Мюррей Лейнстер - Туннель времени (сборник)
Через некоторое время он спустился в кухню, где Бэбс с Алисией занимались приготовлением ужина, и попытался помочь. Атмосфера много больше походила на какую–нибудь маленькую квартирку дома, на Земле, чем на космический корабль среди звезд. Это путешествие совершенно не вязалось с теми исследовательскими экспедициями, которые воображали себе писатели–фантасты. К ним спустился Джеймисон, предложивший угостить их каким–то особым блюдом, в приготовлении которого, по его словам, ему не было равных. Джонни Симмз не показывался. Алисия, тщательно обходя то, что произошло, рассказала Джеймисону, что у Бэбс с Кохрейном роман, и они собираются пожениться, как только вернутся на Землю. Джеймисон тут же рассыпался в подходящих к случаю глупых шутках.
Еще через некоторое время они позвали остальных к столу. Джонс и Джонни Симмз пришли намного позже остальных, и у Джонса было его обычное непроницаемое выражение лица. Джонни Симмз смотрел на всех сердито и вызывающе. Его угрюмость не обратила на себя ничьего внимания в командной рубке, и он хотел также обидчиво отказаться от ужина. Но Джонс, не питавший к нему особого доверия, не позволил ему в одиночестве остаться в рубке. Теперь он с сердитым видом сидел за столом и демонстративно отказывался есть, несмотря на все уговоры Алисии, только периодически огрызался на нее.
Это тоже не было в традициях поведения космических путешественников. Они ужинали в чересчур просторном салоне корабля, который на самом деле никогда не должен был покинуть Луну. Корабль стоял вертикально под чужими звездами, в чужом мире, окруженный спящими фигурами многих тысяч созданий, похожих на коров. Общение за столом сводилось частично к почти семейным шуткам насчет нового романтического статуса Бэбс и Кохрейна, частично к разговорам о телепередаче, которую надо было подготовить за несколько часов. И никто не обращал никакого внимания на Джонни Симмза, сидевшего за столом мрачнее тучи и отказывавшегося от еды. Возможно, это была ошибка.
Много, много позже Кохрейн и Бэбс снова остались в командной рубке, но на этот раз наедине.
— Послушай, — раздосадованно сказал Кохрейн. — Ты отдаешь себе отчет, что мы не целовались с тех пор, как вернулись на корабль? В чем дело?
— Что? — возмутилась Бэбс. — Да ты все время думал о чем–то другом!
Следующие несколько минут Кохрейн больше не думал ни о чем другом. Он начал вспоминать, и с гораздо большей терпимостью, все дурацкие выходки людей, о которых они делали свои шоу. У них были причины — у этих воображаемых людей — действовать неразумно.
Но через некоторое время его ум снова заработал.
— Мы должны подумать о нашем собственном будущем, — сказал он. — Разумеется, мы не сможем жить на Земле. Мы уже сколотили кругленькую сумму на этих передачах о нашем путешествии. Но не думаю, что мы захотим жить так, как приходится жить на Земле. Там слишком много людей. Я бы хотел…
Кто–то с топотом взбежал по лестнице.
— Джонни? — это был Белл. — Он здесь?
Кохрейн отпустил Бэбс.
— Нет, его здесь нет. А что?
— Он пропал, — нерешительно сказал Белл. — Алисия говорит, он взял ружье. Во всяком случае, оно исчезло. Он как в воду канул!
Кохрейн вполголоса выругался. Болван, защищающий свое достоинство с ружьем в руках, может стать действительно серьезной проблемой. Он включил в рубке свет. Джонни там не было. Он спустился и обыскал главный салон. Джонни не было и там. Холден громко позвал Джонни с верхней палубы.
У внутреннего шлюзового люка стояла Алисия. Ее лицо было смертельно бледным. Она открыла люк. Внешний люк тоже оказался открытым, но после приземления его никто не открывал. Строп свисал вниз. Веревки медленно болтались в свете, льющемся из открытого шлюза. В ноздри им ударил резкий запах. Это был запах животных — мускусный, аммиачный дух, почему–то не казавшийся чужим, хотя и был незнакомым. Ночь вокруг них была полна звуков. Мычания. Фырканья. Это были те звуки, которые может издавать огромное стадо жвачных животных в ночное время, собравшись вместе тысячами и десятками тысяч ради безопасности и отдыха.
— Он… он ушел, — в отчаянии сказала Алисия. — Он хотел наказать нас. Он просто избалованный маленький мальчик. Мы обижали его, и он… он нас боялся! Поэтому он убежал, чтобы мы пожалели о своем поведении!
