Джон Лав - Вера
Кир почувствовала, как в ней растет ужас.
— Коммандер… — повторила она.
Фурд покачал головой и указал на экран. Из кратера в миделе что-то поднималось.
Экран заметил это вместе с Фурдом и тут же дал локальное увеличение. Объект стал ясно виден, как только вышел из переливающегося сияния. Детальная картинка появилась, когда он покинул кратер и стал ползти по поверхности корпуса.
Оно походило на паука размером с человека. Треугольное тело с тремя суставчатыми когтистыми лапами, растущими из каждой вершины. Своим металлокерамическим серебряным цветом оно походило на обшивку «Веры», экран не заметил каких-то особых примет или распознаваемых сенсорных устройств, не смог выделить центр идентичности; у объекта не было лица.
Изнутри выполз еще один, затем еще и еще.
— Тахл?
— Нет, коммандер. Эти новые.
Но даже так в них не было ничего удивительного. На борту «Чарльза Мэнсона» имелись свои самопрограммирующиеся синтетики для работы в открытом космосе, использовавшиеся для ремонта корпуса, а иногда и в ближнем бою. Хотя на этих они не походили ни формой, ни размером.
— Держать позицию, — приказал Фурд. — Что бы ни случилось.
Из кратера вылезло еще больше «пауков». Экран вел подсчет: девятнадцать. Они ринулись вдоль борта к надрезам, где зацепились за пластины крючья Кир, алмазные «руки дружбы», спроектированные не отпускать противника при любых обстоятельствах. Пауки деловито, без суеты выкопали их из корпуса, затем включили свои двигатели и полетели вместе к «Чарльзу Мэнсону». Они тащили за собой моноволоконные нити, и те, выходя из трюма «аутсайдера», теперь загибались назад, словно складывалась гигантская простыня.
Позабыв об аккуратном строе первых девятнадцати, из кратера в миделе лезли уже сотни пауков. Они карабкались друг на друга, будто пытались сбежать из Нее, а не хотели атаковать «Чарльз Мэнсон», но это впечатление длилось лишь мгновение. Каждый, выбравшись на поверхность, тут же включал двигатели и прыгал через тысячу шестьсот футов следом за первопроходцами. Некоторых разрывали на куски дружественные орудия Кир, другие сгорали в реактивных струях тех, кто летел впереди; но около двухсот пауков опустились на поверхность корабля. Как старатели во времена «золотой лихорадки», не обращая внимания друг на друга, они сразу принялись копать прямо там, где сели.
«Никто и никогда не заставлял тебя сражаться вот так», — подумала Кир. Она обращалась и к самой себе, и к «Вере», параллельно активируя синтетиков «Чарльза Мэнсона».
В привычном бормотании сирен снова послышались басовитые ноты, предупреждающие о нарушении целостности корпуса. Синтетики «Веры» деловито копали; когти, столь легко разделавшиеся с «руками дружбы», теперь вспарывали обшивку «аутсайдера». Некоторые уже добрались до первого внутреннего слоя. Они работали быстро и точно, не замечая ничего вокруг, как будто соревнуясь между собой. Над ними поднимались, подобно дыму из фабричных труб, вертикально парящие колонны срезанных обломков корпуса.
В верхней части кормы «Чарльза Мэнсона» набухли пузыри, которые быстро лопнули, выпростав синтетиков «аутсайдера». Те тоже походили на пауков, но пауков с планеты, где их спроектировали и построили, со сферическими иссиня-черными телами цвета орудийного металла и восемью лапами с множеством когтей. Размерами и числом они превосходили противников, их было пятьсот против двухсот. Синтетики сгрудились наверху «аутсайдера», как будто на корпус пала тень от какого-то третьего корабля. Пауки «Веры» не обратили на них внимания и продолжили копать, повернувшись только тогда, когда стая добралась до них.
Момент первого контакта запечатлел один из множества внешних визоров, передавший картинку на экран мостика. Пришелец зарылся глубоко в корпус «аутсайдера», когда до него добрались трое синтетиков «Чарльза Мэнсона». Он прекратил работу и повернулся им навстречу, хотя лица ни у него, ни и у них не было. Они напали с трех сторон. Паук с «Веры» мгновенно пронзил первого из атакующих, вытянув ногу, которая прошла сквозь черную сферу и впилась в обшивку. Использовав конечность в качестве опоры, он буквально взвился вверх, встав вертикально, развернулся, схватил второго, поднял его над собой и быстро оторвал ему все восемь лап, после чего откатил тело в сторону. Завершив кувырок и приземлившись, паук вытащил ногу из первого противника, легким движением разрезав его; тот распался надвое, потоком зубцов, шестерней и машинного масла цвета соплей запятнав обшивку. Расчлененные останки безболезненно, но совершенно бесполезно подергивались. Паук «Веры» какое-то время словно изучал их; затем аккуратно подтолкнул вверх, отправив в колонну из обломков, парящую над раскопками. Третий из противников, о котором чужак то ли забыл, то ли решил не обращать на него внимания, подпрыгнул и нанес удар, отрезав вершину треугольного тела с тремя суставчатыми ногами. Ее паук умер или прекратил функционирование настолько странно, что экипажу на мостике осталось только во все глаза наблюдать за происходящим; экран же увеличил картинку, записав каждую деталь.
