Александр Зорич - Пилот особого назначения
Однако почти все ударные флуггеры «Синдикат» потерял в двух ноябрьских мясорубках: сперва в бесплодной попытке отразить удар конкордианской эскадры по базе «Последний Ковчег», затем — на Шварцвальде, в бою с «Алыми Тиграми».
Так что драться с новейшим кораблем южноамериканского флота «Левиафану» было по сути нечем.
В свою очередь, капитан фрегата сеньор Мачетанс не отдавал приказ об уничтожении пиратского рейдера, поскольку его убедительно просили «поспособствовать в захвате». Пираты сдаваться не собирались, вели огонь, а десантно-штурмовых флуггеров для абордажа на фрегате, естественно, не было.
И тут на сцене появился «Дзуйхо». Престарелый самурай выхватил саблю и ринулся в бой.
«Сабля» — это мы, москитные силы, чтобы вы понимали метафору.
Бладу пришлось дать команду на подъем флуггеров, сбежать шансов не было. Но и теперь пиратов ждал быстрый и бесславный конец: красота жеста хороша на сцене, а никак не в космосе.
Их было двадцать два. Двадцать два «Черных Грома», устаревших, без нормального техобслуживания — все что осталось от мощи «Синдиката TRIX». Против полусотни «Горынычей» под управлением кадровых пилотов. А с фланга выходил на позицию «Камарад Лепанто» — специализированный фрегат ПКО, за пультами которого, я думаю, подвывали от нетерпения наши аргентинские друзья, у которых давно свербило перестрелять влёт всю эту мразь.
— Говорит капитан второго ранга Кайманов! — раздалось в рации, когда весь наш атакующий ордер выстроился в космосе. — Приказываю…
Пока кап-два рисовал стратегию, толково и кратко, я вглядывался в окрестности.
Что-то мне не нравилось…
Голос «Папы Лёвы», как ласково за глаза называли своего командира члены экипажа — порядок. Проклятая звездная семейка Шао светит ровно (а с этим, как недавно выяснилось, бывают накладки). Анахорет — мелкий на расстоянии шарик цвета тухлого апельсина — вот он, двигается по орбите планеты Цилинь, бардового футбольного мяча.
Задница в ложементе и рука на стике ощущают мощь любимого змея РОК-14-тер, тушка в надежных оковах скафандра «Гранит» — порядок.
Тактическая панорама показывает, как на четыре стороны расходятся эскадрильи истребителей — сорок шесть машин! Да не кадеты-желторотики! Кадровые офицеры во главе с матерыми пилотами-инструкторами, которые имеют налет такой, что любой ас от зависти удавится! На правом фланге обманчиво медленно ползет отметка «Камарада Лепанто» — его самого не видно даже в оптику, но он здесь со всеми своими ракетами, лазерными зенитками и самое главное — чудовищно зоркой универсальной станцией обнаружения (радаром в просторечии).
А вот враг.
Двадцать две отметки — истребители. Блад не успел увести с базы «Последний Ковчег», гибнущей под ударами клонов, ни одного ударного флуггера, на что рассчитывает — не ясно. Чуть поодаль, ближе к Анахорету — сам флагман-без-флота — «Левиафан».
— …Далее, — вещает «папа Лёва», — штурмовикам в драку не лезть, пока «Горынычи» не расчистят кубатуру боя. Основная масса машин у врага — устаревшие «Черные Громы». Один флуггер опознать не можем, но сюрпризов не ожидается. И тем не менее…
Вот оно!
И тем не менее, сюрпризы будут!
Гарантированно!
Ох, ё-маё!
Как же повезло, что ваш покорный слуга подвернулся! А то стольких ребят могли недосчитаться! А чего Аргентина молчит?! Они ведь тоже в курсе!
— Вызывает «Комета»! Вызывает «Комета»! — Надрываюсь я на общем канале. — Сообщение первостепенной важности, воздух! Требую включения в закрытую командную сеть! Вызывает «Комета»! У меня воздух!
— Здесь Кайманов! — мигает зеленым индикатор командного канала. — Не блажи, Комета, что у тебя?
— Товарищ кап-два! Неопознанный флуггер — это «Дюрандаль»!
— Какой еще«…даль»!? Что вы несете, «Комета»?!
