Эхо эго - Евгений Александрович Козлов
— Иначе и не могло быть, именно таким твой разум видит свой парадиз. Сейчас я покажу тебе свой. — сказал голографист вставши с кресла и направившийся в соседний отсек. Там они увидели огромное панорамное окно, в котором была видна голубая планета.
— Таким был бы мой парадиз. Совершенным. Представь, если бы ваши технологии, твои и того ученого изменили бы мышление человечества и весь человеческий генофонд. Став все люди мудрыми, что бы они сделали в первую очередь? — просил голографист у голограммы.
— В первую очередь они бы стерли всю историю человечества, полную войн и убийств. Ведь кто забыл свое прошлое, тот не переносит прошлое в будущее. Всё должно начинаться с чистого листа. — ответила голограмма Меркурия.
— Занятно. Именно так всё когда-то и произошло. Затем гении человечества победили все болезни и вирусы, а после они изобрели бессмертие. За них всё делали роботы и андроиды. Людям больше не нужно было бороться за свое существование. Как и размножаться также было не нужно. Отныне эмбрионы росли в искусственных матках или в андроидах суррогатах. Нейросети могли создать любое произведение искусства, все возможные вариации сюжетов и персонажей они генерировали, и однажды они дошли до своего предела и стали повторяться. Так люди при помощи технологического прогресса достигли совершенства во всем. И тут у них возник наиважнейший вопрос — что после совершенства?
— Либо конец, либо бесконечность. — ответила голограмма Меркурия.
— Неплохо сказано. — заметил голографист и погрустнел. Оказывается, вид из окна был иллюзией и когда голографические шторы спали, стала видна другая планета, красная и безжизненная. — Конец свершился. Мы достигли всего, и этого нам оказалось мало. Мы кажемся вам богами, когда мы простые люди, достигшие нравственного и технологического прогресса.
— Мы находимся в космосе?
— На моем космическом корабле, который я называю домом. Мы покинули непригодную для жизни планету и устремились к новым галактикам. Если мои расчеты не ошибочны, то их путешествие не увенчалось успехом, и так как я никуда не двигаюсь, то у меня больше шансов создать новую жизнь.
— Если это так, то чем я могу помочь последнему человеку в галактике? — спросила голограмма Меркурия.
— Не знаю, что мне выбрать. — ответил голографист. — Я могу и дальше оставаться здесь, в своем космическом царстве. Либо я могу создать жизнь на соседней планете, пригодной для жизни даже больше, чем моя родная.
— Но раз эта планета находится так близко, то почему другие не устремились к ней? Может статься, именно вы виновны в гибели своей планеты и созданием новой жизни хотите загладить свою вину.
— Может быть и так. Историю прошлого нужно стереть, таковы были наши умозаключения. На моем корабле сохранились все биологические образцы, способные приспособиться к новым условиям жизни. Вот это действительно важно. Может быть, мне создать парадиз на той планете, похожий на твой парадиз. Создать небольшой сад и мне бессмертному поселиться там.
— А потом вы из своей частицы создадите себе женщину. — рассмеялась голограмма Меркурия. — Где-то я уже об этом слышал. Мы всё время скатываемся в древнюю мифологию.
— Расскажи мне, удачным ли оказался тот эксперимент? — спросил голографист.
— Мягко говоря, тот эксперимент вышел из-под контроля.
— Интересно. — призадумался голографист. — Что если мне создать новый мир, новое человечество и исчезнуть, также как исчез изначальный Меркурий?
— Тогда одна часть человечества будет верить в то, что вы где-то там еще находитесь в космосе и оттуда наблюдаете за своим экспериментом. В то время как другие будут убеждены, что вас не существует. В общем-то, и те и другие окажутся правы, так как вы были, и вы исчезли.
— Хотелось бы обойтись без культа личности, ведь это столь архаично. — сказал голографист. — Я мог бы населить ту планету андроидами с вашими разумами в них. Но вас столь немыслимо много, что вы все на одной планете не поместитесь, а делать для кого-то исключения, как это делает природа, я не желаю. Вы все можете поместиться только в памяти нейрокомпьютера.
— Трудную вы мне задачку загадали, кто бы вы ни были. — хмыкнула голограмма Меркурия. — Если вы создадите новое человечество, тогда история человечества повторится. Даже если вы сделаете их бессмертными, этот период продлится недолго, так как новая планета и новые условия жизни породят новые болезни и новые вирусы, которые отсутствовали на вашей родной планете. И в конце времен будет новый библиотекарь, задающийся подобными вопросами. К тому же вы можете дать своему компьютеру новую задачу — рассчитать все возможные разумы, которые могли бы появиться на той планете. Вы можете всех обеспечить парадизами.
— Странно, человечество борется с природой, желая ее затормозить, желая нарушить все ее законы. Победив все болезни и смертность, мы окончательно одолели природу, ее цикл умирания и рождения был прекращен. И вот, создав жизнь на той планете, я тем самым верну природе некогда утраченную ею власть над всем живым. Тирания природы чудовищна. Нужно ли вызволить ее из темницы технического прогресса?
— А вдруг через миллионы лет жизнь сама собой образуется на той планете, без вашего в том участия. Существует же такая возможность. Не будет ли тогда еще хуже, нежели чем тогда, когда за всем будете стоять вы. Кто тогда научит новых людей совершенной нравственности? Придется вам тогда нарушать свое космическое уединение и становиться мессиями в разные эпохи нового человечества.
— Всё обстоит куда сложнее, но я подумаю над твоими словами. — заключил голографист. — Кстати, как звали страну, из которой вы родом?
— Я родился в Землине, покуда мои родители не переехали в другую страну.
— Земля… должно получится неплохое название. — призадумался голографист. Думаю на сегодня можно оборвать наш диалог. Я еще не решил, как поступлю. Это будет реальное сотворение, либо виртуальное сотворение.
— Но я о вашем выборе не узнаю, это меня несколько огорчает. Что дальше будет со мной? — спросила голограмма Меркурия у голографиста.
— Исчезнешь. Но тебе к такому не привыкать. — улыбнулся голографист нажав на сенсорный экран своего нейрокомпьютера.
Евгений Козлов
Июнь 2024 г.
Обложкой служит фрагмент собственноручно написанной картины автора, также когда-то использованной в элементе обложки книги автобиографии автора — Я пацифист, девственник, трезвенник, вегетарианец, опубликованной
