Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО НА КРАЮ

— У меня сейчас нет нравственного чувства, — пробормотала Бранно, — у меня есть чувство страшной усталости. И все-таки… Я могла бы назвать целый ряд людей, которыми пожертвовала бы охотнее, чем Тревицем. Он красивый молодой человек… И, конечно, сам это знает.

Последние слова она произнесла невнятно, закрывая глаза и погружаясь в сон.

3. Историк

Янов Пелорат был ни худой, ни толстый, среднего роста. Он говорил и двигался неторопливо и солидно. Его маловыразительное лицо обрамляли седые волосы, и выглядел он старше своих пятидесяти двух лет.

Он за всю свою жизнь не отлучался с Терминуса — вещь необычная, особенно для историка. Он и сам не знал, получилось ли это из-за его глубокого увлечения наукой или вопреки ему.

Историей он увлекся в пятнадцать лет, когда однажды, во время болезни, ему дали книгу древних легенд. В них повторялась тема замкнутого одинокого мира, который не сознавал своего одиночества так как не знал ничего другого.

Болезнь быстро пошла на убыль. За два дня он трижды прочел книгу и встал с постели. На следующий день он уже сидел за своим компьютерным терминалом в поисках каких-нибудь материалов о подобных легендах. Он перерыл всю библиотеку Университета Терминуса, но там было мало данных. Став постарше, он открыл для себя радости межбиблиотечных обменов. По гиперлучевой связи он приобретал распечатки из самых дальних краев, даже из Ифнии.

Он стал профессором античной истории. И вот теперь, впервые за тридцать семь лет увлечения историей, собирался в свой творческий отпуск совершить космическое путешествие на Трантор.

Пелорат, конечно, знал, как необычно для жителя Терминуса ни разу не побывать на других планетах. Он вовсе не стремился отличаться от других. Просто каждый раз, стоило ему собраться в космическое путешествие, как находилось что-нибудь: новая книга, новая работа, новое исследование. Он откладывал путешествие и работал над новым материалом, извлекал из него все, что можно и добавлял еще один кирпич в свою постройку. В конце концов, он жалел только о том, что не побывал на Транторе.

Трантор двенадцать тысяч лет был столицей Первой Галактической Империи и резиденцией Императора. А до этого — столицей одного из влиятельных царств, которое постепенно поглощало другие царства. В пору расцвета Трантор представлял собой единый город, занимавший всю планету, покрытую металлической оболочкой. Пелорат читал о Транторе в старинной книге Гаала Дорника, который там бывал еще во времена Хари Селдона… Этот редкий том стоил половину годового жалованья профессора, но Пелорат, конечно, не расстался бы с ним ни за какие деньги.

На Транторе Пелората привлекала Галактическая Библиотека, Имперская Библиотека во времена Империи. Когда Трантор был столицей самой большой в истории человечества Империи, и его население превышало сорок пять миллиардов человек, Библиотека была собранием всех творческих (и не очень творческих) произведений человечества. Она была оснащена столь сложными компьютерами, что с ними работали только высококвалифицированные эксперты.

Пелората всегда изумляло, что Библиотека уцелела. Примерно два с половиной века назад, во время Великого Разгрома, Трантор был разрушен, погибли миллиарды людей, но Библиотека выстояла. Говорили, что ее защитили студенты Университета при помощи какого-то гениально изобретенного оружия. Свидетельства о том времени были противоречивы. и ко многим из них историки относились с недоверием. Говорили, что Эблинг Мис чуть не нашел Второе Сообщество, работая в нетронутой Библиотеке на разрушенной планете. Представители трех поколении Дареллов — Байта, Торан и Аркади — каждый в свое время побывали на Транторе; причем Аркади не посещала Библиотеку. За последние сто двадцать лет ни один гражданин Сообщества не побывал на Транторе. О Библиотеке ничего не было слышно, но Пелорат был уверен, что она по-прежнему существует. Разрушение Библиотеки вызвало бы большой шум.

Библиотека Трантора была архаичной еще во времена Эблинга Миса. Но это и нужно было Пелорату. Чем старее Библиотека, тем больше вероятность найти то, что он искал.

В мечтах он входил в Библиотеку и прерывающимся от волнения голосом спрашивал, не была ли Библиотека модернизирована? Сохранились ли старые пленки и блоки памяти? И древний, как бы покрытый пылью, библиотекарь отвечал ему: "Что вы, профессор, в Библиотеке все осталось, как было".

