Александр Зорич - Консул Содружества
– В таком случае я не знаю, что ответить. Я не знаю, как именно говорю.
«Очень любопытно…»
Очень любопытно! Ему, висящему на волосок от гибели, было, видите ли, «любопытно»!
Зря Вальдо убить его собирался. Очень зря. Эти два ученых психа нашли бы общий язык.
И они, кстати, его нашли. Но это уже совсем другая история.
«Выходит, среди убивающих планеты есть разумные существа. Отчего же вы ведете себя столь неразумно?»
– Мы постараемся исправиться, – сбрехнул я первое, что подвернулось на язык. – Но теперь ты видишь, что нельзя нас убивать. Мы, например, убивали кровернов только ради самообороны.
«Да. Я начинаю сожалеть, что спасал планеты, убивая при этом потенциально разумных существ. Но вам придется заняться планетами собственноручно».
– Может быть, ты научишь нас этому?
Я чувствовал, что пора ковать железо, пока горячо. Ведь сейчас я был главным дипломатом Содружества, черт побери!
«Нет».
– Почему?
«Технологии вы знаете и без меня. Остальное – это дар, а не навык. Ему научить нельзя. А теперь отпусти меня. Я чувствую близость своего брата. Он зовет меня к себе».
– Чем занимается твой брат?
«Другим искусством, не знаю, как тебе объяснить. Я могу вылечить мир. Он может его построить».
– Как?!
«Он зажигает звезды и делает планеты. По ту сторону времени».
По ту сторону чего? Вре-ме-ни? Что он хочет этим сказать?!
«По ту сторону» – это либо в Вечности, либо в Прошлом, либо в Будущем. Я бы так понимал…
Неожиданное, колючее и страшное подозрение шевельнулось в глубинах моего сознания. Пси-мастер воспринял его как прямо поставленный вопрос. Слов мне не потребовалось.
«Я полагаю, что сообщил уже достаточно. Все, что я могу сообщить про своего брата, не будет иметь отношения к тебе и твоим родичам. К тебе и твоим родичам имеет отношение такое мое слово. Вы будете занесены в наш кадастр потенциально разумных рас. Мы не будем убивать вас, я не буду лечить ваши планеты. Это продлится треть того времени, которое требуется свету, чтобы преодолеть расстояние от этой планеты до вашей…»
«Примерно сорок стандартных лет», – прикинул я.
– Ван Гримм, ты с ума сошел? Болтаешь сам с собой, чушь какую-то молотишь! Сережа, эй! Э-ге-гей!
Этот новый голос прозвучал в моих наушниках, отнюдь не в моем сознании. Неожиданный и нежданный. Не менее десяти секунд мне потребовалось, чтобы вернуться к реальности и сообразить: говорит Иштван Радуль, первый комендор «Юнгера».
– «Юнгер»?! Где вы?!
Радуль шумно выдохнул. Кажется, он испытал грандиозное облегчение.
– В километре от тебя, солдафонская твоя башка.
– Вы сели на планету?!
– Пришлось. Благо это рейдер, а не крейсер. Не уверен, правда, что нам посчастливится взлететь. Почему не отвечают Вальдо и Свечников?
– Ворэнт, кажется, погиб, а Вальдо… У Вальдо повреждения. Экоброня обесточена. Что там снаружи происходит?
– Это надо видеть. Но в целом – ситуация под контролем. Пока что. Вам нужна помощь?
– Нет. То есть д-да. Да, нужна! Пришлите человек шесть на каком-нибудь транспортном средстве!
– Ишь, чего захотел… Разве что на шагающем погрузчике?
– Да хоть на инвалидной коляске. Я Вальдо в одиночку не дотащу, это ж три центнера! А с местными g – и все четыре. Главное, у меня тут еще один подарочек… Который, хм, вовсе не подарочек…
И в этот момент уста разлепила моя бесстрашная Севериночка. А может, она сказала то, что сказала, не размыкая губ:
– Хороший. Убью.
И махнула на страшного кроверна ручкой.
Я ожидал увидеть что угодно, но только не это.
Дождь и ветер ослабли, град совсем прекратился. Дымка исчезла. Местность теперь просматривалась на десятки километров.
Проступило даже полукружие залива. Вдали, у противоположного берега, угадывались циклопические сооружения кровернов.
Посадочные гусеничные группы «Юнгера» уходили глубоко в размякшую, жирную землю. Рядом с компрессорной башней рейдер не казался таким уж большим.
Между озером и сопками зияли три громадные воронки. Лаконичное свидетельство гибели патрульного сквада турбоплатформ. Там смешались с четырьмя стихиями убийцы нелюбезной Карлскроны и моей отчаянной красавицы Тайши Вассерфаль.
Сомневаться в том, что над турбоплатформами потрудились батареи ближней обороны «Юнгера», не приходилось. Точнее – потрудилось то, что от этих батарей осталось.
