Скотт Вестерфельд - Вторжение в Империю

Сенатор Оксам сердито стиснула зубы. Монарх переиграл ее, слабость ее собственной психики сыграла с ней злую шутку.

– Будем голосовать, – сказала Нара. – Я голосую «против». «“Нет” уничтожению планет».

Кто-то ахнул. Нара процитировала «Компакт» – древний документ, который на нескольких «серых» планетах считали оправданием власти Императора. Монарх холодно улыбнулся Наре.

– Я голосую «за», – изрек он и откинулся назад, излучая непоколебимую уверенность.

Военный совет чуть было не помешал ему.

Сенатор-экспансионистка и сенатор-утопианец проголосовали «против» готовящейся акции, как предполагала Нара Оксам. Акс Минк продемонстрировала недюжинное мужество и присоединилась к оппозиции.

Затем «за», высказав свою солидарность с монархом, проголосовали двое мертвых военных и лоялист Хендерс. Четверо «против», четверо – «за». И тут слово взял член совета, представлявший «Чумную Ось». Никто не знал, чего ждать от него, этого средоточия всех древних страхов, о которых человечество давным-давно забыло. Живой, но при этом живой весьма относительно, он представлял собой символическую линию границы, разделявшей Империю Воскрешенных на две половины. Он был существом, на котором лежало проклятье.

– Давайте покажем нашу силу, – послышался монотонный голос из динамиков скафандра. – Уничтожим риксский разум, чего бы это ни стоило.

Предложение было принято, пятью голосами против четырех.

«Роджер Найлз был прав», – холодно размышляла Нара Оксам в то время, как решение заносилось в протокол заседания совета. Моральных побед не существовало. Существовали только реальные поражения.

И тут вдруг она увидела крошечную искорку надежды. На самом деле этот страшный геноцид мог и не произойти, потому что «Рысь» могла не погибнуть, а, наоборот, успешно выполнить полученный приказ. Но и у этой слабой вероятности была своя темная сторона.

«Если мой возлюбленный не уцелеет, погибнет планета», – подумала Нара Оксам.

Она покачала головой.

И снова кровь на руках Лаурента Зая. Новая кровь. Море крови.

На десять лет раньше (по имперскому абсолютному времени)

Думая, что его возлюбленная спит, Лаурент Зай старался не шуметь.

Он едва слышно прищелкнул языком, и рука-киберпротез сама направилась к нему. Протез медленно повернулся на месте, сориентировался по звуку, а потом пополз. Заю не очень понравилось, как быстро он пополз: в эти мгновения протез стал похож на какое-то несимпатичное мясистое насекомое. Скорее всего, эта искусственная рука была настолько умна и подвижна, что смогла бы найти своего хозяина даже в невесомости, но в этом режиме Зай ее не проверял.

Протез упал на пол рядом с камином и сильно нагрелся. Зай почувствовал это, когда подсоединил его панель управления к покрытой слоем кибер-интерфейса культе, но тепло не показалось ему неприятным. Этот дом, камин, Нара: здесь все было теплое и приятное.

Зай пошевелил пальцами. Искусственные нервы «проснулись», и возникло покалывание, как если бы он разминал затекшую руку. Как только прозвучал тихий мелодичный сигнал, означавший, что рука полностью функционирует, Лаурент уперся в матрас обеими руками и, сев, поискал глазами протезы ног. Они оказались рядом.

От собственных ног у Зая остались короткие культи, но все же он мог самостоятельно сидеть и даже передвигаться на них. Пол был покрыт мягкой травкой, а на ощупь казался похожим на нежную шкурку какого-то зверька – шиншиллы или норки. Два раза оттолкнувшись от пола руками, как гимнаст, выполняющий упражнения на брусьях, Лаурент добрался до протезов. За те субъективные месяцы, которые истекли со времени пыток, Лаурент так натренировал здоровую руку, что она стала почти такой же сильной, как протезированная. Ваданцы любили равновесие.

Он присоединил протезы ног. Гладкая серая поверхность протезов прилепилась к бледной коже, края культей срослись с искусственными конечностями, возникло знакомое ощущение присасывания. Лаурент увидел свою рубашку и натянул ее через голову, одновременно разминая пальцы ног.

Он обернулся и увидел, что Нара пристально смотрит на него.

Холодок в груди мгновенно победил тепло, исходящее от горящего камина, и заодно – тепло любви. Никто, кроме нескольких медиков, никто из товарищей по экипажу, никто на свете прежде не видел его обнаженным, а уж тем более – без протезов. Зай хотел сказать что-то язвительно-насмешливое, но не смог произнести ни слова и только усмехнулся.

Нара покачала головой.

– Я не хотела смущать тебя.

– Это твой дом, – отозвался Зай и натянул брюки.