Скоро его мечта должна исполниться. В этом его заверила сама Мэр. Он не совсем понимал, откуда она узнала о его работе. Из множества его работ широко опубликованы были немногие, да и те не вызвали откликов. Но говорили, что Бранно Бронзовая знает все, что происходит на Терминусе, и что у нее есть глаза на кончиках пальцев рук и ног. Пелорат готов был в это поверить, но не мог понять, почему она не поддержала его работу раньше, если уж так ценила.

В общем, с обидой думал Пелорат, Сообщество мало интересуется прошлым. Все они поглощены судьбой столицы, Второй Империей, а те, кто занимается прошлым, их даже раздражают.

Они, конечно, дураки, но ведь своей головы не приставишь, Ему оставалось в одиночестве лелеять свой проект и верить, что настанет день, когда его будут вспоминать как Великого основоположника.

Конечно, если быть честным, надо признать, что он тоже поглощен будущим, тем будущим, в котором его признают и поставят рядом с Хари Селдоном. Он даже будет значить больше, чем Селдон, ибо исследование легко вообразимого будущего на тысячу лет вперед не может сравниться с исследованием утраченного прошлого длительностью не менее двадцати пяти тысяч лет.

И вот долгожданный день наступил.

Мэр сказала, что это будет на следующий день после явления Селдона. Только из-за этого Пелорат интересовался селдонским кризисом, который занимал все умы Терминуса и Федерации.

Останется столица на Терминусе или переместится куда-нибудь, ему было безразлично. Он и теперь, после кризиса, не знал, какую из сторон поддержал Хари Селдон и коснулся ли вообще дискутируемого вопроса.

Пелорату было достаточно того, что Селдон наконец явился, и день, обещанный Мэром, настал.

Около двух часов дня у дверей его загородного дома остановился наземный автомобиль. Отворилась задняя дверца, и вышел охранник в форме войск Безопасности, затем вышел молодой человек в штатском, затем еще двое охранников.

Это произвело на Пелората сильное впечатление. Оказывается, Мэр считала его работу настолько важной, что его будущему компаньону, пилоту первоклассного корабля (а Мэр обещала первоклассный корабль) дали почетный эскорт. В высшей степени лестно!

Домработница Пелората открыла дверь. Молодой человек вошел в комнату, а двое охранников расположились по обе стороны двери. В окно Пелорат увидел, что третий охранник остался на улице и что подъехал еще один наземный автомобиль. Еще охрана!

Поразительно! Пелорат обернулся к вошедшему и с удивлением обнаружил, что знает его по голопередачам. Он воскликнул:

— Вы член Совета, вы Тревиц!

— Голан Тревиц. Вы профессор Янов Пелорат?

— Да, да, — сказал Пелорат, — вы тот, кто…

— Мы летим вместе, — сухо сказал Тревиц, — во всяком случае, так мне сказали.

— Но ведь вы не историк.

— Нет. Я, как вы заметили, член Совета, политик.

— Да-да, но знаете, я подумал, ведь я историк, какая же надобность в другом историке? А вы, должно быть, умеете пилотировать космические корабли.

— Еще бы!

— Отлично! Это как раз то, что нам надо. Боюсь, что меня нельзя считать современным и практическим мыслителем, и если окажется, что вы как раз такой, то мы с вами составим хорошую команду.

— В данный момент, — сказал Тревиц, — я вообще не мыслитель, но думаю, нам не остается ничего другого, как составить хорошую команду.

— К сожалению, член Совета, я никогда не был в космосе, но будем надеяться, что я преодолею свою неуверенность. Я домосед. Кстати, не выпьете ли чаю? Я попрошу Клоду что-нибудь приготовить. У нас до отлета еще несколько часов. Правда, я уже собрался, все нужное для нас обоих готово. Мне очень помогла Мэр, ее интерес к этому делу просто поразителен.

— Так вы об этом знали? — спросил Тревиц. — давно?

— Мэр обратилась ко мне, — Пелорат нахмурился и как будто что-то вычислил в уме, — недели две или три назад. Я был польщен. Но теперь, когда выяснилось, что в качестве пилота со мной летит не историк, а вы, мой дорогой друг, я польщен вдвойне.

— Две или три недели назад, — в замешательстве повторил Тревиц, — Значит она готовилась все это время. А я-то… — Он умолк.

— Простите?

— Ничего, профессор. У меня дурная привычка разговаривать с самим собой. Вам придется к этому привыкнуть, если наше путешествие затянется.

— Затянется, затянется, — сказал Пелорат, утаскивая Тревица к столу в гостиной, где домработница старательно накрывала на стол.