Марк Романов - Суд Проклятых
Снег припорашивал тёмные волосы агента, будто серебря их сединой, лип к губам, искривлённым в какой-то звериной ухмылке, оседал на лёгкую форму кочевника-первопроходца с Марса, в которой Решка до сих пор и ходил, не озаботившись тем, чтобы переодеться.
Внезапно навстречу агенту метнулась молодая женщина в форме сотрудника судейского корпуса. Подпалины и дыры на форме мешали различить её звание и принадлежность. Совершенно спокойные, почти сумасшедшие глаза призрака смотрели прямо в душу Решки. Он выдержал взгляд, и сделал шаг вперёд.
Под тяжёлыми ботинками с толстой ребристой подошвой и тремя уровнями защиты едва слышно хрустнули сгоревшие человеческие кости, когда агент Решка шагнул вперёд, проходя сквозь прозрачную фигуру.
Картинки прошлого инфосферы планеты исчезли, оставив только лёгкий снег, продолжавший падать вниз, укрывая под собой щербатые остовы построек вокруг.
— Ну, давай посмотрим, где ты тут был, агент Решка, — спокойным тоном произнёс он, шагая вперёд. — И твоего Орла поищем, раз уж ты, судя по всему, всё же попал на искомую Эклектику. Где-то же должен быть этот Генитальный Ястреб, Мемету ему в жёны…
22.2. Я никогда не умирал
Когда он нашёл относительно целое помещение, в котором работали системы безопасности и силовые щиты, руки и ноги уже превратились в нечувствительные ледышки, а на лице намертво приклеилось одеревеневшее выражение безумца. Едва уловимая улыбка, сопровождавшая его с момента первого видения на планете, так и застыла на лице, отказываясь подчиняться командам мозга. Виной всему было нервное истощение, разваливающийся от непереносимости его сознания организм носителя и адский холод с крупицами снега, сковавший Эклектику после отказа большей части климатического контроля внутри периметра обжитых зон.
Решка добрёл до развороченного корпуса здания суда, где когда-то квартировали штатные экзекуторы-учёные и их силовая поддержка, долго ходил кругами, мысленно понося всё и вся, а потом с трудом отыскал вход в подземные помещения развалившегося от орбитального удара здания.
Сам импульс, как понял агент, прошёл по касательной, снося строение ударной волной, тем самым, уничтожая привычные коридоры и переходы.
Решку это волновало мало. Он искал тепла. Тепла и жизни, хотя бы на время. Он должен был обдумать, понять, разобраться в том, что происходит. Издали Решке казалось, что на развалинах он видит чей-то силуэт, неспешно бродящий среди обломков, будто в поисках останков или входа. Решка окликнул силуэт, но из горла вырвался только нечленораздельный свист и хрипы. Агент закашлялся, едва не задохнувшись, и поковылял к заносимым снежной порошей остаткам здания суда Эклектики.
Для того, чтобы проникнуть на нижний уровень, ему пришлось сдвигать тяжёлые обломки пластобетона, обгоревшие и оплавленные с разных сторон. Он перепачкался сажей и грязью от таявшего под его руками снега, смешанного с сажей и копотью, но всё-таки, сумел протиснуться вниз, к первому минусовому ярусу, где когда-то голосовая система идентификации личности спрашивала вводные данные сотрудников и посетителей.
В голове работали только инстинкты животного, хищника, загнанного в угол. Раненого, замёрзшего и обескровленного, но всё ещё способного соображать и искать укрытия.
На самом нижнем, минус десятом, уровне располагались лаборатории, хранилища и архивы, склады припасов и ремонтного оборудования. Решка нашёл себе уютный закуток, в котором, пусть и с перебоями, работали контуры оповещения, система климат-контроля и слабенькие силовые экраны, созданные здесь, скорее, для имитации одиночества, чем для полноценного укрытия или обезвреживания незваных гостей. Проникнуть сюда могли только те, кто должен был иметь расширенный доступ со всевозможными допусками. Сейчас же, когда вся планета, откровенно говоря, пошла по широкой дуге, даже перебойная работа запасного генератора на минус десятом создавала иллюзию защищённости и покоя.
Решке даже удалось раздобыть чей-то несъеденный обед или ужин, любовно спрятанный в вакуумную камеру хранения личных вещей и припасов сотрудников. — Джей Ти Леннон, — прочёл он на дверце вакуумного ящичка, жуя бутерброд с копчёной курицей и свежими салатными листьями. — Спасибо, мастер Леннон, — отсалютовал Решка зажатым в кулаке бутербродом, отдавая последние почести сгинувшему Джей Ти.