Когда он снова посмотрел на Нару, оказалось, что эта фраза, похоже, ее озадачила.

– Ты можешь здесь делать все, что хочешь, – резко объяснил он.

– Ты раздет, и это тебя смущает? – едва заметно улыбнувшись, спросила Нара.

Зай только теперь осознал, что Нара тоже обнажена. Тут ему, облаченному в помятую рубашку, стало совсем не по себе, и он схватил что-то из ее одежды, разбросанной по полу, и швырнул ей.

Нара отбросила одежду в сторону, села и взяла Лаурента за руку. Это была протезированная рука, с которой почему-то слетела перчатка. Нара прижала металлизированную кисть протеза к своей груди.

Злость Зая сразу же растаяла. От прикосновения Нары он мгновенно ощутил спокойствие и собственную целостность, как тогда, лежа в ее объятиях. Он вздохнул, зажмурился и попытался представить, что рука, касающаяся груди Нары, – настоящая. Искусственные нервы воспроизводили чувствительность кожи очень убедительно. Зай открыл «меню» вторичного зрения и прибавил чувствительность протеза. Он купался в тепле Нары, любовался тем, как ее смуглая кожа постепенно светлеет вокруг розовых сосков, чувствовал ее ровное, легкое сердцебиение. Словно накатившая издалека волна, к соску прилила кровь.

Зай открыл глаза. Нара улыбалась.

– Прости, что я накричал на тебя, Нара.

– Нет, Лаурент. Я должна была понять. Но мне показалось, что до сих пор ты не смущался.

– Я хотел тебя.

– О… – произнесла она – не с сожалением ли? Тень пробежала по ее лицу, она кивнула. – Ты не бываешь у…

Он покачал головой. Она должна была бы сказать «у суррогаток», но на Вале профессионалок называли так, как их называли во все времена.

Нара снова игриво улыбнулась.

– Если так, Лаурент, значит, ты изголодался. С этим он никак не мог поспорить.

Но Лаурент Зай отвел ее руки. Ее взгляд мучил его.

– Нара? – умоляюще проговорил он.

– Да, – ответила она. – Можешь не снимать протезы. Если хочешь – и рубашку не снимай.

Он кивнул, и из его груди вырвался звук, похожий на рыдание. Но он тут же забыл об этом и растворился в море любви.

По общей коммуникационной сети поступило сообщение для Лаурента Зая. Присутствие капитан-лейтенанта здесь, в полярном поместье Нары Оксам, в сети зарегистрировано не было – такова была просьба хозяйки, однако разыскивали Зая очень настойчиво. Настолько настойчиво, что обзванивали все личные домовладения на Родине. Дело было не в срочности, а, скорее, в обычной напористости военных. Дом спокойно изготовил копию сообщения и, прежде чем передать послание гостю хозяйки, решил удостовериться в степени его секретности.

Послание было снабжено красноречивыми знаками древней военной криптографии. Оно не было похоронено под абсолютным шумом одноразового блокнота, не пряталось за выводком похожих друг на друга агентов сжатия. Все это означало, что объем сообщения невелик и что оно не имеет грифа сверхсекретности. Судя по всему, оно было закодировано методом так называемого «двойного билета», и прочесть его можно было с помощью довольно длинного пароля – настолько длинного, что Зай почти наверняка не держал его в голове, а носил при себе. Для того чтобы обнаружить предмет, содержавший этот пароль, дому пришлось пустить в дело армию роботов, занимавшихся микроремонтными работами, в том числе они чинили все оптические устройства. Подобное действие было противозаконным, оно противоречило имперским инструкциям по использованию искусственных интеллектов, но в то время, когда Нара находилась в доме, на него распространялась граница Рубикона. Нарушение этики оправдывалось и тем фактом, что дом порой получал приказы раскодировать сенатскую документацию хозяйки. А самым лучшим способом постижения искусства взлома секретных посланий была атака на системы, принадлежащие хозяевам.

Кроме того, дом испытывал банальное любопытство, а хозяйка всегда поощряла его любознательность и склонность к непрерывному поиску информации. Поэтому дом был почти уверен в том, что она не будет иметь ничего против этого безвредного проявления интереса.

Обнаружить предмет, внутри которого был спрятан дешифровальный ключ, оказалось до обидного легко. Выяснилось, что ванадский амулет, который капитан-лейтенант носил на груди, содержал некоторое число битов информации. Спереди амулет был покрыт титановым сплавом. Поверхность медальона была шероховатой, и при ближайшем рассмотрении выяснилось, что мелкие шероховатости на самом деле представляют собой вмятинки, какие могли бы оставить зубья пилы. Вот только ряды этих вмятинок чередовались с подозрительной периодичностью. Дом принял эти чередования за единицу и ноль, некоторое время повозился с результатами и через несколько секунд вскрыл послание.