Ира Андронати - Малой кровью
Все тогда плакали, и Юлька тоже.
Она сердито сморгнула, а когда открыла глаза, то дверь была уже открыта, и на площадку вышел он — марцал Ургон. Без пресловутого марцальского берета и без полувоенной формы, а так, как ходил всегда: в простом льняном мешковатом костюме. Задержался на секунду, протянул ладонь вперед. Потом открыл зонтик и шагнул под дождь.
Время пошло медленно. Страшно медленно.
Слева, приближаясь, накатывал грузовик. Через пару секунд он поравняется с лестницей, и за это время Ургон спустится с невысокого второго этажа, где он сейчас находится, на уровень тротуара, повернет налево и неторопливо двинется к стоянке машин. Тогда в него будет плохо стрелять: сначала неровная живая изгородь, потом кусок крыши, потом дерево. Потом машины. Поэтому выстрелить надо сейчас, когда он на лестнице…
Предохранитель — щелк.
Выбрать свободный ход крючка… готово. Перекрестие прицела на грудь, упреждение — четверть шага. Дыхание задержать…
Выстрела она не услышала — была только тугая отдача. «Зауэр» чуть подпрыгнул и лег обратно на бруствер.
Двести восемь метров, отделявших срез ствола от сердца мишени, утяжеленная пристрелочная пуля преодолела за четверть секунды.
То есть она летела, летела, летела — а тем временем нога марцала зацепила цветочный горшок, Ургон потерял равновесие, наклонился вперед, ловя одной рукой падающий цветок, а второй, в которой зажат зонтик, пытаясь удержаться за воздух — и пуля только пробороздила ему висок, снесла пол-уха и врезалась в чугунную решетку перил. Воспламенился пиросостав, яркая оранжевая вспышка на миг сделала все двуцветным…
Правая рука Юльки сама метнулась к рукояти затвора: открыть — дослать патрон…
Поздно. Она уже знала, что будет поздно, но все равно попыталась успеть прицелиться второй раз.
Чудом она сдержала выстрел. Грузовик вкатился в поле зрения прицела — и, резко затормозив, развернулся немного боком. Еще бы миг — и пуля прошла бы сквозь кабину, от правого бокового стекла к левой дверце. За этой дверцей в позе дискобола замер Ургон, а перед дверцей сидел водитель, который уж точно был ни при чем…
Кто оказался сообразительнее — человек или марцал, — Юлька не разглядела. И даже не услышала, а догадалась, как открылась и хлопнула эта самая левая дверца, глайдер с подвывом взял с места и, виляя, ломчапся прочь, а на площадке перед лестницей остались только брошенный зонт и спасенный цветок в горшке.
И — неправдоподобно пусто и тихо было вокруг. Не выбегали зеваки, не собиралась толпа, не завывали полицейские сирены — все было совсем не так, как Юлька себе представляла. Из-за угла выехал темно-вишневый «плимут» и не очень быстро проехал мимо места несостоявшейся расправы. Он притормозил, но не остановился, и в прозрачном от дождя асфальте отразились малиновые стоп-сигналы.
А это означало, что жизнь ее не закончилась только что, а просто еще раз поделилась на две неравные части. И если все сделать правильно, то «после» может протянуться достаточно долго, чтобы исправить сегодняшнюю ошибку.
Юлька перекатилась на бок, разрядила оружие, аккуратно свинтила глушитель, сняла прицел, сложила приклад — и засунула винтовку в сумку с клюшками для гольфа. Думай, думай — холодно и ничего не пропуская, как учили в Школе… хотя там имели в виду совершенно другие предметы. Будем считать, что Ургон уже поднял тревогу. Это раз. Кто стрелял — он видеть не мог, и никто не мог, и бесполезно сгонять полицейских с сиренами и собаками… Нет, вычислить, откуда стреляли, легко, и через час здесь, в ее гнезде, будет не протолкнуться, и про собак они как раз могут подумать, что будет толк, — они ведь не знают, что собак Юлька тоже учла в своем раскладе. Здесь найдут черные и серые волоконца джинсовой ткани, а внизу, под обрывчиком — гильзу от такого же патрона, как у ее «зауэра», подобранную ею вчера на стрельбище. Пуля после удара о чугун и детонации пиросостава стала совершенно бесполезной для идентификации оружия, а гильза, как правило, вообще для него не служит… но тем не менее. Это два. Она учла практически все… значит, надо думать только о том, чего в раскладе не было: Ургон жив.
Да, и еще — грязное пятно на пузе. С прилипшими листиками и травинками. Ну, это ненадолго…
Так, ничто не забыто? Ах да. Она стянула с головы черные колготки с дырочками для глаз. Так бы и пошла…
Колготки в сумку, стреляную гильзу туда же. Вперед — на поиски подходящей лужи.
