Старые солдаты - Дэвид Вебер
- Я так и сделаю, - пообещал он.
- Интересно, есть ли у Боло души? - спросила она сквозь холодную, дрейфующую черноту. - Я надеюсь на это. Я надеюсь, что Бенджи ждет меня там. Если это так, мы оба тоже будем ждать тебя, Лазарус. Обещаю.
- Я знаю, - сказал он еще раз.
- Обними меня? - спросила она, чувствуя, как ее якорь ослабевает, ее странно отстраненный разум и мысли уплывают все дальше и дальше от ее физического присутствия.
- Конечно, - сказал этот нежный голос из темноты, и она почувствовала, как эти огромные невидимые руки крепко обхватили ее. Даже ее отстраненные мысли понимали, что это нелепо, что у Боло нет рук. Но реальность сейчас была неважна. - Я буду держать тебя до конца, Мэйника, - сказал его громкий, успокаивающий голос.
- Хорошо, - пробормотала она, прижимаясь к нему, как сонный ребенок. Она чувствовала поток между ними, сияющую, замысловато сплетенную паутину, которая сделала их единым целым, позволила им достичь так многого, и красота этого сверкала перед ее угасающим мысленным взором, как гобелен света. Но гобелен тоже выцветал, тускнел, пока она смотрела на него, и ей было странно приятно наблюдать, как он исчезает.
На какое-то время воцарилась тишина. Очень долгое время, ибо два существа объединились в гиперэвристической реальности рода Боло. И затем, в самый последний момент, Мэйника Тревор еще раз обратилась к огромному присутствию, приютившему мерцание ее жизни.
- Холодно, Лазарус, - сонно прошептала она. - Здесь так холодно...
10
Эдмунд Хоторн сидел на утесе над океаном, наблюдая, как его морщинистое серебро и чернота бесконечно катятся к нему под двумя лунами Индрани. Он мог слышать гулкое бормотание прибоя у подножия утеса, взрывающегося струями серебристой пены и вздымающейся черной воды, и свет парных лун разливался по морю, как рябь прожекторов. Ветерок на вершине утеса был резким, трепал его волосы и теребил одежду, принося ему запах океана, смешанный с ароматом цветущих по ночам вокруг местных кустов, которым они еще не удосужились дать названия.
Он поднял бутылку на высоту глаз, держа ее между собой и самой яркой из двух лун, чтобы посмотреть на уровень внутри нее. Все еще почти наполовину полная, отметил он. С такой скоростью, с какой он двигался, этого, вероятно, хватило бы ему по крайней мере до первого захода луны. Конечно, он всегда мог просто влить его быстрее, использовать для анестезии. Временами у него возникало искушение поступить именно так, несмотря на его врожденное отвращение к сентиментальной мелодраме. Было бы неплохо забыть, хотя бы ненадолго, как сильно это было больно. Кто-то однажды сказал ему, что боль - это часть жизни, что потеря - это цена, которую люди платят за то, чтобы позволить себе заботиться в первую очередь. В то время он подумал, что это была удивительно банальная вещь для достаточно умного человека. На самом деле, он все еще это делал.
Он сделал еще глоток, и гладкий, жидкий огонь потек по его горлу, как мед с легкой горчинкой.
Лорен Хэйновер была женщиной со многими качествами, подумал он со смешком, снова опуская бутылку. Она не только спасла свой промышленный модуль от Псов, но и создала удивительно хорошую винокурню. По крайней мере, она потрудилась заранее согласовать это с советом губернатора Аньелли, в отличие от одного или двух других операторов, о которых он мог подумать. И как только у нее появится возможность состарить что-то из этого должным образом и убрать этот грубый привкус, она, вероятно, станет на этом безмерно богатой. Но пока она все еще раздавала друзьям бутылочки с тем, что она называла "тестовым продуктом".
- Первая проба бесплатная, эй, Лорен? - пробормотал он. - Все в порядке. Это прекрасно.
Он понял, что произнес это вслух, и огляделся. Возможно, он прикончил эту бутылку немного быстрее, чем думал, если начал разговаривать сам с собой. Или, что еще хуже, с людьми, которых там не было. Но там не было никого, кто мог бы услышать. Никого, кроме остановившегося далеко от края утеса Лазаруса, главная батарея которого была направлена в море. И Лазарус был достаточно мудр, чтобы оставить человека наедине с его мыслями, даже если мыслитель, о котором идет речь, был достаточно пьян, чтобы высказывать эти мысли вслух.
Рот Хоторна скривился от горечи, он знал, что это было совершенно несправедливо, когда он смотрел на возвышающуюся, освещенную луной черную громаду Боло. Это была не вина Лазаруса. В этом не было ничьей вины, кроме проклятых мелкониан. Мэри Лу Этуотер винила в этом себя. Он был уверен, что Лазарус тоже винил себя в этом. Но это была всего лишь одна из тех вещей, предположил он. Одна из тех проклятых, горько-ироничных вещей.
Он аккуратно закрыл бутылку и откинулся на жесткую местную траву, слушая, как она шипит и шелестит на ветру. Сквозь шум ветра до него донеслись слабые звуки машин. Они шли без остановок, днем и ночью, в течение пятидесяти трех дней, двенадцати часов, и - он поднял руку, чтобы свериться со своим хронометром - тридцати семи минут с тех пор, как Лазарус спустился с гор на своих искалеченных гусеницах с телом своего командира на его ракетной палубе, запечатанном в стандартный военный мешок для выдачи трупа.
Его внутренние системы контроля повреждений и ремонта уже делали все, что могли; другие ремонтные пульты развернулись из автоматизированного хранилища на борту штурмовой капсулы после того, как он остановился точно в центре Лэндинга, в то время как почетный караул ополчения Джеффордса, наконец, забрал тело Мэйники из-под его опеки.
Боло не сказал ни слова. Он просто стоял там, следя оптическими головками за тем, как ополченцы и женщины уносили Мэйнику, а затем каждое из его уцелевших вторичных и третичных орудий поднялось в приветствии, прежде чем он снова пришел в движение.
Никто не был вполне уверен, куда направляется Лазарус, но они должны были догадаться, подумал Хоторн. Это было любимое место Мэйники. Она часто ставила здесь Лазаруса и сидела на вершине его главной башни, чтобы насладиться чужими звездами, лунным светом и морем. Теперь Лазарус стоял точно на том же месте, сопровождаемый механическими приспешниками, которые исправляли столько его повреждений, сколько могли.
Конечно, пока они не запустят свою промышленную инфраструктуру, полностью отремонтировать его будет невозможно. Простое изготовление необходимого дюраллоя было бы невозможно по крайней мере еще пару лет.
