Лея Райнер - Повесть о Сарэке и Аманде

Мать, как обычно, сидела на кухне, листала какой-то научно-популярный журнал. К письму она отнеслась с полным пониманием, против всякого вероятия; ни слова насмешки в адрес задаваки Рэма. В последнее время она стала относиться к Рэму куда мягче обычного. Может потому, что он уехал? Впрочем, на самом-то деле Барбара всегда относилась к нему неплохо, а ворчала больше для порядка, как и положено строгой матери.

Хотя, возможно, дело было в чем-то еще…

Аманда опустила письмо на стол и села рядом с матерью, заглядывая в ее журнал. Как выяснилось, она читала статью о последних достижениях ракетостроения, которая могла заинтересовать разве что Джека, но никак не Аманду. Впрочем, Барбара была весьма разносторонней женщиной, так что удивляться не стоило. Она протянула руку, автоматически обнимая Аманду за талию. Так они сидели какое-то время молча, пока девушка не обратила внимание, что мать уже не столько читает статью, сколько думает о чем-то своем, тихонько теребя рубиновую подвеску на груди. На губах играла легкая полуулыбка, а на лице выступил чуть заметный румянец, словно бы собственные мысли смущали ее саму. Потом она неожиданно встала и прошла в свою комнату. Вернулась Барбара с небольшой шкатулкой в руках. – Когда мне исполнилось 15 лет, мне подарили это в память о семье Стемпелов, – сказала она. – Вообще-то, это старший сын должен дарить своей жене в день свадьбы, но так уж вышло, что в моей семье было 2 дочери, и старшей из них была я.

Она открыла ящичек и вынула из него длинную серебряную цепочку с подвеской в виде лилии – слегка затертой на вид, но сверкающей ярко, как звезда.

– Какая милая… – Аманда взяла в руки украшение. – А раньше я ее не видела.

– Я носила ее только до замужества. Но дело не в этом. Аманда, этому украшению около четырехсот лет.

– Да ну?

– Оно приехало в Америку вместе с первыми переселенцами из нашего рода. Так что, может быть, ему еще больше лет, чем я предполагаю.

– А почему ты отдаешь мне ее именно теперь?

– Ты старшая дочь в семье.

– Я единственная дочь в семье, – уточнила Аманда, слегка округлив глаза.

– Верно… и все же, давно пора тебе это отдать.

– Спасибо. – Аманда с уважением покачала на ладони подвеску, прежде чем одеть ее на шею – А почему она так блестит? В этом есть какой-то секрет? Ей же 400 с лишним лет!!!

– Секрет, – фыркнула Барбара, – заключается в том, что я регулярно ее чищу. И надеюсь, ты продлишь эту славную традицию, чтобы у этой вещички был более или менее товарный вид к тому времени, когда ты передашь ее своему сыну или дочери…

– Ладно, – Аманда взяла письмо. – Если у тебя нет для меня никаких дел, я сгоняю к Светлане, идет?..

– Пожалуйста… вот только пока ты была в магазине, звонила Йошико – она хочет, чтобы ты захватила завтра в школу ее кристаллы с данными по биогенетике.

– Нет проблем… Да я ей еще позвоню, как вернусь.

– Кстати, – вспомнила Барбара. – Как успехи в изучении вулканского?

– Огромные, – скривилась Аманда. – Я научилась постигать логические построения в написании двух букв из их алфавита путем созерцания горящей свечи, поставленной на край умывальника. Если честно, мам, это полный бред… некоторые их слова требуют десятиграничного объяснения. Ну, как такое в словарь запихнешь?..

– Хорошо, иди, – улыбнулась Барбара, возвращаясь к своей статье. Однако мысли ее были далеки от содержания журнала. Очень, очень далеки…

… Майклу надоели, в конце концов, истерические завывания аэрокара. У него сдали нервы, и на обратном пути с работы он подогнал его к мастерской, где и поставил на прикол – суток надвое, пока механики не разберутся что к чему. Ладно, уж, решил он, обойдемся как-нибудь в течение этого времени флайером, глядишь, Барбаре еще ничего такого и не понадобится, а Аманда все равно всюду гоняет на велосипеде.

Как обычно, в дверях его радостным лаем встретил Норман, положив на плечи свои лохматые (хорошо, хоть не грязные) лапы. Навстречу ему спустилась со второго этажа Аманда, сжимавшая в объятиях Терешкову. При виде Нормана Терешкова вздыбила шерсть и зашипела – скорее для порядка, чем от каких бы там ни было чувств, – этот пес должен был понимать, что его место во дворе, в то время как дом целиком и полностью принадлежит ей.

– Как на работе, пап? – привычно спросила Аманда, принимая из рук отца плащ и кейс, – ритуал, установившийся с тех пор, как Аманде исполнилось четыре года, и она смогла держать все это в руках.