Пришелец с «Веры» не кровоточил маслом, из него не посыпались механические внутренности. На месте разреза поверхности были гладкими и твердыми, как будто рассекли камень, ни полостей, ни деталей. Части тела на секунду замерли, потом столь же чисто распались надвое, еще раз, и еще, и еще, пока останки не стали настолько крохотными, что человеческий глаз их уже не различал, а затем они превратились в ничто. Правда, оно продолжало делиться, становясь ничем до бесконечности.
На экране появились изображения с двух других визоров. Там шли такие же сражения серебра против мрака.
Серебряный паук рассек двух противников надвое и вернулся к раскопкам. Но один из поверженных — темное сферическое тело разрезано почти пополам, пустая часть с вывалившимися пружинами внутренностей волочится позади — подполз к нему на трех оставшихся лапах. Казалось, им двигала храбрость, но на самом деле это было не так; черный паук, как и ракеты Фурда, не признавал во вселенной ничего, кроме собственной программы. Он отрезал ногу пришельца в районе третьего сустава, и тот сразу распался, разделился, превратился в пустоту, как будто жаждал этого.
Пять черных окружили серебряного. Он подпустил их поближе; затем с балетным изяществом закружился, повернувшись сначала на одной, потом на другой вершине треугольника, распарывая когтями противников. Каждый удар приходился в цель. Черные отступили. Наконец один ухватился за коготь пришельца и отрезал его по суставу. Они подождали, пока чужак не начал делиться — тот проделал это почти с радостью, как будто распад был даже более важен, чем разрушение корпуса, — а потом набросились на следующего врага.
На экран пошли данные с других визоров, тот перетасовал их, затем разделил, выложив целую мозаику. «Чарльз Мэнсон» побеждал. Только одна сторона сражалась коллективно; другая боролась в перерывах между атаками на корпус и только поодиночке против сразу нескольких противников. Чужаки никогда не помогали друг другу и, кажется, даже не понимали, что так можно.
Экран дал более широкую панораму. Пауки вырыли в обшивке «Чарльза Мэнсона» около двух сотен ям, причем некоторые забрались на опасную глубину. Вокруг каждой теперь шла битва, над каждой парила колонна из обломков, к которым теперь прибавились расчлененные тела черных синтетиков. Вся картина напоминала больной индустриальный пейзаж, утыканный дымовыми трубами, где с неутомимой безучастностью, подобно огромным вшам, сражались друг с другом создания без лиц, голосов и личностей.
«Чарльзу Мэнсону» еще никогда не приходилось отражать атаку синтетиков противника, а «Вера» никогда не показывала и не использовала своих. Оба корабля в какой-то мере были осквернены, но вместе они создали вот это. «А мы хорошо работаем в команде», — мрачно подумал Фурд, наблюдая за панорамой, разворачивающейся на экране. Тахл выпускал и прятал когти, Кир машинально облизывала губы. Что чувствовал Смитсон, было непонятно, а Каанг закрыла лицо руками, но Фурд приказал ей прекратить.
Экран вновь рассыпался мозаикой отдельных сражений. Он увидел закономерность и посчитал ее стоящей внимания. По отдельности пауки «Чарльза Мэнсона» не могли сравниться с противниками. Их уничтожали, даже когда они группой атаковали одного чужака. Но программа нашла выход. Стоило им отсечь пришельцу любую, даже небольшую часть тела, как тот переставал функционировать и начинал делиться до полного исчезновения с такой готовностью, словно только того и хотел.
«Что тебя создало? — подумал Фурд, вглядываясь в „Веру“ через расстояние в тысячу шестьсот футов. — Что ты такое?» Она выглядела и вела себя как корабль, получала повреждения, имела внутреннюю структуру — та по-прежнему была видна в кратерах, озаренных не имевшим названия светом, пока корабли летели рядом сквозь темноту Пропасти. И обломки, излившиеся из пробоин, которые в каждом фрагменте заново проиграли взрывы от ракет, а потом сгорели, исчезли без остатка. И серебряный пейзаж. И самопоглощение, и превращение массы в энергию, распространявшееся по Ее изувеченному телу спиральными муаровыми узорами.
