Джек Макдевит - Искатель
На этом искусственном острове насыпано несколько террас, так что из каждого здания теоретически открывался вид на море. Я прилетела не в сезон, и по пандусам и дорожкам шагали лишь несколько самых отважных островитян. Большинство магазинов и ресторанов были закрыты.
На Баркроссе постоянно проживали сорок тысяч человек, и столько же – на близлежащих островах. В университете обучались семь тысяч студентов, приезжавших со всего архипелага и с материка. Университет пользовался хорошей репутацией, особенно в области точных и естественных наук. Если кто-то хотел стать врачом, ему следовало поступать сюда.
Кампус раскинулся на двух широких террасах, сразу под общественными зданиями, возведенными в самой высокой части острова. Я включила автопилот, и скиммер приземлился на посадочной площадке возле купола, в котором располагались студенческий центр, несколько магазинов и ресторан. Ресторан назывался «У Бенджамина». Я помнила его – но раньше он находился внизу, у пляжа.
Маркард, вышедший из боковой двери, застал меня врасплох. Поспешно шагнув на площадку, он открыл люк и протянул руку, помогая мне покинуть скиммер. Неплохое начало в эпоху, когда учтивость стала одним из предметов антиквариата.
Кампус университета Баркросс вероятно, самый красивый на всей планете. Он весь застроен зданиями в форме обелисков, черепашьих панцирей и пирамид, из которых открываются прекрасные виды на море. Но в тот день было холодно, и порыв ветра чуть ли не силой загнал нас внутрь студенческого центра.
– Рад с вами познакомиться, Чейз, – сказал Маркард, когда мы направились к ресторану. – Спасибо, что прилетели.
На нем были серые брюки, голубая рубашка с рисунком – морские раковины – и белый пиджак. Высокий и щеголеватый, Маркард обладал чувством юмора, хотя выглядел несколько смущенным – видимо, из-за вечерней вылазки в город.
Мы сели и взяли меню. Ресторан «У Беджамина» мало изменился за прошедшие годы. Зал стал больше по сравнению с теми временами, когда ресторан находился у воды; изменился, конечно, и набор блюд. Но уют никуда не исчез, а интерьер был все так же выдержан в морском духе. Повсюду виднелись паруса, штурвалы и компасы, а на одной из стен помещалась виртуальная картина – маяк на фоне бушующего моря. На других стенах по-прежнему висели фотографии знаменитостей, в том числе классический снимок: Кэри Уэббер стоит на пирсе, возле ресторана, за ее спиной – океан. Вид у нее был слегка растерянный. Кэри была любимицей романтически настроенной публики и, разумеется, умерла молодой, благодаря чему обрела бессмертие.
Мы заказали вино и хлебные палочки. Когда официант ушел, Маркард наклонился ко мне через стол и шепотом сказал, что я – потрясающая женщина.
– Впрочем, – добавил он, – вы это наверняка знаете и без меня.
Интересно, подумала я, насколько затянется вечер? Поблагодарив его, я облокотилась на стол, подперев голову руками.
– Шеп, – спросила я, – что удалось выяснить насчет «Поисковика»?
– Перевод неверный, Чейз. – Он огляделся, словно желая удостовериться, что мы одни, так оно, собственно, и было, если не считать трех-четырех студентов у окна, – и понизил голос: – Корабль назывался «Искатель».
Он произнес это слово так, словно оно было наполнено особым смыслом.
– «Искатель», – повторила я.
– Совершенно верно.
– Ладно.
– Чейз, похоже, вы не поняли. Возможно, речь идет о том самом «Искателе».
– Простите, Шеп, но я понятия не имею, о чем вы говорите. Что за «Искатель»?
– Один из кораблей, на которых марголиане добирались до своей колонии.
– Марголиане?
Маркард улыбнулся, поняв, что я совсем ничего не знаю.
– Они покинули Землю в третьем тысячелетии. Вернее, бежали с нее. И никому не сказали, куда отправляются. Пять тысяч человек, которые сами организовали перелет. Больше о них никто не слышал. Колония считается потерянной.
Атлантида. Интава. Марголия. До меня начало доходить.
– Но ведь это же миф?
– Вовсе нет. Это было на самом деле.
– Похоже, родная планета была им не слишком дорога.
– Чейз, формально их государство считалось республикой…
– А в действительности?
– Оно поставило под контроль церковь и сделало школу местом, где вдалбливаются догмы. Патриотизм понимался как безоговорочная поддержка вождя и государства. Малейшее отклонение от этого считалось предательством. Решения властей не оспаривались.
– А если кто-то все же пытался, его сажали в тюрьму?
– Его ждало адское пламя.
– Что?
– Подчинение воле президента рассматривалось как божественное установление. Кесарю – кесарево.
– «Кесарю – кесарево» означает совсем другое.
