Михаил Кисличкин - Солдат поневоле
Потом пошел в ресторан. Илья давно хотел сходить в дорогой ресторан просто так, один, заказать самые дорогие блюда и коньяк, забыть хоть ненадолго о надоевших пельменях и макаронах. Раньше об этом можно было только мечтать, денег хватало только на студенческую еду и дешевое пиво. Сейчас деньги не имели значения. Мелькнула мысль позвать в ресторан свою нынешнюю подругу, Иру, но, подумав, Илья понял, что не хочет этого. В общем-то, с Иркой у него глубоких отношений не было, ждать его из армии она не будет, да и в любви ей признаваться Илья не горел желанием. Да и что было-то? Гуляли, целовались последние три месяца, пару раз оказались в одной постели.
Первый раз все как-то само получилось: помощь в черчении технологической схемы для курсовика, засиделись допоздна, после пили вино, слушали музыку, соседей не было… ну и вот. Однако утром Ира сказала, что они поступили неправильно, что, конечно, ей было с Ильей хорошо, но чувства сначала надо было проверить. Но, дескать, что случилось, то случилось. Илья, в принципе, был не против проверки чувств. Вот и проверяли, периодически встречаясь во время долгих прогулок по Москве, в общих компаниях друзей (Ирка училась на одном факультете с Ильей, но в другой группе), да во время нечастых походов в кино и недорогие развлекательные клубы. И, как понял Илья, проверка показала, что чувств скорее нет, чем есть. Не складывалось у них ничего. Илье было не то чтобы плохо с Иркой, просто не возникало ощущения чего-то главного, единого и очень дорогого для них обоих, ни в разговорах, ни в интересах, ни, честно говоря, в постели. Просто все катилось вперед по инерции отношений.
Илья был уверен, что если он позвонит Ирке и все расскажет, то она приедет. И у них будет романтический ужин в дорогом ресторане, и если он захочет, то и любовь в лучшем гостиничном номере с шампанским и свечами. Ира — девушка хорошая и скрасить Илье последний день на гражданке посчитает своим долгом. Все-таки не чужие люди, хотя любви и не сложилось. Загвоздка была в том, что Илья этого не хотел. Не хотел выглядеть жалким в ее глазах, не хотел фальшивых слов и искреннего сочувствия. В их студенческом круге уход из университета с попаданием в армию был уделом проигравших, и читать невысказанное американизированное слово «лузер» в Иркиных глазах Илье не хотелось. Секс напоследок этого тоже не стоил.
В ресторане оказалось не так хорошо, как Илья думал. Оказывается, и к ресторанам, чтобы получать от их посещения удовольствие, надо иметь привычку. Илья пошел в самый лучший из тех, про которые ему говорили (и где никогда не бывал), и там растерялся. Обилие хрусталя и белоснежные скатерти, услужливые официанты, шикарное меню — в своем джинсовом костюме он чувствовал себя инородным телом во всем этом великолепии.
Официант был вежлив и услужлив, он не позволил себе ни лишнего слова, ни взгляда, но Илья чувствовал себя так, как будто его прилюдно обсмеяли. Коньяк помог расслабиться, но не до конца. Еда была вкусной, но не настолько, насколько он воображал.
Вечер прошел скомканно. Сдавать белье и вещи, принадлежавшие общежитию, Илья не стал, надо будет — сами возьмут, пропадут — не беда. Четыре года армии казались какой-то стеной, водоразделом, и думать о том, что будет после них, не было ни малейшего смысла. Соседи, как всегда, где-то пропадали до позднего вечера. Илья собрал рюкзак с вещами и ушел на улицу догонять еще не до конца выветрившийся старый коньяк свежим пивом. Гори оно все огнем…
Кабинет 305 тушинского военкомата был местом популярным. Сразу при входе на третий этаж один милиционер отбирал мобильные телефоны и паспорта призывников, а второй, отметив в своем служебном наладоннике фамилию, направлял их после этого к дверям кабинета. Не ожидавший такого приема, Илья все же успел, задержавшись перед входом на несколько секунд, отправить на телефоны родителей записанное раньше сообщение. Накануне вечером он сделал видеозапись, где подробно рассказал о произошедших с ним событиях и приложил фотографии контракта и повестки. Сейчас нажатием одной кнопки он быстро переслал весь пакет информации, после чего спокойно отдал свой аппарат милиционеру.
Очередь перед кабинетом была человек в пятнадцать, но двигалась быстро. Входивший призывник пропадал в дверях кабинета на три-четыре минуты и, выйдя оттуда, вставал в одну из очередей во врачебные кабинеты медкомиссии, которые находились здесь же, занимая большую часть третьего этажа. На первый взгляд, парни в очереди были большей частью младше Ильи.
— Вы по контракту? — спросил он ближайшего соседа по очереди.