Кохрейн подошел к самому краю шлюза, чтобы выглянуть наружу и позвать Джонни обратно. Он глядел в абсолютную черноту, копошащуюся внизу, и чувствовал странное головокружение, потому что у отверстия не было поручней, и он знал, как высоко над землей находится люк. У него внутри поднялась буря ярости. Джонни Симмз чувствовал бы себя победителем, услышав, что его зовут обратно. Он потребовал бы, чтобы его умоляли вернуться. Он стал бы напыщенно ставить условия, чтобы вернуться, пока его не убили…
Кохрейн увидел вспышку и что–то вроде полосы от трассирующей пули еще до того, как она куда–то попала. Потом раздался ружейный выстрел. До него донесся рев агонии, а потом вопль, полный ужаса, который не мог издать никто другой, кроме Джонни Симмза.
На земле поднялся страшный шум. Все животные, как одно, ужасающе замычали. Их рев был ошеломляюще громким, даже мучительным по своему воздействию. Черная масса заколыхалась, послышались глухие щелчки, как будто животные сталкивались друг с другом рогами.
Джонни Симмз вскрикнул еще раз. Его фигура, едва различимая в темноте, двигалась. Казалось, он бежал. Кохрейн разглядел еще несколько вспышек — Джонни стрелял. Сжав кулаки, Кохрейн ожидал, когда задрожит земля под копытами множества животных, несущихся сквозь ночь в слепой панике. Земля не задрожала. Слышалось лишь то ужасающее мычание животных, перепуганно ревущих в надежде отпугнуть самих обидчиков. Ночь еще дважды разорвали выстрелы. Джонни Симмз неистово палил во все стороны и кричал в истерической панике. Каждый раз крик и звук выстрела раздавались все дальше и дальше. У них не было фонарей, чтобы начать поиски. Блуждать в темноте среди этого стада было немыслимо. Они ничего не могли сделать. Кохрейну оставалось лишь беспомощно вглядываться и вслушиваться во тьму, вдыхая резкий запах животных, и в его ушах отдавались бесчисленные крики невидимых растревоженных животных.
Внутри корабля безнадежно рыдала Алисия. Бэбс тщетно старалась успокоить ее.
Глава десятая
Взошло солнце. Кохрейн взглянул на часы. С заката прошло четырнадцать часов. Местные сутки должны были быть несколько длиннее земных. Рассвет был очень знакомым. Небо окрасилось полосами бледно–серого света. Он становился ярче. Появились красноватые тона, сменившиеся золотыми, и безымянные звезды одна за другой начали гаснуть. Через некоторое время тьма сошла с ближайших холмов. Все было залито светом.
Алисия, бледная и осунувшаяся, едва дождалась рассвета, чтобы посмотреть, что обнаружится при свете дня.
Но все было укутано густым туманом. Гребни холмов виднелись ясно, и видимая граница леса, и верхняя часть корабля тоже вздымалась над медленно клубящимся туманом странного оттенка. Но все остальное точно утонуло в море молока.
Набирающее силу утреннее солнце медленно разгоняло туман. Наконец осталась лишь слабая дымка у самой земли. Все вокруг казалось совершенно обычным. Даже облака на небе были точно такие же, как на Земле. Что было, если подумать, неизбежным. Это была звезда солнечного типа, того же класса и цвета, как и звезда, дававшая жизнь планете Земля. У нее тоже были планеты, как и у солнца человеческого мира. Существует закон — правило Боде[4], который гласит, что планеты должны вращаться по орбитам, определенным образом соотносящимся друг с другом. Должен также быть и закон, который определяет, каким образом соотносятся размеры этих планет. Должен быть закон, по которому в обычных условиях должны дуть ветры, а на определенных высотах в определенное время должны образовываться облака. Было очень маловероятно, чтобы Земля оказалась исключением из законов природы, которым подчиняются другие миры.
Так что своеобразие этого утра для путешественников, наблюдавших его с корабля, было скорее необычностью чужого края на Земле, нежели необычностью совершенно чужой планеты. Плавающая над землей дымка стала совсем прозрачной. Взглянув вниз, Кохрейн увидел, как мимо трех металлических стабилизаторов корабля медленно движутся темные массы. Это были те ночные животные, неторопливо уходящие с места ночевки на бескрайние пастбища внутри континента. Были там стада в несколько сотен голов, были и в несколько десятков. Время от времени встречались даже группки в дюжину животных. Со своего наблюдательного пункта Кохрейн не мог ясно видеть животных, но они были грузными и неуклюжими. Они лениво шли вперед. Их чисченность уменьшилась. Теперь все чаще попадались группы по четыре или даже пять животных, а иногда и одинокая фигура настойчиво трусила в глубь континента.