– Все в порядке, – он переобулся и направился на кухню – проверить, чем таким его собираются кормить на ужин. – Правда, пришлось аэрокар отдать в починку – он давно на это напрашивался.

– Ну и ладно, – отозвалась девушка, отправляясь обратно в свою комнату, где на кровати лежал одинокий Лирас и ждал, когда его переведут до конца. Впрочем, логично рассудила Аманда, в ближайшие пять-десять лет подобная беда ему не грозила…

… После ужина Барбара тихо поманила Майкла в их общую спальню и сообщила нечто такое, от чего он едва не свалился в обморок. Что ж, такое следовало предполагать, – подумал он, как только к нему вернулась способность думать, – вот аэрокар он сдать в починку явно поторопился. Что ж, придется завтра флайеру поработать за двоих.

Ближе к вечеру у Нормана разболелось ухо, и он жалостливо терся о колени Майкла, заглядывая хозяину в глаза. Значит, еще и ветеринарная клиника, обречено понял Майкл и позвонил своему заместителю, чтобы предупредить о том, что завтра он изрядно задержится с появлением на работе.

Все-таки он явно поторопился сдать аэрокар в мастерскую. Впрочем, куда больше Майкла интересовало, в каком виде Барбара собирается преподнести Аманде столь обескураживающие новости…

На следующее утро Аманда, как обычно, затолкала на заднее сиденье флайера велосипед, туда же бросила рюкзак и шлем и села рядом сама. В ожидании отца она раскрыла «Исследования», перечитывая пометки, сделанные на полях карандашом. Светлана была абсолютно уверена, что выражение «Ах-Храк» – «Кузница», столь часто встречающееся у Лираса, может иметь отношение к одному из истинных имен планеты Вулкан, то есть тех, что вулканцы не говорят никому. Аманда сделала на полях пометку в память об этом разговоре, дав себе слово заняться этим попозже.

Она подняла голову.»…перекрест времен до точки, в которой все замирает.» Все замирает… Что это может значить?

– …Извини, что задержался, – за управление сел отец. – Сегодня у меня много дел. Точнее, у нас…

Рядом с отцом, крепко держа Нормана за ошейник, села мать.

– Мам, и ты летишь? – спросила девушка.

– Отвезу Нормана в клинику, оставлю там, а сама зайду к врачу… – Барбара прикусила язык.

– Разве ты больна? – удивилась Аманда – Только врач определит, – замялась Барбара – больна я или нет. Вечером поговорим.

– Ладно, – Аманда пожала плечами и вернулась к Лирасу, пытаясь взглянуть на значение этих строк с иной точки зрения.

Светлана говорила, что пытаться понять вулканцев, просто читая их книги, невозможно. Значение текста может меняться в зависимости от мыслей, чувств, жизненных обстоятельств… и все это будет правдой. И нельзя думать, будто ты что-то понял, иначе точно не поймешь ничего.

Флайер взмыл в воздух. Аманда потрясла головой. «И мы получаем свободу мысли…»

Да, это ей теперь не помешало бы…

Путь до школы занимал около десяти минут, но сегодня они двигались медленнее, чем обычно. Интересно, почему?.. Аманда перевернула страницу.

«Изучай прикосновением.» Прикосновением? Аманда приложила переплет книги к щеке. Нет, пожалуй, не стоит понимать старину Лираса так буквально.

«…а знания придут потом».

Если бы! Аманда заложила прядь волос за ухо. Порой ей казалось, что знания не придут уже никогда.

«Приручи время, а воспоминания придут потом…»

Воспоминания… какие там у нее могут быть особенные воспоминания в 15 лет?..

Флайер тряхнуло.

– Ой, – автоматически сказала Аманда, не отрываясь от книги.

– Сейчас пролетим мимо твоих любимых вулканцев, – сказала мать.

– Ага, – отозвалась девушка, и не думая смотреть вниз.

«Зыбкие, отрывистые, если близок конец»… «особенно, если близок конец.»

… Близок… конец?!

Обрушившийся на Аманду скрежет и шум застали ее врасплох. Она упала на пол, до нелепого крепко сжимая в руках книгу. Испуганный вскрик матери, визг Нормана и собственная боль – все слилось для нее в единый фейерверк образов и ощущений. Велосипед больно ударил ее по голове, но сознания она не потеряла.

«Но главное – это хорошо умереть.»

И тут она поняла, что флайер больше не падает.

Аманда подтянула к себе руки и ноги. Вроде все цело. Но ее достаточно крепко зажало между сиденьями, и жутко болела голова.

– Мам? Пап? – позвала она.

Ответом ее была тишина, только слышно было, как где-то впереди поскуливает и скребется Норман. Аманда почувствовала жар в ногах и с ужасом поняла, что флайер горит.