Драгоценности Эптора. Сборник - Дилэни Сэмюэль Р.

— Я потерял детей, — сказал мой друг, словно преступник, наконец признавшийся в своих деяниях.

— Ты и я — мы вместе потеряли их.

В доках, неподалеку от пристани для судов на подводных крыльях, откуда подводная лодка отправлялась в подводные города, собралась толпа.

В толпе закричала женщина. Она стала толкаться, бросила кошелку с яйцами и луком. Несчастная рвала на себе волосы, рыдала. (Помните, как варили креветок? Там была женщина, которая вынимала их из кастрюли. Так вот, это была она.) Стоявшие рядом попытались успокоить ее.

Несколько человек отделились от толпы и побежали по улицам. Я поймал за плечо пробегавшего мимо мальчишку, развернул к себе лицом.

— Что там, черт возьми, происходит?

Несколько мгновений рот юноши открывался беззвучно, как у рыбы, вытащенной на берег.

— Извержение... — наконец вымолвил он. — Привезли тех, кто погиб в Разломе.

Я еще крепче сжал его плечо.

— Когда это случилось?

— Около двух часов назад. Ребята уже прошли четверть маршрута, когда кто-то из них совершил ошибку. Они разбудили подводный вулкан. Им всем здорово досталось.

Джуао бросился к пристани. Я отпустил парня и последовал за своим другом, стал пробираться сквозь толпу, среди ситца и чешуи.

Амфибии вынесли трупы из люка подводной лодки и уложили на огромный белый холст, расстеленный на причале. Они возвращали тела на родину, чтобы семьи похоронили несчастных по своим обычаям.

При извержении подводного вулкана море кипит, соприкасаясь с льющейся из жерла вулкана магмой...

Три тела оказались лишь немного обожжены. Глядя на раздутые лица (у одного было окровавлено ухо), я решил, что они умерли от взрывной волны. А нескольких мертвецов почти целиком облепило тусклым черным стеклом.

С трудом совладав с собой, я спросил:

— Тарк... Тарк тоже погиб?

Минут сорок расспрашивал я амфибий, грузивших тела, а потом отправился в здание администрации и там узнал, что одним из тех, кого из-за увечий вначале не смогли опознать, был Тарк.

В том же самом кафе на площади Джуао заказал мне стакан кислого молока. Долго-долго сидел он неподвижно, а потом подергал седые усы и положил руки на колени.

— Как все обернулось, а? — протянул я.

— Пора идти чинить сети. Завтра утром я отправляюсь ловить рыбу. — Тут Джуао сделал многозначительную паузу. — Ты составишь мне компанию, а Кэйл?

— Удивительно, что ты меня приглашаешь... Да ведь ты же отослал ребят!

Мой друг кивнул.

— Но я же не могу расстаться с морем! Всю свою жизнь я провел в этой деревне. Где же мне еще ловить рыбу, как не здесь?

Я допил кислое молоко.

— Обрыв на краю Разлома высокий... Вечером можно будет собрать много битой рыбы. Мелкая рыбешка уйдет ко дну, а большие рыбины всплывут.

Джуао кивнул.

— Знаю. Мы оправимся за ними на рассвете.

Мы встали.

— Пока, Джуао.

Я захромал назад, к берегу.

Эпилог

Туман укутал пляж сырым одеялом и не желал уползать часов до десяти. Я бродил по песку, тыкал в груды водорослей своей деревянной ногой. Потом поднялся на прибрежные скалы. Только тогда я увидел ее.

— Ариэль?

Девушка была внизу, стояла на коленях у воды, низко опустив голову. Ее рыжие волосы оказались сострижены так коротко, что полностью обнажились жаберные щели. Плечи то и дело вздрагивали от рыданий.

— Ариэль?

Я стал спускаться по сверкающим от влаги камням. Девушка даже не повернулась в мою сторону.

— Сколько ты просидела здесь? — спросил я ее.

Ариэль наконец-то подняла голову, но она лишь молча покачала ею в ответ на мой вопрос. Глаза ее покраснели от слез. Лицо ничего не выражало.

Шестнадцать? Кто был тот психолог, который сотню лет назад провозгласил, что юноши и девушки не взрослеют без серьезных жизненных невзгод?

