Чаша небес - Нивен Ларри

– Для этих приматов-космопроходцев, – начала Мемор, – характерно линейное восприятие жизни. Они полагают ее простирающейся назад и вперед во времени. Я наткнулась на этот интересный феномен, исследуя их мозги в действии. Сперва я не поверила в полученные результаты, но оказалось, что ошибки нет. – Это вызвало в толпе ехидные смешки, но Мемор продолжала: – Приматов очень интересует начало истории Вселенной, вопреки очевидной бесполезности этой информации в нынешних условиях. Что еще удивительнее, они интересуются также далеким будущим и окончательной судьбой Вселенной, сумев развить довольно обширные теории по этим вопросам. Некоторые из них даже религиозны! Для Астрономов эти проблемы не представляют насущного интереса, поскольку их анализ связан с чрезмерным количеством плохо определимых факторов. Тем не менее Позднейшие Захватчики жадно интересуются их решением.

– А какое это имеет для них значение? – полюбопытствовала Савант.

– Такое, что эта жажда послала их в дальнее путешествие на утлом ненадежном кораблике.

– Они искали в нем ответов на столь расплывчатые вопросы?

– Не совсем. Истинным, глубинным мотивом их – редко осознаваемым – выступает стремление расширить горизонты.

– Зачем? Какой с этого прок?

– Ими движет жажда открытий. Я видела это в их Подсознаниях.

– Сомневаюсь, – сказала Савант настойчиво, – что такие существа могут быть адаптированы.

– Наша задача – просветить их, – снова сбилась на клише Мемор. – Стереть из их естества вложенное эволюцией опасное стремление к бесконтрольному расширению горизонтов.

– Известно ли их происхождение?

Мемор скрыла ложь за пурпурным перьевым дискурсом виноватого сожаления.

– Боюсь, что пока мы не можем этого сказать.

В определенном смысле, впрочем, она и не солгала. Она правда не могла им сказать.

– Я не о том. Я не об их родной планете, а о причине такого настойчивого голода на открытия.

Мемор об этом не задумывалась и в неожиданном порыве раскаяния-искренности так и ответила. Последовала небольшая дискуссия. Она видела, что поисковые группы удивляются теоретической природе спора, но не это имело значение, а общий тон.

Она напомнила о себе:

– Мы подозреваем, что приматы вынуждены были бежать с враждебной территории, и кризис среды обитания повлиял на их эволюцию. Возможно, они слишком размножились, им стало тесно в экологической нише, и амбиции позвали их на поиск новых плодородных земель. Это, в свою очередь, спровоцировало совершенствование орудий труда и общественного интеллекта.

Как только она озвучила идею, так тут же и сочла ее немало привлекательной. Действительно, отчего приматы отважились на путешествие в таком примитивном, уязвимом корабле? А оттого, что им не привыкать к поспешному бегству.

– Тогда они наводнят наши земли! – воскликнула Савант.

Мемор утихомирила поднявшийся ропот.

– Мы обладаем всеми возможностями сдержать их. Численностью мы их превосходим на двенадцать в двадцатой степени.

Вплоть до этой дискуссии Мемор и сама не осознавала, какие же они странные, Позднейшие Захватчики, хотя ей уже и случалось заглядывать в их умы. Вот в чем вся их суть. Стремление к новизне, восхищение открытиями, жажда движения. Пускай даже это движение иногда ведет прямиком к гибели.

В противоположность им, Птиценарод построил свое существование в идеально распланированных и приспособленных к постоянству условиях. Восприятие Птицами времени было скользящим, они удалили из него концепты начала и конца. Наградой за такую перестройку стало место, превосходившее все естественные обители, живая машина, которая вращалась вокруг солнца, как обычные планеты, однако поддерживала желательное для Народа постоянство. Они заморозили время в пределах распространения своего вида и, быть может, даже вне их. Конечно, эволюции был подвержен и Народ, однако основной целью его деятельности было сдерживание неуместных порывов, сглаживание заусенцев, стачивание острых углов. Они неустанно следили за собой. Птиценарод дрейфовал в своей Чаше по волнам времени. Этот факт надлежало передать для крепкого усвоения каждому следующему поколению. Наивысшее предназначение разумных видов – управлять собственной судьбой, отвергая грубую случайность. Астрономы, таким образом, управляли не только отношениями Чаши и ее Небес, но и самим Порядком Жизни в ней.

Размышляя об этом, Мемор наблюдала за тем, как волнуется, перебрасывается репликами, вступает в открытые пререкания толпа. Завершив рассуждения, она изрекла веско:

– Приматам, возможно, и стало что-нибудь известно из нашей истории, но она так необъятна! Им нечего и надеяться осмыслить ее.

Присутствующие выразили видовые аналоги аплодисментов. Адапты принимали как факт, как историческую данность, что все мудрые существа стремятся к постоянству жизни, даруемому Чашей. Так же полагали и разновидности Птиц, занятые интеллектуальным трудом, – Саванты, Премудрые, Хранители.[40] Что с того, если даже приматам откроется ничтожная часть Саги?

Разумеется, истинная цель миссии Мемор состояла в том, чтобы развеять страхи местных. Теперь она перешла к ней и напомнила аудитории о колоссальных ресурсах Народа, после чего заслушала доклады поисковиков о наблюдении приматов издали. От группы, лишившейся маглева, доклада не поступило по той простой причине, что приматы убили их всех. Она не преминула напомнить и об этом.

Надлежало уделить особое внимание окружению и отлову приматов, побывавших на Поле Истории (так его называли местные, Астрономы предпочитали термин «Выставка Миров»). За ними охотится группа, заброшенная в дальний регион.

– Ладно, хватит с меня абстрактных рассуждений, – сказала Мемор наконец. – Я здесь, чтобы направлять охоту на приматов, истребляющих наш Народ. Насколько понимаю, у вас есть запись, на которой они спускаются на транспортную станцию?

Несколько Адаптов энергично закивали.

– О да, Астроном! Небесные создания готовы.

– Это вообще отлично. Давненько уже не доводилось мне испытывать наслаждение, загоняя опасную добычу. Летим же.

На сей раз ничто не должно было помешать: им с точностью до округа известно, где находятся приматы. Когда Захватчиков самих захватят, Мемор позаботится, чтобы их ни о чем не расспрашивали. Если чужаки перемолвятся хоть парой фраз с Адаптами, устоявшиеся издревле опоры Чаши могут рухнуть. Совершенно недопустимо, чтобы еще кому-нибудь стало известно о великом позоре.

Чужак смотрел на людей большими глазами и время от времени делал забавные движения – горбился, выбрасывая в стороны длинные жилистые кисти. Ладони у него были крупные, как блины, пальцы толстые. Тело в такой позе странно выгибалось, как ни за что не смог бы человек.

Имя гостя было Кверт, он происходил из народа силов. Он неустанно перемещался вдоль грубых платформ, где ели и спали земляне, в каждом движении сквозила кошачья грация. Поезд разогнался до большой скорости, электромагнитное стаккато стыков – сникк-сникк-сник-к-к-к-к-к! – служило неумолчным фоном беседы.

Кверт старательно проговорил:

– Bon voyage. Buon viaggio. Gute Reise. Buen viaje. Viagem boa. Goede reis. Ha en bra resa. God tur. Bonum iter. Счастливого пути.