Андрэ Нортон - Полет на Йиктор. Отважиться пойти на охоту
Тело Майлин умирало, но она вошла в тело другой, надолго запечатанной в покоях, чтобы тысячелетиями дожидаться пробуждения. Затем она сражалась с остатками той злой воли, которая все еще сидела в теле, изгоняя это нечто, что потребовало тяжелой и жестокой борьбы. Она поинтересовалась у Зорора, существует ли упоминание о той правительнице в записях Закатана, на что получила ответ, что с той поры сменилось множество народов, расселявшихся по космосу, и прошло столько лет, что нельзя даже подсчитать.
— Послушайте, — сказал Зорор однажды, когда они собрались вместе; Ворланд повернулся в кресле второго пилота и обратился лицом к остальным троим. — Для нас важно собрать побольше сведений о различных прошлых событиях. Это похоже на попытку собрать вместе картинку из трисуанского стекла, разбитую вдребезги. Нужно набрать как можно больше деталей головоломки — таких как находка брошенного корабля, сохранившегося в космосе, или руины в Уаванской Пустыне на Таве, сохранившие, как можно предположить, свою первоначальную форму. А также распространение старинных легенд и историй, рассказываемых далекими путешественниками. Например рассказ о Нумероде…
— Открытие капитана Фамбла! — вскричал Борланд.
— Совершенно верно. Скорее всего, Фамбл был одним из моего народа — так прилежно он искал то, о чем было известно всего несколько фраз, высказанных умирающим космонавтом, доставленным спасительной шлюпкой. Богатство его находки на Скаре почти соответствовало тому, что ваш корабль обнаружил на Сехмете. Вот только о народе, создающим такие предметы искусства, такие прекрасные вещи, мы больше ничего не знаем. Но по сокровищам можно сделать вывод, что такой народ действительно существовал, а также узнать кое–что о нем самом и его представителях. Сохранилось множество узоров из цветов, изображения необычных птиц и каких–то других существ, бегающих на шести ногах. Эти картинки были расцвечены драгоценными камнями, благодаря чему смогли сохраниться. Однако по этим изображениям невозможно догадаться, как выглядели их создатели. Нет даже намека на это. А Скар, насколько вам известно, был сожжен, и половина его поверхности — до сих пор застывшее лавовое поле, настолько пропитанное радиацией, что никакие тщательные поиски невозможны, даже для того, кто хорошо экипирован; тогда как остальная часть планеты покрыта густой растительностью, совершенно непроходимыми джунглями. Из того, что видели и нашли, мы сделали вывод, что обитатели спешно покинули свои жилища и спрятались в пещерах, причем в такой спешке, что побросали все свое имущество. Однако они не спаслись…
— А еще череп с Орсуиса, — сказала Майлин. — И даже ваш народ, высочайший, не видел такого прежде.
— Да, многие из нас в молодости делали попытки раскусить этот крепкий орешек. — Зорор кивнул. — Этот череп, судя по его виду, принадлежал древнему космонавту, происходящему со Старой Терры — однако он сработан из цельного куска крис–кристалла, а специалисты утверждают, что сегодня невозможно изготовить такое никакими известными методами. И все–таки он существует, и совершенно ясно, что он был своего рода средством связи. Нам предстоит разобраться еще со многими головоломками.
Фарри кивнул и потер ожог на запястье. Находясь в штаб–квартире закатанина, он имел дело со многими необычными вещами. Его до глубины души потрясли легенды Зорора о крылатом народе, Маленьких Людях, которые, предположительно, были известны терранам, не только на их планете, но и среди звезд.
Полет был как минимум утомителен — особенно когда корабль шел в соответствии с программой на пленке к цели их назначения. Тем не менее закатанин не давал им скучать, чтобы они к концу полета не впали в уныние. В течение многих часов Фарри вместе с остальными выслушивали от Зорора бесчисленные истории о находках и таинственных планетах, погибших от какой–нибудь войны или катастрофы, о мирах, где все еще сражались древним оружием и на всякого, кто совершал посадку, нападали. Сначала Фарри испытывал жгучий интерес к этим рассказам. В мире его детства, зловонном Приграничье, не было ничего, что возбуждало бы воображение или развивало бы его разум — и эти рассказы действовали опьяняюще.
Но когда Фарри возвращался в свой отсек и видел Тоггора, занявшего его койку, которую сам он не мог использовать из–за крыльев, он тер свое запястье, пока его кожа не раздражалась. Ему хотелось заполучить другие шелковые повязки из лавки торговца, и он старался до боли в мозгу отыскать верный ответ, однако так ничего и не добился.
