Элизабет Мун - Смена командования
— Здесь другие правила, — ответила Хэйзел. Прима и раньше это слышала, но верила с трудом.
Она считала энсина Серрано своим защитником, причем эту защиту гарантировала его бабушка, значит, только он имел право решать, где им жить и как.
— Возможно, он сам обрадуется, если вы и другие женщины найдете место, где сможете жить счастливо.
— Я не знаю, с чего начать, — ответила Прима. — Не знаю, как это делается.
— Вы могли бы посоветоваться с профессором Мейерсон.
— С Уолтруд? — Об этом она даже не подумала. Она знала, что Мейерсон считается специалистом по истории Техаса, хотя, с точки зрения Примы, ее версия этой истории была несколько странной. Но что может знать профессор о других мирах?
— Она ведь профессор, значит, должна уметь находить нужную информацию.
— Ты можешь мне в этом помочь? — спросила Прима. С Хэйзел она чувствовала себя легко, даже когда девушка была одета в мужские брюки. С Уолтруд, даже если та будет в платье, так легко поговорить не удастся. Уолтруд смотрела на них, словно они были овощами на кухонном столе, которые нужно повкуснее приготовить.
— Если она вернется вовремя… Прима, я пришла, чтобы сказать вам, что сегодня уезжаю. Мне и сейчас уже нужно быть на корабле, таможенные проверки теперь проходят дольше. Я уезжаю к своим родственникам.
— Мне будет не хватать тебя, Хэйзел, — сказала Прима, чувствуя, как к глазам подступают горячие слезы.
— Вы были добры ко мне, — ответила Хэйзел и подошла, чтобы обнять Приму.
Прима почувствовала, что у девушки выросли груди… Хэйзел уже может рожать, но она не будет рожать. Она сделает с собой одну из этих жутких вещей, чтобы не иметь детей. А может быть, уже сделала. И, значит, стала мерзостью божьей.
Но Хэйзел хорошая девушка: честная, добрая, мягкая. Она так беспокоилась о двух маленьких девочках, она вообще любила детей. Если бы она была дочерью Примы, та бы гордилась ею. Но теперь Хэйзел уезжает в какую-то школу. Как сложится ее судьба? Как может такая юная девушка знать, чего она хочет и что должна делать?
— Да благословит тебя Господь, — сказала Прима. Она осмелилась благословить язычницу. Она хотела попросить Хэйзел не прибегать к помощи мерзостных медицинских хитростей, но знала, что это бесполезно. Девушка — продукт этой цивилизации, продукт ее технологий, все ее родственники живут так, и сама она будет так жить. Поэтому Прима просто молча помолилась за Хэйзел.
Главный штаб седьмого сектора
— Теперь мы знаем, что произошло, адмирал. — Старший офицер медицинской службы нажал на кнопки клавиатуры, и изображение на экране сфокусировалось. — Нам переслали эти данные с помощью анзибля из канцелярии генерала медицинской службы. Специалисты наконец-то во всем разобрались. Слева на экране изображен процесс нормального омоложения. Метаболиты омолаживающих препаратов сами включаются в реакцию уничтожения специфических продуктов распада.
— Проще говоря? — переспросила Вида Серрано. На самом деле она не нуждалась в объяснениях, ей уже все под большим секретом разъяснила Марта Катерина Саенц. Но нужно же было сделать так, чтобы поняли все остальные.
— Омолаживающие препараты в организме распадаются на другие химические соединения, а эти соединения — метаболиты — в свою очередь, связывают химические вещества, характерные для процесса старения, и выводят их из организма.
— Прекрасно.
— При нормальном процессе в качестве матрицы для копирования и воспроизводства остаются только здоровые, молодые ткани. Это воспроизводство и есть вторая стадия омоложения.
— Значит, на первом этапе выбрасывается весь старый материал, а на втором строится новый?
— Именно так, адмирал. Но справа на экране, как вы видите, не произошло удаление тканей, которые окрашены в зеленый цвет. Слева на экране нет никаких тканей, окрашенных в зеленый цвет, а справа…
— Да, справа есть. И, насколько я понимаю, это означает, что в матрице к началу процесса воспроизводства остаются некоторые старые ткани.
— Точно. И эти ткани начинают воспроизводить себе подобные, уже подвергшиеся процессу старения. Через несколько лет «это зависит от того, в каком состоянии находились первичные ткани, а также от конкретного препарата», так вот, через несколько лет процесс старения переходит на ткани мозга, симптомы при этом такие же, как при старческом слабоумии.
