Лоис Буджолд - Барраяр
С ухмылкой и некоторой рисовкой Эйрел отвел Корделию на предназначенный ей луч звезды - точно букет в вазу поставил, - а затем занял собственное место. Леди Форпатрил настояла, чтобы к этой свадьбе Корделия специально пошила новое платье - сине-белое, со шлейфом, украшенное алыми цветами, оно превосходно сочеталось с супер-официальным красно-синим мундиром Эйрела. Гордый и взволнованный отец Дру, тоже в красно-синем, стоял на своем луче. Для Корделии была странной сама мысль, что военная служба, в ее сознании ассоциирующаяся с тоталитарностью, косностью и принуждением, на Барраяре воплощала в себе самые передовые идеи равенства. Эйрел называл это "подарком цетагандийцев": их полувековой давности вторжение привело к продвижению по службе самых талантливых вне зависимости от их происхождения, и волны этих перемен до сих пор расходились кругами по барраярским общественным устоям.
Сержант Друшняков оказался не таким высоким и плечистым, как ожидала Корделия. То ли гены матери, то ли сытое детство привели к тому, что все дети сержанта превосходили его ростом. Трое братьев Дру, в чинах от капитана до капрала, получили увольнительную, чтобы присутствовать на свадьбе сестры, и стояли теперь в большом внешнем круге вместе с другими свидетелями, включая и взволнованную юную сестренку Ку. Матушка Ку, улыбавшаяся сквозь слезы, стояла на четвертом луче звезды, и оттенок ее синего платья столь удачно подходил к остальным нарядам, что Корделия заподозрила, не добралась ли Элис Форпатрил и до нее.
Первым в зал вошел Куделка, опираясь на трость в новых ножнах и на руку сержанта Ботари. Ботари был облачен в самый парадный вариант коричневой с серебром ливреи оруженосца и нашептывал жениху на ухо полезные, но не слишком приличные советы вроде "А если затошнит, лейтенант, пригни голову пониже". От одной этой мысли Ку позеленел, что совершенно не подходило к его красно-синему мундиру и вызвало бы эстетическое неодобрение Элис.
Все головы повернулись к дверям. О боже! Элис Форпатрил была совершенно права в выборе платье для Дру. Невеста вплыла в зал, ослепительно грациозная, как яхта под всеми парусами, статная, совершенная со всем: шелк цвета слоновой кости, золотые волосы, синие глаза, красные, синие и белые цветы в прическе. Она шагнула к Ку, и все увидели, как он высок. Элис Форпатрил в серебристо-сером отпустила невесту на краю внутреннего круга - тем же жестом, как богиня-охотница выпускает белого сокола. Сокол взмыл и опустился на протянутую руку Ку.
Ку и Дру произнесли свои обеты, не запутавшись и не растерявшись, и сумели даже скрыть обоюдное смущение, произнося вслух свои нелюбимые имена: Клемент и Людмила.
( - Братья звали меня Людой, - призналась та Корделии накануне. - И дразнились, рифмуя мое имя с блюдами, верблюдами и всяким таким противным.
- Ты для меня всегда будешь Дру, - пообещал Ку. )
Как главный свидетель, Эйрел движением ноги разорвал насыпанный на земле круг и вывел новобрачных. А потом начались музыка, танцы, угощение и выпивка.
Стол был невообразимым, музыка живой, а попойка… традиционной. Вино к столу прислал граф Петер. После первого полагающегося по обычаю бокала Корделия подошла к Ку и вполголоса сообщила ему кое-какие выводы бетанских ученых относительно негативного влияния этанола на половую функцию. Ку подумал и перешел на минеральную воду.
- Жестокая женщина, - шепнул ей на ухо Эйрел со смешком.
- Я забочусь о Дру, - шепнула она в ответ.
Корделию официально представили братьям Дру, смотревшим на нее с таким благоговейным уважением, что она стиснула зубы. Зато она порадовалась, когда кого-то из братьев - явно одного из тех, на дразнилки которых Дру жаловалась, - с ходу осадил отец. Разговор зашел о ручном оружии, брат Дру попытался было высказаться, перебив невесту, но папаша жестом приказал ему замолчать. - Цыц, Йос, - обрезал сына сержант Друшняков. - Ты пока что в бою в руках нейробластера не держал. - Дру удивленно моргнула, улыбнулась и глаза у нее заблестели.
Корделия улучила момент и пообщаться с Ботари. Теперь, когда Эйрел не жил с графом в одном доме, она видела сержанта слишком редко.
- Как поживает Елена, она уже дома? Мистрис Хисопи оправилась после всех ужасов?
- Они обе в порядке, миледи. - Ботари склонил голову и почти улыбнулся. - Я был у них пять дней назад, когда граф Петр ездил проведать конюшни. Елена, э-э, ползает. Только посади ее на пол и отвернись на минуту, а она уже уползла. - Он наморщил лоб. - Надеюсь, Карла Хисопи за ней внимательно глядит.