Когда через пару минут в запертую изнутри и усиленную гидравликой дверь кто-то нерешительно поскрёбся снаружи, Решка отчаянно пожалел, что силовые щиты на этом техническом уровне были такими слабыми…
Звуки походили на скрежетание тонких когтей по металлопластику, изредка слышались тонкие подвывания, походившие на шорох и стрёкот кузнечиков в траве. Агент махнул в уцелевшее кресло и взмолился, чтобы энергии хватило на включение пультов со схемами помещения. Недоеденный обед Джей Ти Леннона сиротливо покачивался на краю стола рядом с дверью.
Судя по схемам, из этого помещения был и другой выход. Не успел Решка помолиться молчаливой Мемете об исходе своей души, как схемы мигнули и показали, что путь отсюда ведёт в экспериментальные лаборатории, находившиеся совершенно в другом корпусе, гораздо дальше от здания суда, но соединённые одним подземным тоннелем.
Теперь у Решки появился выбор. Ринуться прочь, рискуя напороться на неизвестные плоды учёного гения в переходах и лифтовых шахтах, или остаться здесь, ожидая, когда этот самый гений сам вскроет хлипкую дверь.
— Ты следуешь судьбе своей покорно, ни на секунду в том не сомневаясь, что путь твой приведёт тебя к покою? — раздался тихий голос прямо за спиной агента. Решка выпрыгнул из кресла так стремительно, что оно даже не успело отъехать прочь от мощного толчка. В полёте агент развернулся, принимая боевую стойку и готовясь отражать нападение врукопашную.
Позади никого не было. Дверь начала слабо поддаваться, и звуки стрекотания и скрежета уже становились отчётливыми и неумолимыми.
— Блядь, пиздец, мозги накрылись, — на одном дыхании выдал Решка, немного расслабляясь. Тело тут же скрутило судорогой. Истощение и переохлаждение требовали покоя и медицинской помощи, а не кульбитов с места в стойку.
— Сознание твоё почти угасло. Мой юный друг, ты просто умираешь. Но разве хочешь кормом стать животным иль червям? Идём со мной, я дам тебе возможность остаться здесь, и тем помочь другому…
Вкрадчивый шепчущий голос снова окутал сознание Решки. Агент в панике озирался по сторонам.
«Мемета, — в отчаянной попытке воззвал он к искину, надеясь, что на Эклектике произойдёт чудо, и это сработает, — определи источник ментальной атаки!»
— Ты знаешь сам ответы на вопросы. Зачем же сам себя тревожишь понапрасну? Неужто думаешь, что сила подсознанья способна больше дать, чем чистый разум?
— Да что ж за блядство! — в сердцах ударил кулаком по какой-то сенсорной пластине рядом с пультом Решка. Экраны мигнули, и по ним заскользили скупые строки:
— Образец Макс Телль, идентификационный номер… причина гибели: множественные переломы и компрессионное сдавливание… дата и время прибытия в экспериментальные лаборатории Эклектики… соединение повреждённого сознания не поддаётся полному слиянию… частичное слияние в виде разделения на воображаемого помощника по имени Мемета… пункт адаптационного преобразования: Марс… дата окончания испытаний…
Решка так и застыл, не замечая, как из глубоких порезов на руке сочится кровь. Осколки разбитой сенсорной пластины мигали и шипели, щедро смоченные алой жидкостью из порезов агента.
— Я умер? — спросил он сам себя. — Я образец? Эксперимент? Или не я? Или Макс, бригадир? Нет… — прошептал Решка, отступая назад и отрицательно качая головой. — Нет! — выкрикнул он, закашлявшись и захрипев, с ненавистью глядя на проседающую под ударами дверь в помещение. — Я жив, я жив, я никогда не умирал!
Решка бросился прочь, вламываясь в первые попавшиеся проходы, которые должны были привести его через несколько переходов в технические подвальные помещения экспериментальных лабораторий Эклектики.
Ничего не было. Ни Решки, ни Орла, ни Меметы, ни Макса, ни самого себя. Были люди-богомолы, настойчиво скребущиеся в двери технического помещения, которое он покинул.
Теперь, сидя за большим экраном в запертой лаборатории на Эклектике, покуривая дрянные сигареты, что отыскались в нижнем ящике стола рядом, флегматично поглядывая на изображение безобразных мутантов в коридорах, ведущих к этой лаборатории, он знал всё это.
Макс Телль, действующий бригадир землероек-техников в Лабиринтах на Марсе погиб, попав во временную аномалию в одном из переходов подземелья. Аномалия скрутила тело бедняги так, что ничего, кроме биоматериала, извлечь так и не удалось. Останки отправили на Эклектику, как и предписывалось инструкциями в случае гибели сотрудников в Лабиринте и с участием какой-либо необъяснимой хрени. В последних строках Решка сильно сомневался, но решил оставить мысленную формулировку именно такой, упрощая взаимопонимание с самим собой.