— И что с этим можно делать?
— К сожалению, мы не знаем. Казалось бы, если в организме не произошло заметных функциональных сдвигов, повторное омоложение с использованием высококачественных препаратов должно дать прекрасный результат. Но когда мы испробовали этот подход на одном из пациентов, результат оказался… малоутешительным. Тело стало молодым, но функции мозга процесс омоложения не затронул совсем. Мы наблюдаем за этим пациентом уже несколько месяцев. Старение приостановилось, но никаких изменений в лучшую сторону не наблюдается.
— Возможны ли другие способы лечения? Наверняка вы сталкивались с чем-либо подобным и раньше.
— Не совсем. Адмирал, я знаю, люди не любят, когда им это говорят, но, поверьте, в медицине чудес не бывает.
Марта говорила ей то же самое, но она все же надеялась услышать что-нибудь более оптимистичное.
— На какой стадии вы можете распознать, этот процесс?
— В течение года после проведения недоброкачественного омоложения, за это время можно многое успеть сделать. Но на анализы требуется несколько недель, возможно, в будущем нам удастся сократить сроки, а пока… К тому же у нас много потенциальных пациентов.
«Что же делать со всеми теми людьми, которым были введены недоброкачественные препараты? — Вида содрогнулась при одной мысли об этом. — Омолодить тела слабоумных стариков? Кто будет о них заботиться? И как долго? Или… дать им умереть? Ну и вопросы». Хорошо, что решение по ним принимать придется не ей, а фельдмаршалу и начальнику медицинского управления.
Зенебра, за два дня до начала Больших скачек
Педар решил отобедать в ресторане «Ричмонде», самом популярном в этом сезоне. Сесилии удалось увести разговор в сторону от скачек, хотя Педар и пытался вытянуть из нее информацию о конкурентах.
— Я так не могу, — настояла на своем Сесилия. — Они не только мои соперники, но и друзья. Неприлично перемывать им кости. — Она коснулась панели управления на столе, и на экране высветилась шахматная доска. — Давай сыграем.
— Не будь наивной, Сесилия, — сказал Педар. Кажется, он прошел еще одно омоложение. Трудно сказать. Одевался он все равно старомодно. — В реальной жизни не до приличий. В спорте, возможно; по-другому… — Он коснулся черного и белого ферзей и изобразил, что они кланяются друг другу. — Ты прекрасно знаешь, что самое главное — побеждать. — И он ударил одну фигурку о другую.
— Если нарушаешь правила, — Сесилия пыталась сдерживаться, — тебя дисквалифицируют.
Педар склонил голову набок:
— Значит, можно сказать, что Банни нарушил правила?
Она не верила своим ушам.
— Ты…
— Сесилия, правила реальной жизни иные, чем в спорте… ты ведь знаешь это, — он говорил таким тоном, каким умудренный опытом взрослый поучает невежественного подростка. — Люди типа Банни сами устанавливают правила… пока на их место не приходит кто-нибудь другой. — Он толкнул белого короля, тот проскочил по полю, свалил несколько фигур и остановился у самого края. — Все правила тоже существуют по правилам… и именно они удерживают человека на его месте… или не удерживают. — Он снова дотронулся до короля, тот покачнулся на краю доски и упал.
Сесилия напряглась, словно увидела неожиданное препятствие. Выражение лица Педара тоже изменилось. Она досадовала, что не смогла «сохранить лицо», но собеседник продолжал натянуто улыбаться в ожидании ответа. Нужно было срочно что-то сказать.
— Понятно.
Сесилия пыталась тянуть время. Она не понимала, какие правила нарушил Банни, чтобы сидящий напротив человек и его приспешники решились на столь активные действия. Не понимала, почему тот вообще столь открыто намекнул ей на степень своего участия в происшедшем. Одно было ясно: неслучайна смерть Банни, неслучаен этот обед, неслучайно все, что говорит или делает Педар. Ведь он давно пытался поговорить с ней о политических взглядах партии омоложенных, просто раньше она не обращала на его слова должного внимания.
— Интересно, — сказала она наконец после дол-гой паузы, — какое отношение имеет Богопослушная Милиция Нового Техаса к партии омоложенных?
Педар слегка улыбнулся, и она поняла, что выбрала правильную и безопасную линию поведения.
— Людям нужны козлы отпущения, — ответил он. — Некоторые возможности заведомо закрыты для многих, значит, нужно открыть им какие-то альтернативы. Иначе возникнут беспорядки.