— Не хочешь подняться ко мне в дом? — спросил я у Ариэль.

Она быстро покачала головой, но потом замерла. А я продолжал:

— Думаю, они отослали тело Тарка назад, в Манилу.

— У него не было семьи, — ответила она. — Его должны были похоронить здесь, в море.

— Я не знал...

Осколки грубого вулканического стекла лежали по всему пляжу. Они были различной формы и все матовые...

— Ты... ты сильно любила Тарка? Мне казалось, вы созданы друг для друга.

— Да. Он был ужасно милым... — Потом Ариэль поняла, что я имел в виду, и вздрогнула всем телом. — Нет, — поправилась она. — Нет. Мне больше нравился Джонни... помнишь, мальчик из Калифорнии? Он был среди охотников в прошлую ночь. Мы с ним оба из Лос-Анджелеса, но встретились только здесь. А теперь... его тело тоже отослали родным.

Девушка закрыла глаза.

— Извини.

Вот так! Я оказался черствым калекой, надругавшимся над чувствами девушки. Если бы вы оказались на моем месте и, как я, взглянули бы на себя в зеркало, вам бы тоже не понравилось то, что вы увидели.

— Извини, Ариэль.

Она открыла глаза.

— Давай поднимемся ко мне. Ты поешь авокадо. У меня они есть, а в супермаркете нет. Только на базаре. Они лучше калифорнийских.

Ариэль огляделась с отрешенным видом.

— Никто из амфибий не ходит туда. Обидно, потому что скоро рынок закроют, и тогда авокадо подорожают... Растительное масло и виноград — все, что стоит там покупать, кроме авокадо. — Я снова повернулся к скалам. — А может, чашечку чая?

— Ладно. — Ариэль попыталась изобразить улыбку. Я знал, как плохо сейчас бедному ребенку. — Спасибо... Но я все равно ненадолго.

Мы стали подниматься на скалы, к моему дому. Когда мы добрались до заднего дворика, Ариэль остановилась и обернулась:

— Кэйл?

— Да?.. Что?

— Видишь вон то облако над водой? Единственное на небе. Оно как раз над тем местом, где было извержение?

Я искоса взглянул на облако.

— Думаю, да.... Заходи...

ХОМО АСТРУМ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ИЛИ РАСТЕШЬ, ИЛИ УМИРАЕШЬ

Глава первая

Представьте себе два огромных стекла, а между ними земля, пронизанная множеством ходов. А если добавить несколько длинных полос пластика, получится настоящий террариум...

Когда я был ребенком, я держал в таком террариуме колонию муравьев...

Но совсем недавно кто-то из малышей нашей полисемьи (самому старшему из них лет шесть, а самому младшему — четыре) построил террариум из шестифутовых пластиковых панелей, установив их в желобках каркаса из алюминиевых прутьев. Внутрь он насыпал песок.

В одном углу террариума творец крошечного мира устроил грязную лужу — сквозь прозрачный пластик было видно, что происходит под водой. Через пару дней дождевые черви прорыли в красноватой земле многочисленные туннели, которые просматривались вглубь на несколько дюймов. В горячем воздухе внутри пластиковой коробки по утрам поднимались туманы, а иногда шли дожди. Маленькие круглые листочки на лакмусовых лозах стеклянных растений меняли цвет от синего до пурпурного, точно облака, скользящие по небу. Изменения происходили в соответствии с легко меняющейся кислотностью почвы...

Дети выбегали еще до зари, плюхались голыми животиками на холодный песок и, подперев подбородки ручонками, в полутьме наблюдали, как красное мельничное колесо Сигмы встает над кроваво-красным морем. В это время суток песок казался темно-красным, а цветы растений-кристаллов искрились словно рубины в тусклом свете далекого солнца. Чуть поодаль от берега о чем-то своем шептали джунгли... Дети хихикали, толкались локтями, но старались держаться вместе.

Потом Сигма-прим — вторая половина двойной звезды — вспыхивала над водой пылающим термитом, и алые облака белели до цвета коралла, потом персика и, наконец, превращались в морскую пену. Дети начинали играть, устраивали кучу-малу, и солнечные лучи искрились в их волосах.... даже у маленького Энтони, моего старшего сына, чьи волосы черны и вьются, словно бурлящая нефть (точно так, как у его матери)...