– Смысл этих слов исказили. Отказ поддерживать существующую политическую систему, а вместе с ней и общественные отношения, как на словах, так и на деле, считался серьезным преступлением против Всемогущего.
– И что, среди этих людей не находилось скептиков?
– Находились, конечно. Но, думаю, после этого о них никто не слышал.
– Значит, это знаменитый корабль?
– О да.
– И вы хотите сказать, что «Искатель» тоже не вернулся?
– Совершенно верно. – Он наклонился ко мне, пламя свечи блеснуло на его белых зубах. – Чейз, если чашка, про которую вы мне говорили, действительно происходит с «Искателя», вам очень повезло. – Принесли вино и хлебные палочки. – Получается, к вам зашла женщина с улицы и показала чашку? Без всяких объяснений?
– Да. Примерно так оно и было.
Я подумала о том, как обрадуется Алекс.
– Насколько я понимаю, с собой вы ее не взяли?
– Если бы я попыталась забрать ее из офиса, – улыбнулась я, – Алекса хватил бы удар.
– Вы уверены, что ей девять тысяч лет?
– По нашим данным, это так.
– Невероятно. – Он протянул мне бокал и поднял свой. – За марголиан.
И в самом деле, за них следовало выпить.
– Что же с ними случилось?
Он пожал плечами:
– Никто не знает.
Вино было хорошим. Свечи. Огонь в камине. И хорошее вино. И хорошие новости. Всему этому вместе трудно противостоять.
– Они бесследно исчезли?
– Да.
Вернулся официант. Я предпочитаю легкую еду, даже если платит кто-то другой, и поэтому выбрала фруктовый салат. Официант спросил, не хочу ли я заказать чего-нибудь еще, и заверил, что плоды с Корделии просто великолепны.
– «Искатель», – продолжал Маркард, – покинул Землю двадцать седьмого декабря две тысячи шестьсот восемьдесят восьмого года. На борту находилось около девятисот человек. Два года спустя они вернулись и забрали еще девятьсот.
– Кажется, был еще и третий полет? – Я начала вспоминать ту историю.
– Да. И второй корабль, «Бремерхафен». Каждый совершил по три полета. В колонию доставили более пяти тысяч человек.
– И никто не знал, где она? Как такое возможно? Нельзя покинуть станцию, не сообщив о предполагаемом маршруте.
– Чейз, это случилось в самом начале эпохи межзвездных полетов. Еще не было почти никаких правил.
– Кому принадлежал корабль?
– Марголианам. По имеющимся данным, он проходил ремонт после каждого полета.
– Получается, он был не в лучшем состоянии.
– Я ничего не знаю об обслуживании межзвездных кораблей в то время.
– Их искали?
– Трудно сказать. Точных сведений нет. – Он допил вино и взглянул на сверкающий в свете свечи край бокала. – Чейз, вероятно, власти не прилагали особых усилий. Эти люди не хотели, чтобы их нашли.
– Почему?
Он непринужденно улыбнулся, что сделало его еще более симпатичным. Несколько мгновений он сидел молча, наслаждаясь то ли исходившим от меня очарованием, то ли моей внешностью, то ли хлебными палочками. Наконец появился официант с блюдом орехов и винограда, и Маркард одобрительно кивнул.
– Они считались смутьянами. Им хотелось убраться как можно дальше, и правительство нисколько не возражало против этого.
– Смутьянами? В каком смысле смутьянами? – полюбопытствовала я.
– Вы когда-нибудь были на Земле, Чейз?
– Честно говоря, нет. Давно хочу полететь туда, но все никак не соберусь.
– Вам непременно следует это сделать. Именно там все началось. Историк обязан побывать на Земле хотя бы раз в жизни. Там можно увидеть величайшие памятники, созданные человечеством, – пирамиды, статуи, плотины. Кинойскую башню. Мирабулис. Побывайте в Афинах, где Платон и его товарищи положили начало цивилизации. Посетите Лондон, Париж, Берлин, Вашингтон, Токио, Санкт-Петербург. Когда-то это были знаменитые города, центры тогдашней власти. Знаете, как они выглядят сейчас?
– Ну… я знаю, что они перестали быть столицами.
– Кроме Парижа. Как говорят, Париж вечен. Чейз, на Земле всегда наблюдалась большая проблема: людей было больше, чем ресурсов. Всегда, начиная с Индустриальной эпохи. Из-за перенаселения кто-то постоянно голодает, где-то возникают эпидемии. В тяжелые времена ухудшаются межнациональные отношения, власти нервничают, начинают закручивать гайки, покушаются на личную свободу. Чего там всегда хватало, так это диктаторов. Старые привычки, старая вражда, старые взгляды передаются из поколения в поколение, и от них невозможно избавиться. Сегодня население планеты составляет около восьми миллиардов. Когда улетели марголиане, землян было в два раза с лишним больше. Представляете, как они жили?