Он снова и снова вздрагивал, и ему казалось, что ответом служили вспышки боли, такой острой и быстрой, словно он столкнулся с лазерным лучом. Всякий раз, когда он занимался этим, у него оставались головокружение и боль..
Фарри присел у края койки, прислонившись спиной к двери отсека, когда боль стала настолько нестерпимой и истощающей, что его зашатало из стороны в сторону. Тоггор застучал коготком, от чего стало ясно, что он уловил сильнейшую боль, исходящую от Фарри. И не он один — Фарри услышал голос, донесшийся от двери в каюту:
— Фарри! Не надо. Это… это смерть!
Он обхватил грудь руками, словно пытаясь поддержать себя против страха, который стал невыносимым. Но ему удалось лишь чуточку отодвинуть этот страх, пытаясь добраться до того или чего, что находилось сзади. Его щеки повлажнели от пота, выступившего на лбу и стекающего вниз.
Страх… да, страх, но это не только — страх, но и ярость… Эти чувства, казалось, давили на него, когда он мысленно представлял материю на запястье, которая с силой сдавливала его плоть.
— Фарри, — Майлин вошла в каюту и посмотрела прямо ему в лицо. — Ты не должен этого делать…
Он покачал головой. Затем произнес полушепотом:
— Я должен знать!
— И что же хорошего для тебя будет от того, что ты узнаешь, мой маленький брат, если эта метка станет такой глубокой, что лишит тебя возможности действовать? Понимаешь? — Она коснулась пальцами его влажной щеки. — Твои старания и то, что притягивается к тебе — это смерть. Мы тоже обладаем внутренним зрением и способны проследить так далеко… чтобы уйти в сторону от тех способов, что изменяют наклон Весов. Моластер наделил нас даром такого зрения; и мы поклялись не использовать их во вред.
Впервые он посмотрел на нее.
— Я должен знать, — повторил он; но его голос стал едва слышимым, а болезненное осознание пропало.
— Возможно… но не так… да, никогда это не будет так, Фарри. Никто не может видеть запредельное, когда некто прошел по Белому Пути, так же, как никто не может возвратиться. — Она снова вытянула руку и положила ладонь ему на запястье. — Это… даже я чувствую эти объятья, мой маленький брат. То, что внушено горем и смертью, не может быть использовано легко. И ради себя самого, не пытайся этого делать.
В его сознании появилось нечто большее, чем ее слова — это было умиротворяющее, нежное ощущение, подобное рукам, перевязывающим рваную рану. Смутно он осознавал, что Майлин мысленно вселила в него такую же уверенность, которой она много раз наделяла тех, кого называла малышами, тех, других, кто назывался животными. Вздохнув, он погладил запястье, ибо, под воздействием умиротворяющей мысли, понял, что она говорила правду. Он не осмелился потратить силы, чтобы выяснить это… во всяком случае не тогда, когда впереди лежал такой трудный путь. А то, что он сопряжен с опасностью, Фарри не сомневался.
— Вот и хорошо, — произнесла она вслух, а не подумала. — Обещаю тебе, мой маленький брат, что и для тебя найдется время, и когда оно наступит, ты должен будешь сыграть огромную роль в том, что произойдет.
Удивленный, он пристально посмотрел на нее. Она всегда говорила намеками, и этот разговор возможно означал большее — хотя он уже доказал, с куском глины, что способен считывать прошлое. Для того чтобы только предвидеть, не надо обладать особыми знаниями, но раньше он слышал об этом только слухи.
— Это не предвидение, — быстро уловила она его мысли. — Это всего лишь здравый смысл, Фарри. Если мы летим на планету этих людей, то следует быть готовым к любым неприятностям…
Он кивнул. Да, не надо обладать какими–то особыми мыслительными способностями, чтобы осознать это. Она права, не следует растрачивать свой дар, пытаясь добиться ответов, когда это бесполезно. Опытность приходит сама по себе, и никто не может ее ускорить.
Поэтому он не стал пытаться снова разобраться в том, что так быстро увидел в своем единственном видении. Это должно реализоваться само, как когда он вспомнил и распознал карту, которая сподвигла их отправиться в полет. Вместо этого он настроил себя на другой способ подготовки к тому, что могло ожидаться впереди. Он не только все больше и больше терпеливо выпрашивали и выслушивал воспоминания Зорора, но посетил Бохора в отсеке, который был специально оборудован для огромного и косматого дикого охотника, в своем собственном мире животного настолько опасного, что даже рассказы о его кровавых встречах с поселенцами вызывали ужас.