— Не, повестка пришла, — ответил белобрысый парень со следами похмелья на лице. — Восемнадцать стукнуло, призыв. Полтора года священного долга, ага… Здесь вон много с нашего района. — А ты нет?
— Нет, у меня контракт.
— Рядовым?
— Да.
— Ты что, сам контракт подписал? Здесь все по призыву. А… понятно, бегаешь от кого или денег должен? Тогда ты прав, братан, в армию лучше всего…
— Я по контракту. Получилось так, — сказал Илья.
— Ну-ну, охота тебе в армии париться — дело твое.
Медкомиссию Илье вместе с призывниками проходить не пришлось. Отметив его фамилию в своем компьютере, женщина-секретарь попросила подождать, позвонила куда-то и, видимо, получив насчет него некие инструкции, велела Илье пройти в соседний кабинет, в котором Илья и просидел в полном одиночестве больше часа.
Когда туда вошел, сверкая своей фирменной улыбкой, Валентин Степанович, Илья вдруг понял, что рад ему, как родному. Харизма что ли такая была у человека — весь его вид внушал неосознанный оптимизм у собеседника.
— Молодец, студент! Точнее, молодец, боец! Собирайся, поехали — труба зовет!
— А медкомиссия?
— Отставить! Начинай жить по уставу, млять. Правильные слова: «разрешите обратиться, товарищ подполковник».
— Разрешите обратиться, товарищ подполковник?
— Обращайся.
— Куда мы поедем? — спросил Илья.
— Вот на нее, на медкомиссию, млять, и поедем. А теперь отставить разговоры. Твои документы и вещи у меня, потом отдам. Вперед шагом, марш!
В машине, довольно дорогом и престижном индийском джипе бизнес-класса, на широком заднем сиденье сидело еще двое молодых парней в гражданском.
— Вот бойцы, этот у вас третьим будет, — ухмыльнулся подполковник. — И крайним на сегодня. Все, теперь поехали, — сказал он, и машина, видимо, оборудованная хорошим электрическим двигателем, практически бесшумно тронулась с места.
О том месте, куда их привез офицер, Илья знал, хотя, конечно, никогда там не был. Центральный военный госпиталь имени Пирогова на двадцать пятом километре Ярославского шоссе — одно из ведущих военных медицинских учреждений в России. Медкомиссию, которую им там устроили, Илье сравнить было просто не с чем. Кроме стандартного набора из сдачи анализов, УЗИ, флюорографии, рентгена и снятия кардиограммы, они прошли магнитно-резонансное исследование головного мозга, электронейрографию и несколько других инструментальных исследований, названия которым Илья не знал. Только кровь у них забирали четыре раза, собеседования и осмотр провели более десятка военных врачей разных специальностей. Невролог, нарколог, кардиолог, стоматолог, все в офицерской военной форме под белоснежными медицинскими халатами. Илья быстро потерял счет врачам и кабинетам. Одних только психологов разной специализации с их бесконечными тестами и бессмысленными вопросами он прошел трижды в трех разных кабинетах. Все врачи его тщательно, без формализма, осматривали, что-то писали в своих компьютерах и посылали дальше, по длинному врачебному конвейеру.
Разговаривать с попутчиками ему было особенно некогда, но познакомиться с ними Илья успел во время недолгих пересечений у врачебных кабинетов. Двоих невольных товарищей Ильи звали Александр и Борис, оба были раньше студентами, а теперь новоиспеченными контрактниками ВС России, как и Илья. Однако поговорить подробно у них так и не получилось, каждый проходил индивидуальную программу обследований. Лишь вечером, после утомительных процедур, парням удалось перемолвиться несколькими словами.
Александр, представившийся «просто Сашей», рассказал историю своего попадания в армию, почти как две капли воды похожую на историю Ильи. Он, как и Илья, был иногородний, из Тульской области, учился в МАИ. Однажды утром к нему пришли в общежитие сотрудники Комитета полезности, представились, попросили проехать в управление. Там и оказалось, что из института он отчислен, с коэффициентом полезности у него тоже проблемы. Ну а дальше предложение — идти на работы по ведомству Комитета или в трехдневный срок покинуть Москву. Причем на бюджетное место, он, как однократно исключенный из вуза, претендовать уже не мог.
— А что мне делать? — говорил Саша. — Дома мама больная, денег в семье нет. Куда идти? Много я пока не заработаю, стажа нет, образования нет. Пока еще скоплю на первый взнос в образовательный кредит, если скоплю… Сижу в коридоре управления, жду, когда документы отдадут. Полная тоска, короче. Все было вроде нормально, и вдруг на тебе — такой подарочек. Голова не соображает вообще, как пыльным мешком стукнутый. Тут ко мне Валентин Степанович и подошел. Могу, говорит, помочь, только послужи сначала в рядах ВС РФ. А после и в институте восстановим на тот же курс, и денежку заработаешь. Ну, я и согласился.
