Марк Романов - Суд Проклятых
Приехавший на кэбе отряхнул белый кожаный плащ от тонкой угольной пыли, сопровождавшей любую поездку на паровике, поправил чуть сбившееся во время прыжка из коляски кепи, такое же белоснежное, и посмотрел на зелёную стену, рвавшуюся к небесам в отдалении.
Он бывал здесь раньше, и неоднократно. В самом начале своего пути в этом странно знакомом мире, и потом — по приглашениям аббата Онгуса Элбана, окормляющего паству в «гнезде разврата и противной Духу Жизни технологии», как говаривал сам священник.
«Эх, Онгус, старина, если бы вы только знали… — ниточка воспоминаний протянулась куда-то далеко-далеко, подрагивая, словно струна диковинной арфы. Видения безбрежного космоса, массивных металлических корпусов кораблей, разрывающих бездну пространства, сотен планет и поселений на секунду заполонили сознание, чтобы схлынуть в следующий миг. Остались только чувства. Ностальгия, грусть, и ощущение долга, — и видели то, что видел я… Ваш мир перевернулся бы».
Рик знал, что не прав в суждении касательно возможного переворота миросознания первосвященника Лондресса, но иногда так приятно ошибаться в людях…
Он направился к зелёной стене растительности, по диагонали пересекая открытую всем ветрам безлюдную площадь. Из-под подошв его сапог взлетали тонкие облачка белёсой пыли, которая ещё долго держалась в воздухе, прежде чем осесть. Пространство здесь, у стен, перерастающих в стволы и листья, звучало необычно, и имело особые свойства — триста метров от одного конца площади до другого можно было пересечь за считанные секунды, если двигаться к аббатству, но иногда приходилось идти часы, возвращаясь оттуда. На монахов, впрочем, это правило не распространялось…
Размышляя об особых свойствах континуума, умудрявшегося при том выглядеть практически неотличимым от обычного даже для восприятия, превосходящего человеческое, Морган достиг границы обильной растительности. Ветви кустарника чуть вздрогнули, и Рик осознал, что его изучают — внимательно, тщательно, но… не вдумчиво. Неразумно. Как если бы на него смотрел крупный сильный зверь, опасный и гордый.
Как и ранее, гляделки с лесом длились недолго, и в переплетении ветвей с тихим шелестом открылась узкая тропинка, изгибающаяся по направлению к одному из входов во внутренние покои.
Неслышно появившийся из зелени монах в серо-зелёном пятнистом одеянии указал Рику на тропинку, и наклонил голову набок, как бы советуя воспользоваться приглашением. Судья посмотрел в яркие зелёные глаза жреца, и, вздохнув, направился в аббатство. Некоторые вещи никогда не менялись.
Он спускался по истёртым многими тысячами ног ступеням, и гадал: «Зачем меня позвали монахи? До ежемесячного визита с обязательным контролем — ещё декада… Разве что всплыли очередные, хе-хе, обстоятельства по лидерам Лондресского Дна. В доках. Рыбы верёвку перегрызли, например… Но почему так срочно?»
Рик приблизился к тяжёлым металлическим дверям, со скрипом распахнувшихся перед ним, прочертив на камне пола две серебристые черты. Два бесстрастных монаха замерли, придерживая массивные рукояти, отлитые в виде геральдических зверей, сплетавшихся в вечном единоборстве — дракон, грифон и лев… Далее по высокому длинному коридору, освещённому падающими сверху жёлтыми потоками света, его сопроводил появившийся из неприметного ответвления отец-келарь, побрякивая связкой ключей на шитом жемчугом поясе. Обычно любящий почесать языком, что говорится, «за жизнь», худощавый пожилой монах сегодня был непривычно хмур и сосредоточен.
— Каэллах, что случилось? — Ричард приветливо улыбнулся и прикоснулся к плечу шедшего слева от него келаря.
Тот отпрыгнул от Судьи, чуть не врезавшись в стену. Рик посмотрел в бледное лицо, покрытое каплями пота, поймал испуганный взгляд выцветших зелёных глаз, и поджал губы.
— Инквизитор… — прошептал трясущимися губами Каэллах, с трудом накидывая обратно на голову свалившийся при прыжке клобук, — из самого Авенньо! Он прибыл ночью, с севера, и сразу велел вызвать вас, П-палач…
— Успокойся, Каэлли, я не враг вам. Ты же сам учил меня здешним манерам, помнишь? — Рик улыбнулся и умиротворяюще развёл руки в сторону, словно извиняясь. — Зачем он меня вызвал?
