нибудь сделал.
Наоми улыбнулась ему и пожала руку.
— С благородством у тебя отлично получается, — сказала она. — Только тебе надо почаще устремлять взор вдаль.
— Ты надо мной смеешься.
— Да, — согласилась она, — смеюсь. Хочешь, пойдем ко мне?
— Я… — Холден запнулся и уставился на нее в уверенности, что это розыгрыш. Наоми по-прежнему улыбалась ему, но взгляд был теплым и самую чуточку озорным. Пока он пялился, локон упал ей на глаза, и она смахнула его, не отводя взгляда. — Погоди, как это? Я думал, ты…
— Я просила не признаваться мне в любви ради того, чтобы затащить в койку, — сказала она, — но еще я говорила, что уже четыре года как готова прийти к тебе в каюту по первому зову. Не думала, что это так уж трудно истолковать, и все равно я устала ждать.
Холден откинулся на спинку диванчика и попытался вспомнить, как надо дышать. Улыбка Наоми стала совсем озорной, одна бровь вздернулась кверху.
— Ты жив, моряк? — спросила она.
— Я думал, ты меня не хочешь, — заговорил он, как только обрел голос. — Или ты вздумала хоть в этом отдать мне победу?
— Не хами, — сказала она, но в ее голосе не было и следа обиды. — Я которую неделю жду, пока ты соберешься с духом, а корабль почти готов. Значит, ты вот-вот втянешь нас в новую безумную авантюру, и на сей раз удача может нам изменить.
— Ну… — сказал он.
— И если мы до того не попробуем хоть разок, мне будет очень-очень жаль.
— Наоми, я…
— Это так просто, Джим. — Она за руку притянула его к себе и сама склонилась над столом, так что лица их почти соприкоснулись. — Просто ответь: да или нет.