Пригибаясь, она проскользнула под ажурной оградой смотровой площадки, на которой стояли две беленькие скамеечки; оттуда открывался красивый вид на Фэйрмонт-бульвар и дальше — на пик Сьерра.
Дождь усиливался, и это повышало ее шансы смыться. В прямом и даже немного переносном смысле.
Дальше слева шла неухоженная живая изгородь, за которой стоял пустой дом. Кажется, он продавался уже не первый месяц. Справа — обычный забор из сетки, оплетенной плющом. В этом доме горел свет, но окна были плотно закрыты и занавешены. Такими они были всегда, сколько раз Юлька их видела.
Дойдя до угла, она остановилась. Не хватало наткнуться на любителя ночных прогулок под дождем — в этом чертовом городе, где почти не бывает прохожих! Нет, осторожность не повредит…
Пусто слева и пусто справа.
Она перебежала дорогу, продралась сквозь мокрые кусты и высокую траву, обильно оставляя свои следы на колючках, и заскользила по склону вниз, к крышам и ярким витринам. Вот и проход между двумя магазинчиками, оба уже не работают. В этом проходе она сняла куртку и джинсы, сунула их в пестрый яркий пластиковый пакет. Теперь на ней были белые шорты и синяя почти светящаяся в темноте шелковая майка.
Оживленная улица, ездят машины, играет где-то музыка… И опять — ни одного пешехода. Она не переставала этому изумляться.
Ладно, мне тут рядом, вон — наискосок…
Освещенная дверь полуподвала, семь ступенек вниз. Автоматическая прачечная.
Все машины свободны, горят зеленые огоньки. И сумка полотняная стоит в углу, где оставила. Так и знала, что никто не покусится: рваные слаксы, линялая майка да старые сандалии… нитяные перчатки…
Юлька быстро разделась догола и переоделась в это старье. Натянула перчатки. Быстро загрузила в одну машину сумку, кроссовки и темную джинсу, в которой лежала в засаде, в другую — трусики, шорты, майку. Установила режим «экспресс». Сунула в прорези по двухдолларовой монетке…
Тут ее попыталось заколотить, но она не позволила.
Скормила пакет утилизатору. Подождала, когда он прожует его, когда дзынькнет звоночек, и вытащила из щели новый пакет. Услышала целлулоидное «Спасибо!».
На пакете был изображен простой смайлик — двоеточие и скобка. Под ним девиз: «Спаси дерево — убей бобра!» Рисунки и надписи выскакивали в произвольном порядке, и их было в колоде много — до полусотни тех и других. Юлька решила, что смайлик — это добрый знак. Ей ещё повезет.
И дерево мы тоже спасем…
Через четверть часа машины отработали свое. Юлька затолкала отжатую, но все еще сырую джинсу в сумку, пустила туда струю освежителя «Си айс». Легкую одежду сложила в пакет. Постояла перед зеркалом, примерила улыбку. Вот так. И никак иначе…
Клюшки на плечо, сумки и пакет — в лапу. Пошли.
Дождя уже не было — и даже не верилось, что он был. Воздух стоял неподвижно и твердо, как черно-прозрачная стена. Такой воздух бывает только ночью, и это нужно пережить…
А мотороллер ждал за углом. Легкий и маломощный, до трех киловатт, а потому — никаких номеров и прав на вождение. Ключи вот здесь — в «пистончике» сумки для клюшек… в слишком узком «пистончике»…
Она возилась с ключами, когда из-за угла беззвучно, как в кошмаре, выплыл полицейский глайдер.
Обидно, подумала Юлька.
Глайдер остановился метрах в трех и замер, тупо рассматривая ее своими темными стеклами. Она знала, что внутри глайдера есть что-то вроде визибла, которые стоят на космических кораблях, — правда, в тысячи раз более слабые. Но они позволяют видеть окружающее немного иначе — чуть более верно, чем просто глазами.
И может быть, они видят винтовку…
Она тоже в какой-то миг увидела все чуть иначе: как будто сфотографировала окружающее, а теперь рассматривает фотографии. Странно, вот это мне не попалось на глаза… а это что такое?..
Вон в том магазине кассир смотрит сквозь витрину на них. Ему далеко, плохо видно, потому что на стекле, во-первых, какая-то пританцовывающая обезьяна с ананасом на носу, а во-вторых — приклеен лист бумаги, но убей не понять, что там написано… Если копы начнут в меня сразу палить, он будет свидетель, но плохой свидетель. А вон там опрокинут мусорный мешок, что-то вывалилось и расползлось по тротуару… На полицейском глайдере реклама сигарет «Кэмел»; только полиции разрешено рекламировать сигареты и трубочные табаки. А пожарным можно рекламировать спиртное…
