Никита Баранов - Седна
— Ваши слова меня огорчают, капитан.
— Это не ответ.
Новая порция молчания, затянувшаяся на полминуты, помогла Нику придти в себя и успокоиться:
— Пойми, я не хочу тебя никому сдавать. В конце-то концов, как я тогда летать буду — без бортового компьютера? Я просто хочу понять, чего ты такого натворила, что из-за тебя угрозе подвергаюсь я?
— А разве не ясно, капитан? Федералы желают получить в распоряжение разумный искусственный интеллект и использовать его в своих целях. Но я не имею права дать им такой шанс. Иначе…
— Что иначе? Эй, не вздумай снова отмолчаться. Как твой капитан, я приказываю тебе отвечать.
— Иначе всему, что вы знаете, настанет конец! — вспылила Седна. — Прекратите на меня давить, пожалуйста!
Ник опешил и, растерявшись, откашлялся:
— Ладно-ладно, не нервничай. Хоть я и не понимаю, каким образом существо, не имеющее нервной системы, вообще способно нервничать.
— Я тоже не в силах этого понять, капитан. Поэтому прошу вас снова — не задавайте мне вопросов, на которые я не хочу или не могу ответить.
— Ладно, милая, проехали. — Пилот поднялся с дивана и, отряхнув джинсы, отправился в кабину пилота, бросив на ходу: — Запускай двигатели, линяем с этой планетки.
— Так точно, капитан, — вмиг повеселевшим и довольно задорным голосом ответила девушка.
Ник устало прошёлся по клавиатуре панели управления, вызывая диспетчера. Видимо, любитель кофе уже успел уйти на заслуженный отдых — вместо него из динамиков раздался другой, более бархатный голос:
— Диспетчерская.
— Это «Панацея». Просим открыть врата.
— Один момент… готово. Счастливого пути.
— Мерси, — хмыкнул пилот, вручную поднимая в воздух «Панацею».
Корабль с лёгким толчком оторвался от поверхности, несколько секунд оставался неподвижным, после чего стал набирать высоту, постоянно увеличивая скорость. На мониторе Ник отчётливо видел открытые над его головой «врата» — на самом же деле воздушный проход сквозь толщу океана. Красиво, эффектно, но, к сожалению, слишком энергозатратно. Хотя, местному населению грех жаловаться на дефицит электричества — вокруг находилось огромное количество водных электростанций.
— «Панацея», — внезапно вновь заговорил диспетчер, на этот раз обеспокоенным тоном. — Вы должны немедленно приземлиться и приготовиться к процедуре задержания, вы объявлены в розыск.
Одновременно с этими словами закрылись и врата — единственный способ выбраться из этого города на поверхность планеты.
— Вот же сволочь, — выругался пилот, осматривая «небо» в поисках иных врат, открытых для других кораблей. Разумеется, о подчинении требованиям диспетчера не могло быть и речи: не для того Ник прошёл весь этот путь, чтобы вот так запросто сдаться властям.
— Врата в километре от нашей позиции, — возникнув позади пилота, Седна словно прочитала его мысли. — Я проложила курс. Если переключить двигатели в режим износа, то через пятнадцать секунд мы уже будем в атмосфере.
— Опасно. Они ведь могут закрыть врата, пока мы будем находиться в тоннеле, и тогда…
— Они этого не сделают. Им нужна я, целая и невредимая.
— Так ты теперь мой козырь? — пилот позволил себе довольную ухмылку. — Ладно. Старт через три, две, одну…
Корабль изрядно тряхнуло. Даже пристёгнутого к своему креслу Ника едва не расплющило при таком резком старте. «Панацея» стремительно унеслась к открывшейся для другого судна воронке, и, обогнав несущийся туда же лайнер, нырнула во врата. Включился коммуникатор, на небольшом плоском мониторе появилось озлобленное и грозящее кулаком лицо владельца лайнера, что остался позади. Ник, показав гневающемуся «коллеге» неприличный жест, выключил коммуникатор небрежным движением руки и взглянул вперёд — до поверхности оставалось всего лишь три-четыре секунды полёта.
Врата сомкнулись сразу же, как только корабль из них «вынырнул». Не обращая внимания на десятки входящих сообщений, пилот целеустремлённо вёл «Панацею» в небо, туда, где его уже не смогут поймать власти Виктории.
— Кажется, оторвались, — тихо произнесла Седна, увидев на небе бесчисленное количество звёзд и единственный спутник этой планеты.
— Ты ведь понимаешь, что всю жизнь мне загубила? — без злобы в голосе спросил Ник.
— Понимаю, капитан, — грустным голосом отозвалась девушка.
— Понимаешь, что для меня теперь существуют только два пути: пиратство и колония строгого режима?
