Роберт Силверберг - Другие тени Земли
— Принс принял вызов! — Он похлопал ладонью по камню. — Хорошо! Очень хорошо! Эй, и ты думаешь, мы встретимся под пылающим солнцем? — его рука взметнулась вверх, сжалась в кулак. — Я почувствовал его хватку! Отлично! Да, отлично!
Мышонок быстро подобрал карту. Он перевел взгляд с капитана на экран, где калейдоскоп красок сменил лицо Принса. А на противоположных стенах каюты лежали в своих каркасах Айдас и Линчес. Его взгляд снова упал на двух ребятишек под неистовым солнцем.
Он смотрел, а пальцы его левой ноги скребли ковер, пальцы правой ноги уперлись в подметку ботинка. Страх исходил от этой карты, запутывался в нервах и холодком расползался по спине. Неожиданно он быстро сунул карту в футляр с сиринксом. Его пальцы, скрытые футляром, вдруг вспотели. Невидимая карта внушала еще больший страх. Он вытащил руку и положил ее на бедро, потом оглянулся, не заметил ли кто его поступок.
Катин разглядывал собранные карты.
— Это те, которыми ты играешь, Тай? Тарот? — он поднял голову. — Ты цыган, Мышонок. Ручаюсь, тебе приходилось видеть эти карты и раньше, — он повернул карты, чтобы Мышонок смог их рассмотреть.
Мышонок, не глядя, кивнул. Он изо всех сил старался удержать руку на бедре. (Женщина сидела у костра — в грязной ситцевой юбке — и мужчины сидели вокруг в колеблющейся темноте и смотрели, как карты поблескивают и переливаются в ее полных руках. Но это было…)
— Эй, — сказала Тай. — Ты мне отдай их, — и протянула руку.
— Можно посмотреть всю колоду? — спросил Катин.
Ее серые глаза расширились.
— Нет.
Удивление слышалось в ее голосе.
— Я… прошу прощения, — смущенно сказал Катин. — Я не собирался…
Тай взяла карты.
— Ты… ты гадаешь по картам?
На Катина словно пахнуло холодом. Она кивнула.
— Гадание по Тароту очень распространено в Плеядах, — произнес Лок. Он сидел на скульптуре. — О послании Принса карты твои сказать что-нибудь могут? — он повернулся, и в его глазах вспыхнул огонь. — Может, твои карты о Принсе и обо мне что-нибудь расскажут?
Мышонок был удивлен тем, как свободно перешел капитан на диалект Плеяд. На лице у того мелькнула улыбка.
Лок поднялся с камня.
— Что карты про эти блуждания в ночи говорят?
Себастьян, глядя из-под густых светлых бровей, прижал к себе своих питомцев.
— Я их посмотреть хочу. Да! Что мне и что Принсу выпадет?
— Если она гадает, он, возможно, увидит поддержку в ее картах, — улыбнулся Катин. — Конечно, Тай. Погадай нам на экспедицию капитана. У нее это хорошо получается, Себастьян?
— Тай не ошибается никогда.
— Ты несколько секунд только видела лицо Принса. В лице человека можно увидеть линии его судьбы, — сжатые руки Лока легли на колени. — По моему шраму можешь ты линии, о судьбе моей говорящие, найти?
— Нет, капитан., — ее взгляд упал на карты. — Я карты лишь могу раскладывать и читать.
— Я не видел, как гадают по Тароту, с тех пор, как учился, — Катин оглянулся на Мышонка. — На семинары по философий ходил один парень из Плеяд, который в них разбирался. Я уверен, что рано или поздно ты упомянешь об обществе почитателей “Книги Тота”, — обратился он к Тай. — Так ее неправильно называли в семнадцатом столетии. Я говорю, — он помедлил, — о “Книге Грааля”.
Молчание.
— Иди, погадай мне, Тай, — Лок уронил руки, и они расслабленно повисли.
Пальцы Тай замерли на золотистых рубашках карт. Со своего кресла около пандуса (серые глаза полузакрыты эпикантусом[14]) она глядела в пространство между Катином и Локом.
— Хорошо, — произнесла она.
— Мышонок, — позвал Катин. — Подойди и посмотри на это. И скажи, что ты о нем думаешь…
Мышонок поднялся в свете игровой доски.
— Эй!..
Они обернулись на прервавшийся голос.
— Вы верите в это? Катин поднял брови.
— Ты назвал меня суеверным, когда я плюнул в реку. А теперь вы собираетесь предсказывать будущее по картам! А-х-х-н-н! — это было выражение крайнего отвращения. Золотое кольцо в его ухе закачалось, бросая блики на стены.
Катин нахмурился.
Тай провела рукой по столу.
Мышонок уставился взглядом в ковер.