— Не знаю, Ричард, — немного успокоившись, келарь приложился к вынутой из широкого пояса тонкой плоской фляжке, — мне не доложили, а уважаемый Элбан покинул аббатство под утро. Без объяснений…
Ричард покачался на каблуках, и тихонько цыкнул зубом. Ситуация становилась всё интереснее и интереснее… Каэллах тихо вздохнул, и кивнул в сторону высоких створок дверей в конце коридора, перед которыми свисали из металлических подвесных ваз плети зелёного вьюнка, покачивавшего розовыми колокольчиками цветов:
— Он ждёт. Сам Трайглеттанн Уаллах, из уэлльских Уаллахов…
Морган сделал в ответ страшные глаза, показывая, что понял, о чём речь, и спешно перетряхнул память в поисках перекрёстных ссылок. Про Уаллахов там было немало, но, в основном, только хорошее. Крупное семейство с множеством ветвей и родов, линия крови длиною в тысячелетие, если не врут летописцы. Власть, деньги, влияние… и необычайная скрупулёзность в вопросах чести и веры.
Двери бесшумно отворились, уходя в вырезанные в камне полости, и открывая скудно освещённую несколькими лампадами арочную залу. Ричард шагнул в проём, и створки, толкнув его потоком воздуха, сомкнулись за его спиной.
Пересекая полумрак пустого зала, выбитого в сером камне невесть когда, Морган прокручивал в памяти все события с момента своего прибытия сюда, так или иначе затрагивавшие Церковь, и не находил ничего такого, что требовало бы визита столь высокопоставленного лица. Судья привычно встал в серебрящийся на полу круг рассеянного света, испускаемого маленькой глобулой, свисающей с потолка на тонкой цепочке, и замер. Не пользуясь своими способностями, он человеческими глазами пытался вычленить из полумрака хоть какие-то очертания… Где-то там, впереди, ближе к северу, должен быть небольшой столик, за которым обычно сидел секретарь, скрипящий тростниковым стилом. А левее, под бархатным паланкином — кресло-портшез, нелепое, но добавлявшее толику шарма в атмосферу подземелья…
Сейчас Рик не чувствовал ни столика, ни портшеза, ни живых существ.
Тем не менее, кто-то в темноте всё-таки был. Лёгкий шелест ткани, удары сердца — медленные и слегка растянутые. Шуршание кожи по дереву.
Лампады у входа вспыхнули ярким светом, и загорелись небольшие светильники, встроенные в стену, на которой был закреплён старый гобелен.
Портшез действительно отсутствовал, а вот секретарское место наличествовало, и на плетёном креслице, нахохлившись по-птичьи, сидел высокий худощавый служитель Церкви. Одетый в серебристо-изумрудный балахон с откинутым клобуком, он внимательно рассматривал Судью блестящими ярко-зелёными глазами. С пристальным таким интересом…
Ричард поклонился, коснувшись пальцами каменного пола.
Лёгкий кивок в ответ, тонкое движение длинных пальцев, и инквизитор легко поднялся с кресла, сделав несколько шагов навстречу:
— Жизни вам, Судья… Я — инквизитор Трайглеттанн Уаллах, из Авиньона, — прошелестел он, вглядываясь в лицо Моргана. На измождённом лице Уаллаха, со впалыми щеками и почти бескровной ниточкой губ, расцвела улыбка. Рик улыбнулся в ответ. — И я вынужден просить вас об одной… Кхм, услуге…
— Я весь внимание, — дипломатично ответил Морган.
Инквизитор неспешно подошёл к северной стене, очищенной от листвы до голого серого камня, ноздреватого и поблёскивающего влагой. На кладке двумя бронзовыми пиками был закреплён древний гобелен, на котором потемневшими нитями в четыре цвета изображалось событие, от которого отсчитывалось время во всём христианском мире. Распятие. Иисус на гобелене только начал своё превращение, срастаясь плотью и духом с дубовой твердью креста, и копьё Лонгина всё ещё не покинуло сердца. Чёрные небеса, белая плоть, красная кровь — и зелень, пробивающаяся из земли…
Ричард столько раз видел эту сцену, которую мастера высекали в камне барельефов, ткали на гобеленах, и рисовали на картинах. Но никто не рисковал вырезать её в дереве. Говаривали, что ещё в Палестине, вскоре после Воскрешения и огненного вознесения, один плотник попробовал создать такое панно, но превратился в дерево сам, как только его резец наметил контуры креста.
— Судья… Сколько ты пробыл здесь, в обители? — Уаллах перешёл на «ты» совершенно непринуждённо. — И как часто бываешь в этих стенах?
— Пять декад, — Рик прикрыл глаза, вспоминая заполненные сначала дознаниями, а потом и обучением дни. Три часа на сон, ещё три — на физические упражнения в Зелёном зале, пять часов занятий… Потом цикл повторялся, и разрывался двухчасовым перерывом. — И каждые четыре декады я посещаю аббата…
