Михаил Ахманов - Капитан Френч, или Поиски рая
Все мои приобретения были доставлены на борт’ за пару дней до намечавшегося шоу, так что мы с Шандрой могли их испробовать и оценить. Она заказала ужин из блюд барсумийской кухни, с белым вином, при свечах, на полупрозрачном и хрупком фарфоре, который я вывез из Шангри-Ла. Все было отлично; повар оказался на высоте, служанки-андрои-ды сервировали стол, не раздавив ни единого блюдца, а камердинер плавно скользил вокруг нас, подливая вино и наигрывая тихую мелодию.
После третьего бокала Шандре взгрустнулось.
— Такое пиршество, Грэм, было б приятней разделить с друзьями… Но где они, наши друзья?
Видно, ей вспомнились Кассильда или Фант, или девушки из монастыря, ее компаньонки по заключению. О них она мне никогда не говорила. Не потому ли, что терзалась ощущением вины? Ей повезло, ее подругам — нет… Временами мне казалось, что я должен был выкупить их, выкупить всех и отвезти в какой-нибудь приличный мир, где нет ни монастырей, ни арконов. Но эта идея была химерической — ведь я не мог осчастливить всех женщин на Мерфи, всех мужчин и всех детей. В конце концов, любая страна, любая планета получает таких владык, каких заслуживает!
Но вернемся к нашей беседе.
— Нам трудно заводить друзей, — промолвил я. — Такова уж специфика профессии! Тебе мнится, что ты рассталась с Кассильдой двадцать два месяца назад, но для нее прошло семь десятилетий. А если мы полетим на Барсум, чтоб повидать ее, пройдет еще семь. Вспомнит ли она нас?
Шандра моргнула, будто осознав с внезапной пугающей ясностью огромность разделяющих нас расстояний и времен.
— Сто сорок лет… — прошептала она. — Больше, чем я прожила на свете…
От Мерфи до Барсума двенадцать парсеков… потом — пять до Малаканд-ры, восемь — до Соляриса и еще восемь — от Соля-риса до Пойтекса… Выходит, когда мы покинули Со-лярис, Этере еще не родилась! Она могла бы быть — нашей дочерью, Грэм…
— Как и Файт, — заметил я, — если считать от Мерфи. Мы, спейстрейдеры, и обитатели планет живем в разных временах, дорогая. К тому же для них темп времени неизменен, тогда как мы регулируем его по собственному желанию. Вот, например… Если б я захотел рискнуть, преодолев расстояние от Барсума до Пойтекса одним прыжком, прошло бы не двадцать два месяца, а два или три. Столько, сколько нужно на разгон и торможение. Ведь переход в поле Ремсдена практически мгновенен…
— И если б ты оставил меня здесь, на Пойтексе, и улетел на Окраину или на Землю, твой месяц равнялся бы моим годам — трем или даже пяти, —, грустно подытожила Шандра.
Это была отрезвляющая мысль, но на следующий день она проснулась переполненная энергией и в самом бодром настроении. Я выслал катер за Этере, и до’ самого вечера две мои прекрасные манекенщицы репетировали и перетряхивали свой гардероб. Мне выпало подготовить достойную выпивку и закуску. Немалый труд; но, к счастью, мой новый повар оказался просто чудом: никаких подсказок, кроме общих рекомендаций и, разумеется, сырья, ему не требовалось. Я велел приготовить солярисские блюда и не скупиться на пряности; они вызывали жажду, а чтоб ее утолить, имелся набор игристых вин с того же Соляриса и отличное бренди с Панджеба.
К вечеру прибыли гости: директора солидных фирм со своими модельерами, пара дизайнеров, пять журналистов и один официальный представитель властей в штатском. Его визит был для нас полнейшей неожиданностью (“глазастых” мы не приглашали), но он держался так уверенно и властно, что у меня не хватило пороху выкинуть его за борт. Всего собралось восемнадцать человек, в основном мужская компания, но были среди них две женщины — мисс Зоэ Коривалл, художник-модельер, и мисс Барра Саринома, обозреватель “Всепланетного Ревю”. Дамы показались мне очень миленькими, но на физиономиях их было самое постное выражение — точь-в-точь, как у пятнадцати джентльменов. Не потому ли, что среди них присутствовал шестнадцатый — блюститель нравов и благопристойности? Я подозвал андроида, блондинку с роскошными формами, и тихо распорядился, чтоб над “глазастым” установили персональную опеку. Затем я объявил первый лот, и демонстрация началась. При каждой перемене платья гостей обносили закусками и спиртным: вина — в высоких фужерах, слегка охлажденные, бренди — в хрустальных креманках, с долькой лимона на блюдечке. По странному совпадению незваный блюститель нравов всегда получал коньяк и лимон, и через час его сморило: рот приоткрылся, а веки опустились, чтоб скомпенсировать отвисшую губу. Заметив, что “глазастый” дремлет, общество оживилось. Аплодисменты стали энергичней, мужчины с новым пылом налегли на выпивку, а две прелестные дамы встречали каждый туалет вскриками восторга.