— Вы действительно хотите попытаться узнать будущее по картам? Это же просто глупо! Вот уж действительно предрассудки!
— Нет, Мышонок, — возразил Катин. — От кого угодно можно было этого ожидать, но уж от тебя…
Мышонок махнул рукой и отрывисто и хрипло засмеялся.
— Ты, Катин, и эти карты! Это кое-что!
— Мышонок, карты на самом деле ничего не предсказывают. Они просто дают научный комментарий существующей ситуации…
— Карты — не научны! Это просто металл и пластик! Они не могут знать!..
— Мышонок, семьдесят восемь карт Тарота являют символы и мифологические сюжеты, в которых отразились сорок пять веков человеческой истории. Каждый, кто понимает эти символы, может манипулировать диалогами и ситуациями. В этом нет никакого суеверия. И “Книга Перемен”, и даже халдейская “Астрология” становятся суевериями только тогда, когда ими злоупотребляют, пытаясь находить конкретные указания там, где существуют только советь и предположения.
Мышонок опять издал неопределенный звук.
— В самом деле, Мышонок! Эти рассуждения в высшей степей логичны. А ты говоришь так, словно живешь тысячу лет назад.
— Капитан! — Мышонок поднял глаза на уровень локтя капитана и покосился на колоду на коленях у Тай. — Вы верите во все эти вещи? — Его рука упала на предплечье Катина. Только сжимав что-то, она могла оставаться неподвижной.
В тигриных глазах под рыжими бровями появилось выражение мучительной боли. Лок усмехнулся.
— Тай, мне погадай на картах.
Тай перевернула колоду и стала пересыпать карты с ладони на ладонь.
— Капитан, вы одну выбирайте.
Лок опустился на корточки, чтобы лучше видеть. Внезапно он остановил мелькающие карты пальцем.
— “Космос”. Она, пожалуй, подойдет, — назвал он карту, на которой остановился палец. — В этой гонке приз — Вселенная, — он взглянул на Мышонка и Катина. — Как вы считаете, стоит начинать гадание с “Космоса”? — высоко поднятые массивные плечи делали выражение боли более отчетливым.
Мышонок в ответ только скривил губы.
— Продолжайте, — произнес Катин.
Лок вытянул карту.
Утренний туман колыхался между березами, тисами и зарослями остролиста. На переднем плане прыгала и кувыркалась на фоне синего рассвета обнаженная фигурка.
— А! — сказал Катин. — Танцующий гермафродит, союз всех мужских и женских начал, — он потер ухо большим указательным пальцем. — Знаете, лет триста, наверное, года с 1890 и до начала космических полетов, существовали христианизированные карты Тарота, изобретенные другом Вильяма Батлера Иитса, ставшие чрезвычайно популярными и уничтожившие первоначальные изображения…
Лок согнул карту, и изломанные силуэты животных вспыхнули и исчезли в какой-то таинственной роще. Пальцы Мышонка сжали руку Катина.
— Звери апокалипсиса, — ответил Катин на молчаливый вопрос. Он ткнул пальцем через плечо капитана на четыре угла рощи. — Бык, Лев, Орел, а это забавное маленькое человекообразное существо — Бес, взятый из Египта и Анатолии, защитник женщин в их работе, бич скупости, щедрый и страшный бог. Есть такая известная его статуэтка: опустившийся на колени, ухмыляющийся, клыкастый, совокупляется со львицей.
— Да, — прошептал Мышонок. — Я видел ее.
— Видел? Где?
— В каком-то музее, — он пожал плечами. — В Стамбуле, кажется. Меня взяли туда туристы, когда я был еще совсем ребенком.
— Увы, — вздохнул Катин. — Я удовольствовался трехмерной голограммой.
— Только он не был карликом. Он, — хриплый шепот Мышонка оборвался, когда он взглянул на Катина, — был раза в два выше тебя, Катин!
— Капитан фон Рей, вам хорошо известны карты Тарота? — спросил Себастьян.
— Мне гадали раз шесть, — ответил Лок. — Моя мать не любила мои посещения гадалок, чьи маленькие столики стояли на улице под ветрозащитными щитами. Однажды, когда мне было лет пять или шесть, я умудрился потеряться. И вот, когда я бродил по той части Арка, где мне никогда не приходилось бывать раньше, мне и предсказали мою судьбу, — он засмеялся. Мышонок, которому никак не удавалось правильно понять выражение лица Лока, сейчас увидел на нем гнев. — Когда я добрался до дома и рассказал об этом матери, она страшно расстроилась и велела мне никогда больше этого не делать.
— Она знала, что все это очень глупо! — прошептал Мышонок.
— О чем вам сказали карты? — поинтересовался Катин.
— Что-то о смерти в моей семье.
— И кто-нибудь умер?
Глаза Лока сузились.