- Она провела Елену невредимой сквозь опасности гражданской войны, так что, подозреваю, и с ползаньем справится. Отважная женщина. Ей следовало бы дать медаль.
Ботари наморщил лоб. - Вряд ли медали для нее что-то значат.
- Хм, да. Надеюсь, она понимает, что может обратиться ко мне с любой просьбой, что ей ни потребуется. И в любое время.
- Да, миледи. Но пока у нас все в порядке. - В этом заявлении определенно прозвучала гордость. - Зимой в Форкосиган-Сюрло очень тихо. И чисто. Самое правильное и подходящее место для ребенка. - "Не то, что караван-сарай ", догадалась о несказанном Корделия. - Я хочу, чтобы у нее все было правильно и как положено. И отец тоже.
- А как вы сами, сержант?
- Новые лекарства лучше прежних. Мне больше не кажется, что голова набита ватой. И ночами я сплю. А остальное - не знаю, есть ли от них еще какая-то польза.
Польза явно была: сержант казался расслабленным и спокойным, почти без своей обычной зловещей напряженности. Но именно он первым из присутствующих внимательно поглядел в сторону столов и спросил: - А разве ему полагается здесь быть? Одетый в пижаму Грегор крался вдоль стола с угощением, пытаясь притаиться и утащить оттуда чего-нибудь вкусненького, пока его не изловили и не отправили обратно. Корделия добралась до него первой, пока он не успел оттоптать ногу какому-нибудь рассеянному гостю или быть взятым в плен силами безопасности в лице запыхавшейся горничной и перепуганного телохранителя (на сегодня они заменили Дру). За ними следом бежал бледный как полотно Саймон Иллиан. К счастью, инфаркта Иллиан заработать не успел - номинально Грегора потеряли всего лишь на шестьдесят секунд. Когда запыхавшиеся перепуганные взрослые столпились вокруг, Грегор зарылся в юбки Корделии.
Дру, заметившая, как Иллиан потянулся к комму, побледнел и куда-то устремился, по привычке среагировала: - Что случилось?
- Как он улизнул? - зарычал Иллиан на горничную и охранника, лепечущих нечто невнятное вроде «мы думали, что он уснул» и «мы с него глаз не сводили».
- Он не "улизнул", - едко вставила Корделия. - Он у себя дома. И должен иметь возможность как минимум по этому дому гулять, а иначе зачем вы держите вокруг дворца такую уйму бесполезной охраны?
- Друши, можно мне на твой праздник? - жалобно вопросил Грегор, отчаянно озираясь и, наконец, отыскав авторитет посильнее Иллиана.
Дру посмотрела на шефа СБ, вид у того был недовольный. Корделия, не колеблясь ни минуты, разрешила это замешательство сама: - Можешь, конечно.
Итак, под присмотром Корделии император потанцевал с новобрачной, съел три пирожных с кремом и, довольный, был унесен в постель. Ему и нужно-то было всего минут пятнадцать, бедолаге.
А вечер катился дальше, набирая обороты веселья. - Танцуете, миледи? - спросил Эйрел с надеждой.
Решится ли она? Как раз заиграли небыструю мелодию танца отражений - если она и ошибется, то не слишком. Она кивнула, Эйрел осушил бокал и повел ее на блестящий узорчатый паркет. Шаг, скольжение, взмах руки… Корделия вдруг сделала любопытное и неожиданное открытие: вести в этом танце мог любой партнер, и если танцующие были внимательны и ловки, со стороны разницы не было заметно. Она попробовала несколько приседаний и скольжений, и Эйрел их плавно повторил. Они вели в танце по очереди, перебрасывая инициативу, как мяч, и эта игра делалась все увлекательнее, пока вдруг одновременно не кончилась музыка и силы.
***С улиц Форбарр-Султаны сошел последний снег, когда капитан Вааген позвонил Корделии из Имперского госпиталя.
- Пора, миледи. Все, что я мог сделать ин витро, я сделал. Плаценте уже десять месяцев, и она стареет. Аппарат не может больше компенсировать эти изменения - Когда же?
- Завтра будет в самый раз.
Этой ночью она едва уснула. На следующее утро они все вместе поехали в госпиталь: Эйрел, Корделия и граф Петр, сопровождаемый Ботари. Корделия не была уверена, что желает видеть свекра, но пока старик не умрет, ей от него не избавиться. Может, еще один призыв к здравому смыслу, еще одна демонстрация фактов, еще одна попытка сделают свое дело. Их так и не разрешенное противостояние расстраивало Эйрела; так пусть вина за разжигание этой розни лежит только на графе. "Делай что хочешь, старик. Но без меня у тебя нет будущего. Мой сын поднесет факел к твоему поминальному костру". А вот снова увидеть Ботари Корделия была рада.