Надо отметить, что шоу, как мы и планировали, было построено на контрасте. Манекенщицы появлялись одновременно: Шандра — в длинном платье яркой расцветки, Этере — в коротком, блеклых и приглушенных тонов, великолепно гармонировавших с ее нежной кожей и невинным взглядом. “Длинное” и “короткое” не слишком различались, дабы не эпатировать покупателей; в одном случае подол плескался у щикотолок, а в другом — на две ладони выше. Последнее не нарушало местных понятий о нравственности, и все модели были раскуплены, едва я выкладывал их на прилавок.
Тем временем острые закуски и обильные возлияния сделали свое дело. Гости раскраснелись, и лица их уже не казались постными, будто на похоронах; репортеры отложили свои камеры, кутюрье сбросили пиджаки, а директор “Эмейзинг Фэшн”, цветущий юноша с гривой темных волос, рискнул ослабить галстук. Мисс Саринома и мисс Коривалл перебрались в кресла поближе к помосту и обменивались друг с другом восхищенными репликами; глазки у них блестели, и мысленно, я полагаю, они примеряли каждый наряд, что проплывал перед ними волнующим видением.
Дело шло к концу, и я, убедившись, что “глазастый” мирно дремлет в уголке, подмигнул Шандре. Они с Этере скрылись на минуту; затем под высоким сводом салона раздался грохот литавр, свет угас и вспыхнул снова с ослепительной яркостью, и мои девушки возникли словно из воздуха — на этот раз в действительно коротких платьях. Что означало на палец выше колен. Публика встретила их восторженным ревом, и я заметил, что темногривый директор “Эмейзинг Фэшн” стягивает пиджак. В следующее мгновение рев стал громче: мои манекенщицы изобразили скромное подобие канкана, отрывая ноги на метр от пола. Но здесь это было невиданным, восхитительным зрелищем! Мисс Саринома и мисс Коривалл не утерпели и, подобрав свои длинные юбки, выскочили на помост; за ними последовал директор (уже без пиджака) и три журналиста. Взявшись за руки, эта компания принялась выплясывать с таким энтузиазмом, что помост загудел, будто огромный барабан.
"Глазастый” встрепенулся, но мои андроиды, блондинка с брюнеткой, уже тащили его на выход, в гостевую каюту восточного сектора. Там он и провел ночь, а для нас она прошла куда веселее.
Славная получилась вечеринка! И надо бы мне на том и закончить с Пойтексом, собраться и улететь. Но дела — делами, а отдых — отдыхом; к тому же Этере сказала Шандре, что знает одно великолепное местечко, морской курорт Мельнон на побережье Центрального материка. Туда мы и отправились. Там был прелестный городок, весь в зелени, с уютными виллами и отелями — не из гранита, как в столице, а из ракушечника, декорированного розовым и желтым мрамором. Два живописных мыска — кипарисы, утесы и скатанные морем валуны — обнимали голубой залив, напоминавший тихоокеанскую лагуну; имелись также превосходный пляж, отличный ресторан, десяток баров и заведения, где выдавали напрокат гребные лодки, катера и яхты. Но главной местной достопримечательностью был прилив. Ежевечерне пологие длинные волны катились к берегу, и каждая из них взбиралась все выше и выше, ровняя песок на пляже или грохоча по камням, а в прозрачном фиолетовом небе висел туманный спутник Пойтекса, его естественный сателлит, раза в полтора побольше земной луны. Чарующее зрелище! Но не одно лишь зрелище; час прилива предназначался для занятий серфингом, и пенные гребни валов несли целую флотилию из ярко раскрашенных досок.
Я не любитель этого вида спорта, но Шандре он нравился, и мы с ней катались, когда могли удержаться на ногах. Еще ходили под парусом и плавали с аквалангами, не забывая о водных лыжах, о катеpax и об экскурсиях по лавочкам Мельнона. Все это отчасти напоминало Солярис — если забыть, что к востоку от городской черты лежал огромный континент, простиравшийся тысяч на десять километров. И тут не водились дельфины, качавшие влюбленных в тихом и теплом море, под звездами… Впрочем, дельфинов нам вполне заменяла кровать, а теплое море и звездное небо были совсем рядом, за окнами нашей спальни. В один из вечеров, когда мы нежились в бассейне у отеля, смывая морскую соль, нас окружили ребятишки. Такие же, как в пещерном малакандрийском городе, лет девяти-десяти, только не смуглые от природы, а загорелые, с розовыми ладошками и без намека на курчавость в волосах. Вероятно, воспитатель сказал им, кто мы такие, и маленькие чертенята, плюхнувшись в бассейн, атаковали нас не хуже банды репортеров.
