Дэвид Файнток - Надежда гардемарина
— Нашим первым гостям, — сказала она.
— И последним, — угрюмо добавил ее муж. — Он сообщит о нас, и они явятся за мной.
— Похоже, — выпалил я неожиданно для самого себя, — вы чокнутый, вообразивший себя командиром Гроуном. С какой же стати я буду о вас сообщать? Где у меня доказательства?
Надежда блеснула в его глазах.
— Вы это серьезно?
У меня мелькнула было мысль уговорить Гроуна вернуться на службу, чтобы повести «Гибернию», но, пожалуй, даже со мной корабль будет в большей безопасности.
— Ваше дело — проблема местная. Я не имею к ней никакого отношения.
— Вы действительно так считаете? — Он пытливо смотрел на меня. — Тогда у нас есть шанс! И все же нам лучше уйти в глубь континента. До вас здесь уже были туристы. Вблизи водопадов.
— Мы можем уйти следующей весной, — предложила Яна. — Найдем поле подальше отсюда. — А потом добавила с грустью в глазах: — Иногда мы все же будем приходить к бассейну.
Аманда внимательно рассматривала свой стакан:
— У меня два вопроса. Где вы берете кофе?
— Выращиваем, как и все остальное, — ответил Гроун не без гордости, — мы, гм, позаимствовали парочку кофейных деревьев у Хоупвэла, ну и еще кое-что. Они хорошо прижились здесь. Видите? В седьмом ряду, там, повыше?
Я вгляделся. Все растения для меня выглядели одинаково.
— А второй вопрос? — поинтересовалась Яна.
— Что вы, господа, здесь делаете? Они переглянулись.
— Скажи ей, — попросила Яна.
Он огляделся вокруг и, понизив голос, сказал:
— Метеоры.
— Какие метеоры? — хором спросили Дерек с Амандой. Гроун перешел на шепот:
— Это случилось ночью. Я пилотировал десятиместный шаттл, замещая друга, и уже пролетел через ионосферу, когда они появились. Их были десятки.
— Метеориты, — уточнил я. Он нуждался в гормональной перебалансировке организма. Пациент для психбольницы.
— Да, метеориты. Одни настоящие, а другие что-то разбрызгивали.
— О чем вы, черт возьми? — Под лопатками у меня заныло. Примерно то же я почувствовал, когда обнаружил заскок у Дарлы. Какое-то странное ощущение.
— Моя траектория почти совпадала с траекторией метеоритов. Я долго летел рядом с ними. И видел, как они что-то разбрызгивают.
— Ну ладно чушь пороть! — Надо же, а я было подумал, не сделать ли его командиром «Гибернии». Меня даже в дрожь бросило.
— Нет, они разбрызгивали пары, которыми истребляют насекомых. По крайней мере очень похоже!
— Значит, вы вышли с корабля и прямиком сюда? — с любопытством спросил я.
— Я убрался как можно скорее. Приземлившись, забрал Яну, мы взяли вертолет и сколько могли припасов. По дороге остановились у Хоупвэла, позаимствовали несколько растений и улетели. — Он говорил сбивчиво. — Я разбил автоответчик, чтобы нас не смогли обнаружить.
— Но почему?
— Поглядели бы вы на эти пары, тогда поняли бы! Он начинал действовать мне на нервы.
— Понял что?
— Они опрыскивали нас, я же вам объяснил. А знаете, что случилось потом? Эпидемия. Какой-то новый, никому не известный микроб, который разрушает стенки клеток и убивает всех подряд. Мы слышали об этом по радио, пока оно у нас было.
— Кто же вас опрыскивал? — напряженно спросила Аманда.
— Они, — угрюмо ответил Гроун.
— Водяные пары, — сказал я, чтобы подбодрить его. — Лед в метеоритах при нагревании испарялся. Вот и все.
Аманда внимательно посмотрела на меня и немного успокоилась.
Гроун яростно затряс головой:
— Не вешайте мне лапшу на уши. Вы что, принимаете меня за сухопутную крысу? Я повидал свет! Трижды был в межзвездных перелетах, а до этого пять лет совершал межпланетные рейсы. Вам сколько? Шестнадцать? И вы, мальчишки, уверены, что все знаете!
Он что-то проворчал себе под нос и затих. Жена похлопала его по плечу, и он ей ответил улыбкой.
— Здесь по крайней мере мы в относительной безопасности, — мягко произнес Гроун. И поднял глаза к небу, словно надеясь увидеть метеориты. — Пока они всех не опрыскают, не успокоятся.
Я покачал головой:
— Вы спятили.
— В самом деле? — Глаза его лукаво блеснули. — В таком случае нет смысла сообщать о нас. Не так ли?
Яна сжала его руку:
— Питер спасал меня, забыв о себе. Вот как он любит меня. — Она стиснула его руку, и он благодарно улыбнулся ей.