Рейдер смахивал на кашалота, который выдержал схватку с грандиозным спрутом, а потом долго уходил от целой своры оголодавших касаток.
Антенна гиперсвязи огромной угольно-черной кляксой растеклась по корме. Выгоревшая до каркасов правая группа планетарных двигателей походила на клетки, из которых только что вырвались на свободу осатаневшие от бескормицы драконы планеты Сира. Две из трех батарей ближней обороны тоже были сожжены.
Весь корпус «Юнгера» был покрыт черными и рыжими полосами, вмятинами, выбоинами. В нескольких местах виднелись обугленные заплаты из так называемого быстрого стекла, которым система живучести автоматически латала пробоины…
– Сениор флэг-лейтенант, как вы отважились идти на посадку? Ведь «Юнгер», похоже, взлететь уже не сможет?
– У нас не было выбора, капрал. Мы выполняли приказ.
– Чей? – малость втупил я. Что, впрочем, было вполне простительно для экс-вице-покойника.
– Разумеется, капитана Вальдо.
– Так ведь приказ был уничтожить пси-мастера кровернов любой ценой!
– За ценой мы не постояли. Под огнем станций противокосмической обороны «Юнгер» вышел на позицию для торпедной атаки южного полюса климатизации за две минуты до назначенного срока. Но все наши торпеды были сбиты. Рейдер был вынужден спешно отступить под угрозой уничтожения корабля. В этот момент к Виндхайму прорвался центаврианский крейсер. Он связал боем кровернские корветы, благодаря чему нам удалось оторваться от преследователей. Боезапас тяжелого оружия классов «космос – космос» и «космос – поверхность» был израсходован полностью. Тогда корветтен-капитан Голдсмит приняла решение совершить посадку в зоне экстерминации. И взорвать пси-мастера вместе с рейдером. Космофлот выполняет приказы всегда, капрал.
В этих словах Радуля мне послышался укор в мой адрес. Не хотел ли лизоблюд Иштван намекнуть, что живой кроверн, который сейчас маячил рядом со мной на спине посадочного катера, свидетельствует о моей измене?
– Штурмовая пехота тоже, сениор флэг-лейтенант, – вставил я, типа как намека не понял.
– Разумеется, капрал. Так слушайте же. Мы рассчитали траекторию и уже вошли в атмосферу, когда получили уточненные координаты борта-один. Оказалось, что они изменились и полностью совпадают с координатами вашей боевой группы, которые транслировались в автоматическом режиме с компрессора-19. У нас с корветтен-капитаном возникли разногласия. Голдсмит полагала, что пси-мастер по-прежнему находится в южном полюсе климатизации. Я же ратовал за то, чтобы совершить посадку рядом с компрессором-19. Другие офицеры согласились со мной. Мы с Кумаром временно отстранили Голдсмит от управления кораблем – и вот мы здесь. Красный скат рядом с тобой свидетельствует о том, что мы не ошиблись.
…Грозовой фронт, который прошел здесь, не был обычным грозовым фронтом. Дождь не был обычным дождем, град не был градом.
Мы стали свидетелями последней фазы климатизации Виндхайма.
И сопки, и глиняные валы в озере, и вся равнина до самого моря была засыпана толстым слоем рыхлых, неряшливых хлопьев ядовитого синего цвета.
На уцелевшем хвостовом стабилизаторе катера сидела Беата Даль. С сигареткой в зубах. Без гермошлема. Живая!
Это не умещалось в голове.
Требовались разъяснения.
Срочно.
Немедленно!
– Когда мы во главе с Вальдо попытались прорваться на грузовую палубу, я шла замыкающей в группе. Одно из водяных щупалец выдернуло меня из пробоины и утащило на дно. Какое-то время я отбивалась от него под водой. Потом щупальце исчезло и я вырвалась на поверхность. Милитум сообщил, что экоброня разрушена, система регенерации вышла из строя. Обзорное стекло и то было разбито. Экстренная кислородная маска тоже отказала. И тут пошел этот удивительный дождь, посыпались семена…
– Какие семена?
Беата протянула мне открытую ладонь. На ней лежал граненый наконечник стрелы длиной четыре дюйма.
Конечно, не наконечник стрелы, нет.
Семя неизвестного растения, заключенное в твердую черную кожуру с мелкими шипами. Там, где у этого «наконечника» полагалось находиться древку стрелы, из семени торчали три острых желто-зеленых хвостика-ростка.
– …И когда я уже почти потеряла сознание от отравления, дышать неожиданно стало легче. В дождевых каплях содержался какой-то удивительный катализатор. В результате химической реакции летучие цианиды были связаны и выпали в твердом виде как синие хлопья. А из воды, находящейся на поверхности и в почве Виндхайма, выделился дополнительный кислород. Теперь на Виндхайме можно дышать полной грудью, Серж. Только виски ломит и уши болят, – как-то виновато усмехнулась Беата. – Давление в полтора раза выше стандартного.