— Это секретный истребитель, который угнали с базы «Тьерра Фуэга». Он прикрыт силовым щитом! Против него все энергетическое оружие бесполезно! Предупредите наших, чтобы работали по нему только ракетами или твердотельными пушками… ох ты черт…
И только тут до меня доходит, что вся наша армада пошла в вылет без боеприпасов к пушкам «Ирис» — зачем они нужны? Ракет «борт-борт» совсем не густо — каждому истребителю подвешены по две противокорабельные «Мурены». А у «Дюрандаля», как я помнил, феноменально мощный блок информационной борьбы — почти такой же, как на тяжелом «Хагене», который отлично сводит с ума легкие противофлуггерные средства…
— Так! Отставить «черта»! — Кайманов не стал выспрашивать ненужные подробности — он командовал, ярко и рельефно являя всё то, чем отличается боевой офицер от цивильного хлюпика. — Приказываю штурмовикам выдвинуться в атакующий ордер вместе с истребителями! Внимание, истребители! Неопознанный флуггер атаковать только ракетами! Внимание, штурмовики! Разрешаю применять по неопознанному истребителю твердотельные пушки. И запомните: никаких лазеров!
Конечно, это был «Дюрандаль» и, конечно, внутри сидел Тойво Тосанен — мой старый заклятый друг, чтоб его…
Как бы я ни «любил» Тойво, но надо признать: он был хорош! Мы разорвали «Черные Громы» за десять минут, причем потеть пришлось только первые три — пока до пиратов не долетела волна ракет MENADA с «Камарада Лепанто».
Потом мы только ловили и добивали в составе одной эскадрильи — остальные пошли к «Левиафану» избавляться от «Мурен». Цель: средства ПКО и маршевые двигатели.
Итог атаки: один сбитый «Горыныч» (пилот катапультировался), один поврежденный штурмовик «Белый Ворон» (в строю). От «Синдиката» остались четыре машины.
Вся наша шестерка во главе с Ревенко — единственным каплеем в славной компании — имела приказ работать по «Левиафану», чем мы и занимались в относительной безопасности.
Поймал корабль в визир, обозначил спонсон зенитных орудий, вывалил ракету; обозначил радар ПКО — и еще ракету.
Поэтому я не видел как погиб «Дюрандаль» прототип 5-бис. Говорили, что он напоролся на очередь 57-мм снарядов с борта «Белого Ворона» и машину разнесло на запчасти.
Охотно верю.
Можно, конечно, было затребовать записи парсеров, которые в обязательном порядке сводились в большой корабельный «прокрутчик»… Да и до сих пор не поздно — уничтожение всяких секретных прототипов случается не каждый день и оседает в архивах навечно.
Но я не стал тогда, не стану и сейчас.
Есть в этом какой-то… некро-вуайеризм. Погиб человек (хоть и говном был непередаваемым), не вижу в этом ничегошеньки любопытного. Если бы выпало мне — убил бы гада, не колеблясь. Но вот так, из чистого любопытства подглядывать… Увольте.
Пока добивали четверку пиратов, мы со штурмовиками успели выпотрошить «Левиафан». Это же не линкор, как справедливо заметил Гурам Зугдиди. Корабль потерял ход окончательно, прижухли и зенитки.
Вперед ушли «Кирасиры» с осназом. Теперь можно было курить! Не было на борту пиратского рейдера Салмана дель Пино, который умел доставить хлопот любому, будь ты хоть сто раз осназ. Здоровяк по моей милости был теперь Бог знает где. Буквально: где угодно.
Всё прошло четко. Не успели с «Кирасиров» доложиться о начале штурма, как в мировом эфире разлился спокойный голос лейтенанта Степашина.
— Корабль, если кому интересно, взят под полный контроль абордажной команды. Потери: два легких трехсотых, один тяжелый трехсотый. Неприятель… не знаю точно, постреляли на твердую пятерку… Думаю, трупов за полсотни. Имеются тридцать девять пленных — этих половина раненые. Короче, приезжайте сами и присылайте медицину. Назрело. С вами было Радио Особого Назначения, до новых встреч, лейтенант Степашин.
— Здесь Иванов, — в голосе уполномоченного ГАБ можно было расслышать нотки удовлетворения; при хорошей фантазии, конечно. — Благодарю за службу, лейтенант. Сейчас будем. Кто из пиратов уцелел?
— Так поди разбери. Все в кровищи и молчат… партизаны Черного Неба… м-м-мать…
— Разберемся. — Иванов на глазах — а точнее, так сказать, «на ушах» — скисал до своего обычного печального состояния. — Да, и не вздумайте предоставить отчет в выражениях… вашего выступления в эфире. Жду подробный рапорт. Я знаю, вы их любите.
— Тьфу, пропасть… прошу прощения! Так точно, слушаюсь, есть рапорт!
— Ждите. Истребителям приказываю осуществлять барраж зоны пиратского рейдера, пока техники не подготовят «Левиафан» к буксировке. «Комета» и «Че Гевара», следуйте к «Левиафану» немедленно, вы мне будете нужны.
«Че Гевара» — это позывной Комачо Сантуша. На его вертикальном стабилизаторе красуется трафаретная голова в берете, древняя, как сама революция в Латинской Америке.
Зачем мы понадобились Иванову догадаться нетрудно: трупы опознавать. А также общаться с выжившими.