— Эпидемия кончилась, — сказал я. — Разве вы не слышали? Появилась вакцина.
— На этот раз они просчитались. А что будет в следующий, неизвестно.
Я понял, что логикой его не возьмешь, и сменил тему. Поинтересовался, как им удалось выжить в этой глуши. Это отвлекло обоих. Они наперебой с гордостью рассказывали о своих изобретениях и убежищах. Мы поговорили еще немного, и я решил, что пора уходить.
— Обещаю не выдавать вас, — сказал я на прощание. — Счастливо оставаться. Надеюсь, вам удастся продержаться зиму, — зима на Западном континенте была суровая, с ледяными ветрами и обильными снегопадами.
— О, мы просто обязаны продержаться, — ответила Яна. — У нас скоро будет ребенок. — На этом мы и расстались.
Мы почти выдохлись, пока поднимались к лагерю, и когда наконец добрели и сбросили у кострища рюкзаки, стемнело. Дерек и Аманда, посовещавшись по поводу прощального ужина, вытащили припрятанную бутылку вина. Мы ели бифштексы с картошкой, горячий хлеб, пили вино и кофе. Чудесный был ужин.
Настала наша последняя ночь с Амандой. Страсть уступила место нежности. Говорили мы мало, грустили, и этими моментами я особенно дорожил.
Утром мы упаковали весь наш багаж в вертолет, тщательно загасили костер и пустились в долгий обратный путь. Я снова был единственным пилотом. Время от времени передавал штурвал Дереку, и он радовался, как ребенок.
Подлетая к дому, мы опять заговорили о капитане Гроуне.
— Представь, — сказала Аманда, — каково им будет с ребенком зимой.
Я пожал плечами:
— Одну зиму они уже пережили и эту переживут.
— До чего же ты бессердечный!
— Возможно. Так на меня повлияла служба на флоте. Там каждый сам стелет себе постель и сам на ней спит. — Я вспомнил, как то же самое говорил Хейнцу, и переменил тему. — Вот до чего могут довести командира стрессы. Сидит он в своей каюте один, и страшные мысли лезут в голову… — Дерек задумчиво посмотрел на меня, я продолжал: — Хуже всего то, что не с кем поговорить. Может, поэтому Гроун и спятил.
— Несчастный.
— Потому я и беспокоюсь.
— О чем?
Мне бы уйти от разговора, но вместо этого я с отвращением сказал:
— Разве я тебе не говорил? Им некем меня заменить. Никого нет старше по чину. Так что придется вести корабль на Окраинную колонию и обратно домой.
— Но ты не можешь!
— Это мой долг, — ответил я. — Моя работа.
— Как давно тебе это стало известно, Ники? — с неприязнью спросила Аманда.
— Еще во время моего визита в Адмиралтейство. — Я безнадежно махнул рукой. — Другого выхода нет.
— Ты мог бы уйти в отставку! — взволнованно сказала Аманда и уже спокойнее добавила: — Я знаю, что ты старался, как мог, Ники. Но едва не погубил корабль. Тебе просто повезло, что этого не случилось. И ты это знаешь.
— И не раз.
— И все же ты летишь? Не можешь жить без славы?
— Дело не в славе, — возразил я. — Я не вправе нарушить присягу. Тебе это известно.
Аманда еще больше разозлилась:
— Значит, все это время ты знал, что снова отправишься в полет командиром, а мне ничего не сказал?
— Это и не давало мне всю неделю покоя!
— Терпеть не могу обмана…
— Обман… Аманда, я просто не подумал об этом. Считал, что все в Централтауне знают. У меня не было выбора! Я…
— Выбор был! Уйти в отставку!
— Он старший офицер, — возразил Дерек, — его долг…
— Гардемарин, не вмешивайтесь! Аманда, это несправедливо.
— Я ненавижу себя за то, что поехала с тобой, поверила твоей лжи! Не желаю с тобой разговаривать!
Я поднял вертолет так высоко, как только позволял мотор, наплевав на перегрузку двигателей. Час мы летели в угрюмом молчании, потом появилась береговая линия, и я полетел вдоль нее на север к Централтауну.
Аманда, не сказав ни слова, ушла со своими пожитками искать такси. Я остался с Дереком, чтобы сдать вертолет и забрать свой багаж. Поздно вечером я проводил Дерека до шаттла, а сам отправился на окраину города, к Аманде.
В доме было темно. Я несколько раз постучал. И Аманда в ночной рубашке подошла к двери. Открывать не стала, лишь спросила:
— В чем дело?
Она заслуживала того, чтобы быть с ней честным, и, набрав в легкие воздуха, я сказал:
— Аманда, я люблю тебя. Мы больше никогда не увидимся, и мне хотелось бы увезти с собой самые лучшие воспоминания. Прости меня, пожалуйста. Я должен был сказать тебе все. Прости!
