Альберт Валентинов - Заколдованная планета
Спать ее положили во второй комнате, и Мимико взяла с подруги страшную клятву не забывать запирать дверь на ключ. Это было выделено жирным шрифтом в правилах внутреннего распорядка. Хотя приступы бешенства у такриотов случались редко, осторожность была необходима.
Как все аборигены, девочка уснула мгновенно, сжимая худенькими ручками мягкую ладонь Мимико. Заботливо укрыв ее одеялом, девушки опять пошли в клуб. Сейчас здесь было многолюднее. Некоторые цивилизаторы вернулись из племен и шумно веселились. Хотя бывать на Базе полагалось раз в неделю, не всем хватало одного дня отдыха, и начальник отряда закрывал глаза на это нарушение дисциплины.
Около бильярда металась ярко-рыжая борода.
– Шкипер, как всегда, на боевом посту! – рассмеялась Мимико.
Кучка болельщиков окружила бильярд. Оттуда доносились звонкие удары и веселые возгласы. Девушки тоже подошли.
Шкипер сражался со своим подопечным и… проигрывал. Две неодинаковые кучки забитых шаров на полочке свидетельствовали явно не в его пользу. Он горячился, нервничал, суетился… Такриот, напротив, вгонял шары в лузы самым хладнокровным образом.
– Восемь! – объявил рефери.
Болельщики зааплодировали. Шкипер отшвырнул кий, подлез под бильярд и закукарекал оттуда противным голосом. Победитель самодовольно принимал поздравления. Был он ниже Буслаева и не так широк в плечах, зато тоже отпустил бороденку и вообще со школьным старанием копировал все повадки своего патрона. Это была такая забавная карикатура на Буслаева, что Ирина, не удержавшись, прыснула.
– Все-таки мужчины воспитывают своих подопечных гораздо рациональнее,
– вздохнула Мимико, когда они отошли от бильярда. – Мы сюсюкаем над своими девчонками, трясемся за них, жалеем, потакаем их капризам, и они, пользуясь этим, делаются лживыми несносными тряпичницами, только и мечтающими, как бы утащить на кухне сладости. Правда, это тоже признак цивилизации, да и проходит этот период относительно быстро, но сколько они доставляют неприятностей! А у ребят совсем другое, суровое воспитание. Их подопечные очень скоро начинают чувствовать себя хозяевами планеты и становятся настоящими помощниками.
– Глядя на некоторых, в это трудно поверить, – возразила Ирина. – Вон у Георга…
Мимико жестом остановила ее:
– Это совсем другое дело. У него новый. Старого пришлось… – Она вскинула руку, будто прицеливаясь.
– За что?
– То же самое – психоз. Только случилось это в мобиле, а за пультом был такриот… Вот чем тебе заниматься надо – психозом, а не какими-то… Ну, не обижайся, шучу, шучу!.. Припадок всегда начинается внезапно. Георг никак не мог добраться до пульта, потому что такриот крушил все в кабине и машину валило с борта на борт. Так они и врезались… У Георга оказались сломанными обе руки, нога и четыре ребра. А когда он очнулся, такриот, совершенно потерявший разум, навалился на него и вцепился зубами в горло. И он заставил себя сломанной рукой достать пистолет…
Ирина содрогнулась, осознав, в каких условиях приходится работать цивилизаторам.
– Кстати, почему Георга нет сегодня? – спросила она, оглядываясь.
– А он никогда не прилетает, когда не положено. Такой уж человек, хотя кое-кто, – Мимико лукаво улыбнулась, – был бы очень не прочь видеть его почаще.
Ирина невольно покраснела, хотя намек никак не мог относиться к ней.
Девушки уютно устроились на диване и приготовились от души поболтать, но им помешал профессор Сергеев.
– Каковы первые впечатления? – спросил он, садясь рядом с Мимико.
Ирина развела руками:
– Голова идет кругом, Валерий Константинович. А тут еще подсунули общественное поручение… в живом виде.
Мимико хихикнула.
– Ничего не поделаешь, таково правило, – без тени улыбки сказал начальник отряда. – Индивидуальная опека имеет глубокий смысл: не только мы даем такриотам, но и они нам. Впрочем, это вы поймете позже.
Он вынул трубку, с удовольствием закурил. Девушки тоже взяли по сигарете.
