Цитадель Гипонерос - Пьер Бордаж
— Наверное, естественное облысение, — пробормотал офицер-притив. — Абсуратских рыцарей не осталось: последнего, которого опознали, звали Жак Аскуин. Ноухенландские крестьяне схватили его, пока он спал, выставили на деревенскую площадь и расхватали кусок за куском.
От группы наемников отделился один и указал на гладкий кружок диаметром пять или шесть сантиметров, проступающий в коротком густом ежике У Паньли.
— Извините, оват, но я не раз дрался с рыцарями и знаю разницу между облысением и вечным постригом. Граница естественного облысения выражена не так резко. Еще обратите внимание на цвет этого маленького кружочка кожи: он желтоватый, как будто его натерли воском… Перманентная пигментация, вызванная лунным кремом.
Оват отпустил голову У Паньли и выпрямился с живостью змеи, гнезду которой угрожает незваный гость.
— Чертовы рыцари таки еще остались! — прошипел он осипшим от ярости голосом.
— Он, наверное, не последний, оват. До битвы при Гугатте их тысячи были раскиданы по колонизированным мирам. Кто-то не получил вызова или получил его слишком поздно, и они не смогли вернуться на Селп Дик. Они рассеяны, и поэтому больше не представляют никакой угрозы, но время от времени того или иного из них обнаруживают — как беженца в отдаленном мире. Этому, наверное, взбрели в голову какие-нибудь идеи, и он попытался проникнуть в епископский дворец… Может, это как-то связано с сегодняшним штурмом…
Глаза овата в узких прорезях черной маски сверкнули гневом.
— Позаботимся об этом немедленно. Незачем ждать, пока он справится с эффектом Глозона. Отведите его к скаиту-инквизитору.
Он хотел было ударить лежащего человека в четвертый раз, но на сей раз его нога встретила только пустоту. У Паньли предупредил намерение офицера и перекатился. Он поднялся на ноги в нескольких метрах и испустил свой крик смерти, высвободив всю энергию Кхи, накопленную за время их разговора. Трое наемников, скошенных смертельной вибрацией, отлетели назад и тяжело грохнулись на спину. У Паньли развернулся, не прекращая крика. Поворотом торса он увернулся от первого диска, который слетел с вытянутой руки одного из его противников и задел его плечо, прежде чем врезаться в висящий на стене щит.
— Проклятый крикун! — зарычал оват, который нырнул в сторону, чтобы крик смерти его не задел.
На направляющих заскрипели очередные диски, устремившиеся к У Паньли, но он, непрерывно прыгая и ускоряя движения, сумел с легкостью уклониться от них. У него было то преимущество перед наемниками, что он предугадывал их решения, читал траектории острых металлических шайб, нацеленных в него. У Паньли перешел во вневременную вселенную, которая позволяла ему распараллеливать единовременные действия, разрешать несколько ситуаций одномоментно.
Шестеро из его противников уже лежали на плитках посреди рассыпавшихся собственных дисков. На несколько секунд ему пришлось остановить крик, чтобы перевести дыхание, и он сосредоточился исключительно на шипящих вокруг него снарядах. Впервые в своей жизни он сражался с таким количеством врагов одновременно, и сильная усталость, обостренная недавним переносом, начинала сковывать его конечности. У Паньли обнаружил, что его рефлексы притупляются, и что, хотя наемников осталось всего четверо, ему все труднее становится предсказывать их замыслы. Его одежда промокла от обильного пота и отяжелела. Он восстановил самообладание, что было сил отогнал охватывающую его депрессию, постарался взять под контроль свое дыхание и сосредоточиться на Кхи. Краешек вращающегося диска пролетел в нескольких миллиметрах от его щеки, другой диск коснулся его макушки. Когда У Паньли решил, что накопил достаточно энергии, то отворил рот и испустил низкую, убийственную вибрацию из самых глубин своего чрева. Крик смерти не был каким-то воплем, как намекало его название, но фундаментальной частотой, концентрированной волной, сравнимой с лучом высокой плотности. Он вызывал необратимые повреждения в головном мозгу, но мог также, если ударял противника в нервное сплетение, остановить его дыхание или навечно прекратить работу сердечно-сосудистой системы.
Крик У Паньли, хотя и потерял отчасти в эффективности, сразил двоих из наемников и оглушил двух других. Остолбеневшие, с пустыми глазами они упали на колени и тщетно пытались вздохнуть. Он же, не теряя времени на их добивание, сомкнул рот и бросился к широкой входной двери; но, когда У Паньли миновал две трети просторной комнаты, перед ним из тени вырос черный с головы до ног силуэт овата. Офицер притивов оставался в стороне, ожидая, пока его люди разберутся с рыцарем-абсуратом, но оборот дела вынудил его выйти из своего укрытия, чтобы сразиться с грозным гостем самому. Исход схватки не вызывал у него сомнений, и он не счел нужным вызывать подкрепления через личный коммуникатор. Теперь набирать секретные коды не было времени, и он с опозданием осознал, что недостаток проницательности (или офицерское высокомерие — что сводилось к тому же) завел его в опасную ситуацию.
Он был вооружен не метателем дисков, как его люди, а короткоствольным волнобоем и крохотными вздыбливающимися иглами с мгновенно действующим ядом, разбросанными по подкладке его черного комбинезона. Оват выбрал этот второй вариант — с одной стороны потому, что рыцарю не составит труда уклониться от лучей обычного оружия, с другой стороны потому, что об этих жалах в форме информировали одних притивов-офицеров. Чтобы победить, ему было достаточно использовать момент, когда рыцарь прервет свой крик смерти и бросится в рукопашный бой. Притив нажал кнопку под воротником комбинезона и почувствовал легкие щелчки, с которыми иглы выходили из чехлов.
У Паньли на мгновение заколебался. Он исчерпал свой текущий резерв Кхи, и не стал пытаться пополнять его, а подумал: не лучше ли сразиться в традиционной схватке — голыми руками и ногами — с последним противником, который преграждал ему путь, и с виду не был вооружен. Поэтому он занял оборонительную позицию: ноги согнуты, плечи развернуты в пол-оборота, правая рука в защите перед лицом, а левая — на уровне солнечного сплетения.
Оват двигался не спеша, разведя руки, с кошачьей гибкостью, обличающей незаурядные способности в рукопашном бою. У Паньли тыльной стороной ладони смазал выступившие на лбу капли пота. В его внутреннем безмолвии внезапно прозвучал ясный голос — такой четкий, словно в рыцаря вселился некий дух:
— Не дай ему тебя коснуться.
Ему украдкой показалось лицо Катьяж, и У Паньли понял, что она, даже пожертвовав частью своего необычайного дара ясновидения ради связи с ним, продолжала приглядывать за любимым из своей деревни на плато Абразз. Она его заверяла, что будет рядом, когда