— Да, капитан. А понимаете ли вы, что спасли от жадных лап федералов то, что может изменить все колонизированные нами планеты, перекроить саму историю мира и не оставить от его прежнего существования ни следа?
— Знаешь, — пилот открыл банку пива и сделал солидный глоток. — Ещё пару часов назад я бы замялся с ответом и, возможно, поразился твоему вопросу. Но сейчас я отвечу без колебаний: да, понимаю. Не знаю, конечно, как и зачем, но…
— Спасибо, — Седна наклонилась над сидящим в кресле пилота капитаном и, улыбнувшись, чмокнула его в щёку холодными пластиковыми губами.
У Ника не хватило сил даже на удивление. Он лишь уступил кресло своей новой спутнице, а сам, широко зевнув, направился на заслуженный отдых.
— Держи курс на Колорадо, — упав на диван, крикнул пилот.
— Почему именно туда, капитан?
— Потому что это логово федерации. Улей. Угадай, где легче всего спрятать подарок на день рождения маленькому ребёнку, чтобы тот его не нашёл до назначенного времени?
— Я не люблю гадать, капитан.
Пилот, по всем законам мироздания, должен был чувствовать себя абсолютно счастливым. Ещё бы: его словно хранила удача, не дающая бездарно умереть, у него абсолютно бесплатно появляется корабль и неимоверно странный бортовой компьютер, хранящий под панелью управления огромную сумму денег.
Но в то же время он ощущал себя проклятым судьбой.
— В комнате этого самого ребёнка, — усмехнулся Ник, проваливаясь в тёмную бездну долгожданного сна.
Глава третья
Прерия
Большой Каньон — одно из красивейших мест на Земле. Крутые красноватые склоны, стремительная река Колорадо в низине, лазурное, укрытое пушистыми облаками небо — вот рай для настоящего любителя старых фильмов о ковбоях и Диком Западе. Первые колонизаторы системы Амадей приземлились именно здесь, в этом самом каньоне, и, заметив его сходство с земным пристанищем реки Колорадо, дали планете именно такое название.
Сейчас Колорадо — одна из самых крупных и значимых планет для всего человечества. Во-первых, именно здесь, в столице Колорадо, находился федеральный парламент, проживали практически все известные звёзды кинематографа, а также герои былых войн. Но кроме высших слоёв населения здесь хватало и простого люда — фермеров, офисного планктона, продавцов-консультантов, стражей правопорядка… в общем, жизнь кипела!
Но, тем не менее, планета сохранила некий «западный» антураж. Каждый турист, покидающий любой населённый пункт, словно возвращался во времени лет эдак на девятьсот, на планету Земля. Возникало ощущение, что из-за ближайшей скалы на чёрных мустангах выскачет десяток разрисованных и горланящих индейцев, а им наперерез по дороге промчится отряд какого-нибудь сурового усатого шерифа с коричневой шляпой на голове и затёртым до дыр винчестером.
Рассвет в таких местах всегда божественно красив. И это утро не было исключением: на востоке медленно поднимался Амадей, заливая ало-оранжевым светом всю долину, слепя глаза и развевая ночную прохладу. На берегу реки Умкахо, как её звали местные фермеры, поил свою лошадь словно сошедший с экранов стереовизоров путник в изящной шляпе и высоких сапогах со шпорами. Посмотрев на небо, он прищурился — становилось довольно светло. Путник выплюнул в водный поток уже дотлевшую до фильтра сигарету и похлопал жеребца по спине:
— Пора в путь, дружище.
Конь презрительно фыркнул, выражая своё мнение об этом путешествии, но спорить не стал: не он здесь всадник.
Вдруг путник услышал нечто странное. Сначала он подумал, что это наверняка гул самолёта, пролетающего слишком низко, но потом вспомнил, что ни один самолёт по этой территории никогда не пролетал.
— Частники, что ли, — нахмурился человек, держа лошадь за уста и пристально всматриваясь в небо. И через несколько секунд он понял, откуда доносился гул. — Матерь божья…
Прямо на путника, разверзнув облака, нёсся то ли метеорит, либо подбитый межзвёздный корабль. Всадник, однако, не растерялся и, резво вскочив на коня, помчался прочь по каньону. Хотя в душе он понимал — даже если стремительно приближающийся объект упадёт в целой миле, а то и в двух от путника, это его не спасёт.
Но произошло чудо. Корабль, а это оказался именно он, практически свалившись на голову обречённого на столь глупую смерть человека, резко замедлился, включив тормозные двигатели. Но долго они не проработали, и зависнувшая в воздухе «Панацея» с грохотом рухнула с десятиметровой высоты прямо на берег перед самым всадником.