– Меня весь вечер преследует чувство, будто я совершила что-то нехорошее, – сказала Ирина краснея. – И только сейчас я поняла, что это из-за такриотов. Вчера они показались мне чуть ли не обезьянами, особенно когда Кик протянул свои лапы. Представляете: эдакий волосатый дядя строит тебе рожи! Кого угодно собьет с толку. А сейчас смотрю на других – ведь симпатичные ребята. Особенно вон тот товарищ с интересной бледностью на лице, который тычет пальцем в рояль. Чем он отличается от нас? За пять шагов ошибешься. И мне просто стыдно: будто я вчера предала их…
– Вы бросаетесь из одной крайности в другую, – улыбнулся Сергеев. – Впрочем, все мы прошли через это. Парадоксальная вещь: слишком высокий интеллект искажает перспективу. Как перевернутый бинокль – все отдаляет, отбрасывает, так сказать, вниз. А сейчас вы посмотрели в бинокль с другой стороны и приблизили такриотов к себе вплотную. И в том и в другом случае проявляется своеобразный снобизм. К счастью, это быстро проходит. А истина, как водится, лежит где-то посредине. Присмотритесь внимательней, и поймете, что такриоты – это, конечно, люди, как вы и я, только на самой заре организованного общества. В некотором отношении их можно сравнить с детьми, которые по-своему, по-детски упрощают и преломляют все происходящее вокруг. И так же, как с детьми надо уметь разговаривать, никоим образом не показывая, что ты нисходишь до них, иначе они не раскроют вам свою душу, так и с аборигенами надо выбрать правильную линию поведения.
Он выпустил густой клуб дыма, и во взгляде его, обращенном на Ирину, мелькнула ирония.
– Ведь вы наверняка не представляете, какую обузу взвалили на свои плечи. Дело в том, что для подопечной выверховное божество. Я говорю «верховное» потому, что вы умеете делать такие вещи, обладаете таким могуществом, о котором и мечтать не смеют бедные здешние боги. Ну что они такое перед вами: они же могут всего лишь метать громы и молнии и подводить зверя под копье охотника. И эта девочка, которую из первобытной пещеры кинули в непонятный мир всемогущих, будет преклоняться перед вами, станет вашей рабой. Рабой фанатичной, преданной и абсолютно бездумной. И, допустив это, вы навсегда исковеркаете ее душу и принесете вред нашему общему делу. А если вы заставите ее преодолеть суеверие, сумеете разбудить ее ум, почувствовать себя в чем-то равной вам, то есть почувствовать себя человеком, – тогда у нас станет одним помощником больше. Но знали бы вы, какая это тяжелая задача!
Ирина встрепенулась, осознав то, что подспудно мучило ее со вчерашнего дня.
– Меня поражает явное несоответствие облика такриотов их умственному развитию, – сказала она. – Первобытные люди должны быть коренастыми, непропорционально сложенными, с длинными руками, огромными надбровными дугами и недоразвитым подбородком. По крайней мере так было на Земле. А здешние аборигены… Вот моя Буба. Какая у нее фигурка! Любая земная модница поменялась бы. Или у Шкипера… у товарища Буслаева. Его подопечный просто красавец мужчина, особенно если расстанется с бородой. Я уж не говорю про Кика, это вообще феномен. Почему же время, так отшлифовавшее внешний облик, едва задело мыслительный аппарат? Будто такриотов действительно заколдовали.
Сергеев задумчиво попыхивал трубкой, морщась от кукареканья Буслаева, вторично пребывавшего под бильярдом.
– Очень меткое наблюдение, – наконец сказал он. – Чувствуется глаз специалиста. А какая-нибудь теория у вас уже есть на этот счет?
Ирина почувствовала в вопросе подвох, но не поняла его и потому ответила совершенно серьезно:
– Нет, что вы! Я же только что прилетела.
– Когда появится, обязательно поделитесь. Это будет двести сорок восьмая теория. Кстати, – он лукаво прищурился, – сейчас нас на планете ровно двести сорок восемь землян. Ну, а если без шуток, то это самая проклятая загадка Такрии. Я уверен, что она как-то связана с таинственными психозами такриотов. Понять бы только, какие причины вызывают эти психозы. Кстати, такриоты старше землян и по законам естественного развития должны были бы стоять на более высоком уровне… Так что если пиявки оставят вам немного свободного времени, подумайте над этим.
Докурив, он спрятал трубку в карман и ушел, а Мимико облегченно вздохнула;
– Я так боялась, что он спросит, где моя Риса.
– А где она, в самом деле? Утром я ее видела.
– Оставила в племени, хотя это не рекомендуется. У нее ведь есть мать. Вообще у такриотов родственные чувства весьма слабы. Это присуще древнему обществу. Матери, например, не признают своих детей, когда те достигают определенного возраста. Так и мать Рисы. У нее свои заботы, и дочь ей не нужна. И живи Риса в племени, для нее это было бы в порядке вещей. Но под влиянием нашего уклада в ее психике произошел перелом, тот самый, о котором говорил шеф. Она тоскует по матери, по общению с родным человеком, хотя и старается не показывать этого: боится, что такриоты не поймут. А ей так хочется передать дальше все, что получила от нас! Риса взрослеет. Понимает, что, как ни хорошо с нами, она дочь племени и ее место там. Но племенные законы для нее уже тесны… Впрочем, у тебя еще все впереди, сама убедишься. Расскажи лучше еще что-нибудь про Землю…
