Сергей ГОРОДНИКОВ - Разведчик
Всходящее солнце оторвалось от края земли, когда они приблизились к травоядным ящерам и подножиям гор. У излома горной скалы, по которому можно было подниматься наверх, Иван расседлал Топтуна. В горы ящер идти не мог. Тот забеспокоился, тянулся к Ивану, всячески показывая самоотверженную привязанность.
– Отправляйся к своим сородичам, – похлопав его по толстокожей морде, объявил Иван. – Ты заслужил свободу.
Забираясь на скалу, он слышал ниже себя шумные попытки Топтуна последовать его примеру, затем унылое ворчание, потом оно прекратилось. Иван влез на уступ скалы и оглянулся. К Топтуну, как бы занятая исключительно поиском лучшей травы, боком подступала очень похожая на него особь ящера. Она не смотрела на незнакомца, однако вскоре должна была очутиться поблизости. Топтун наклонил в её сторону свою рогатую голову и дружелюбно повёл хвостом, поддел им валяющиеся седло и поводья. Иван отвернулся и больше не глядел вниз.
К полудню он добрался к почти отвесной стене, в которой под единственной пригодной для дальнейшего подъёма щелью разверзлась пропасть. Чтобы подниматься в этом месте, он приноровился использовать лесу с петлёй. С броска кверху захлёстывал петлёй удачный выступ, затем с помощью натягиваемой лесы влезал к нему. Раз за разом успешно повторяя эту нехитрую уловку, он оказался над пропастью и спустя час преодолел самый опасный участок щели.
Подъём над пропастью завершился неожиданным образом. Он выбрался за край скалы, и перед ним открылась чудесная горная равнина. Рощицы карликовых деревьев окружали большие пространства высокого травостоя. На первый взгляд равнина казалась безжизненной, однако Иван мог видеть лишь часть её. Даль таяла за дымкой тумана, за которой неясно вырисовывалась полоса леса, скрывающая всё, что было за нею. Один конец этой бледно-зелёной полосы леса обрезала пропасть у естественного края равнины, другой же протянулся до узкой тени от сплошного массива следующей гряды крутых горных скал, вершины которых укрывали покрывала из мрачных туч. Тучи не позволяли видеть, насколько вершины вытягивались в поднебесье, отчего гряда представлялась огромной непреодолимой стеной, которая протянулась с востока на запад.
Растительность напоминала ту, что осталась внизу близ предгорий, и можно было ожидать встреч с ящерообразными. Прежний опыт подсказывал Ивану, что ящеры часто бывают хищниками, и он двинулся вглубь равнины с настороженным вниманием. Он придерживался направления к горному массиву, но смутно представлял, что будет делать, когда достигнет его. Трава была густой, везде ему по грудь, она не позволяла идти скоро. Пробираясь сквозь неё, Иван не раз с сожалением вспоминал Топтуна.
И всё же через пару часов он заметно приблизился к гряде скал. Она была неприступнее, чем показалась издали. Взор повсюду упирался либо в неё, либо в неспокойное роение над нею тяжёлых брюхатых туч, как будто плотно умятых напряжёнными электрическими силами. За тучами ничего не проглядывалось, неясно было, где искать перевал и возможно ли до него подняться. Сомнения начали тревожить Ивана, порождая неприятные размышления. Если сомнения возникали даже у него, то, как же рассчитывала преодолеть такие горы женщина, пусть и очень предприимчивая и решительная? Он гнал сомнения прочь, но они назойливо возвращались, требовали вразумительного объяснения.
Свернув к очередной рощице, которая оказалась на его пути, он вспугнул стаю карликовых птицеящеров, каких пока не встречал. Они с недовольным шипением взлетели, покружили над ним и поблизости, а когда он влез на дерево, полетели к роще, которая была неподалёку от леса. Иван ладонью укрыл глаза от слепящих лучей яркого солнца, тщательно осмотрел подступы к массиву скал. Осмотр гор, которых он намеревался достигнуть до сумерек, ничего не прояснил. Неожиданно он увидел в противоположной лесу стороне каменную башню. Она имела рукотворный вид, явно была наблюдательной или сторожевой. Вдруг наверху башни задымило, и густо взметнулся столб чёрного густого чада. Это могло быть условное сообщение. Но о чём? И кому?
Повторный осмотр всех подозрительных мест в окрестностях ничего не прояснил. Лишь затем Иван различил пять странных больших точек, которые летели с запада. Всмотревшись, он убедился в правильности внезапной догадки, – то были красно-тёмные воздушные шары. Они медленно увеличивались, и плыли в воздухе над пропастью за дальними очертаниями естественных границ равнины. Вскоре шары пересекли её обрывистое приграничье, после чего в строго военном порядке слегка изменили направление кажущегося настороженным продвижения. Они направлялись над равниной к лесу, к некоей цели в нём или за ним, и должны были пролететь в тысяче шагов от рощицы, где Иван быстро спрыгнул с дерева на скрытую ковром травы землю.
Он присел, укрылся в травостое. Хотелось надеяться, что никто не заметил, как он крадучись преодолел значительное расстояние, чтобы оказаться на пути следования плывущих воздушных шаров. Они были чёрными, под ними виделись сплетённые из лиан корзины, вместительные и прочные, с прицепленными снаружи ярко раскрашенными боевыми щитами. На каждом щите различалось чёрное изображение летящего по красному полю короткокрылого ящера-дракона. С такими же изображениями летящего ящера-дракона большие красные паруса управляли движением шаров, придавая этому движению скорость и маневренность.
Чтобы проследить, куда они летят, в надежде выяснить там что-нибудь о Елене, Иван стал перебираться к лесу и вдруг увидел то, что нельзя было обнаружить сверху, из корзин под шарами. В ближайшей к лесу роще притаился отряд воинов засады. Злобно изготовившись взлетать, у воинов на кожаных перчатках застыли матёрыми хищниками карликовые птицеящеры. Бывшие в засаде напряжённо ожидали приближения воздушных парусников. Иван затаился, высматривая, что произойдёт дальше.
– Ях! Ях! – многоголосо завопили в роще.
Оттуда стали выбегать многочисленные воины, вскидывать с рук птицеящеров, продолжая выкрикивать:
– Ях! Ях! Ях!
Ободряемые их воинственно громкими возгласами птицеящеры собрались в стаю, поднялись выше и устремились навстречу воздушным шарам. Они набросились на все сразу, когтями и зубами пытаясь рвать пропитанную затверделым растительным соком ткань, упругую и прочную. Воины в корзинах парусников встретили летающих бестий выстрелами из луков. Стрелы раз за разом поражали птицеящеров, наконец отогнали их, однако два воздушных шара получили серьёзные повреждения. Под дружные крики радости воинов засады эти два шара замедляли движение, начали постепенно терять высоту.
Строй парусников сломался, его начальники изменили свои целеустремлённые намерения, которые, по-видимому, были рассчитаны на внезапность нападения. К одному из повреждённых воздушных судов успели долететь якорные верёвки от двух сохраняющих боеспособность, и деревянными якорями удалось подцепить его корзину. Каждый из десяти воинов, которые стали покидать корзину, снимал свой наружный щит, живо крепил за спиной, лишь затем ловко лез по той или другой верёвке согласно приказам распорядительного десятника. Пятеро влезли в корзину головного парусника, четверо забрались в следующий за ним. Десятник повреждённого воздушного парусника покидал его корзину последним. Ухватившись одной рукой за верёвку, он быстро отрезал деревянные якоря, которыми удерживалась опустевшая корзина, и она с почти сдутым шаром медленно полетела вниз, мягко стукнулась о землю.
Второй повреждённый воздушный шар между тем плавно терял высоту и, увлекаемый ветерком, полого сближался с землёй, падая к скрытому высокотравьем Ивану. Неожиданно из корзины с юношеским вскриком отчаяния и слабодушия выпрыгнул худощавый воин, свалился рядом с ним. Потеряв часть груза, шар дёрнулся вверх и, словно подкинутый мяч, пролетел ещё, до рощи, где накрыл крайние деревья. К нему шумно ринулись воины засады, они обрадовано потрясали на бегу разным оружием.
Кто выбирались из опрокинутой корзины, дрались яростно и насмерть, не желая позора плена. Но окружающих с трёх сторон врагов было в несколько раз больше. Посчитав, что там они лишние, трое воинов засады отделились от нападающих и побежали с дротиками в руках искать место, где приземлился выпрыгнувший парень.
Парень не смотрел ни на них, ни на последнюю схватку товарищей, ни на Ивана. Стоя на коленях, он прятал лицо в ладонях и бормотал.
– Трус! Трус! – слышалось Ивану в этом бормотании. – Бросить свой щит... Никогда не простит меня мать... будут презирать отец, братья...
Ищущие его воины засады приближались. Иван резко поднялся и рывком поставил молодого воина на ноги, чтобы силой потащить за собой, пока он не побежит сам.
– Ях! Ях! Ях! – загорланили трое преследователей, привлекая внимание других воинов засады к двум беглецам.
