Кристофер Гилмор - Капитан Френч, или Поиски рая
Что бы тут ни подразумевалось, я понимал вопрос по-своему. Сомнение в том, что я могу исполнить все капризы моей леди? Пожалуй, нет; Шандра была не капризна, если считать капризом обычные женские требования и причуды. Другое дело, насколько я соответствую ей? Кто я такой для Шандры? Свет в окне, ее прекрасный принц, ее мечта об идеальном возлюбленном? Или всего лишь человек, протянувший руку помощи в тяжелую минуту? Достоин ли я ее любви? И не найдется ли мужчина – пусть не сейчас, пусть в будущем, – к которому Шандра могла бы испытывать более сильное чувство, чем ко мне?
Эти вопросы являлись скорее риторическими, чем насущными, что, однако, не делало их tabula rasa [6]. Напомню вам, я – прагматик, а прагматик просчитывает все свои действия и поступки на сто ходов вперед. Прагматизм был моей сильной стороной, и он же подсказывал мне, что я не самый лучший из мужчин в обитаемой Вселенной. С другой стороны, и Шандра котировалась не всюду; в мирах, подобных Барсуму и Малакандре, она выглядела слишком экзотично, чтобы привлечь внимание серьезного соперника. Человек порядочный не будет соблазнять ее, поскольку чужд сиюминутного порыва; ну а более долгая связь со столь непривычной с виду женщиной станет для него обузой. Человек легкомысленный, самовлюбленный или жестокий, привыкший потакать своим капризам, ей неинтересен, а от любых подобных посягательств я сумею ее защитить. Что же остается? Мир вроде Земли и тех процветающих колоний, где люди похожи на меня и на нее, где жизнь богата и благополучна, где нет калечащих душу жестокостей и уродств, – словом, некий питомник благородных златовласых принцев. И какова же моя стратегия в такой ситуации? Абсолютно ясная и очевидная – держаться подальше от этих, соблазнительных миров!
Иными словами, посадить свою птичку в прочную клетку и делать вид, что я предоставил ей самостоятельность и свободу, что она финансово независима, что в любом порту она может выгрузить свой багаж и удалиться на все четыре стороны.
Гнусная мысль! Мой прагматизм ее подсказал, и он же определил ее суть: лицемерие, достойное мерфийского Арконата.
Арконат продал ее мне, а я ее купил, и это было законной сделкой – во всяком случае, на Мерфи. Но сделка та свершилась за ее спиной и независимо от ее желания, а значит, не являлась честной, и я не мог к ней апеллировать. Шандра – такая, какой она стала теперь, – не была моей собственностью, и этот факт совершенно не зависел от того, даробана ли мною ей свобода или нет. Из невежественной девчонки, монастырской послушницы, она превратилась в женщину и человека, а всякий человек свободен по определению. Он волен сам наложить на себя оковы, узы любви или дружбы, тяготы обязательств, иные цепи, что связывают нас, людей, – но лишь по собственному соизволению. У Шандры же не было этой воли, и никакой брачный контракт, ни сто килограммов платины на ее счету не изменяли ситуацию. Все-таки “Цирцея” летела туда, куда приказывал капитан Френч.
Обычно я предавался этим горестным размышлениям ночью, когда моя юная супруга, набегавшись за день и наигравшись в постели, тихо посапывала рядом со мной. Иногда я глядел на нее и гадал, что же ей снится. Временами сон ее был глубок и спокоен, но бывали минуты, когда лоб ее страдальчески морщился, брови сдвигались и веки чуть заметно подрагивали, словно она хотела, но не могла отвести взгляд от чего-то ужасного, тягостного, жуткого. Быть может, призраки Мерфи еще приходили к ней в снах, мучая и беспокоя? Орды каннибалов, выслеживавших друг друга, облавы солдат Арконата, отец, искупавший грехи на какой-нибудь свалке нечистот, монастырские стены, кухня, полная нечищеных котлов, и Радостное Покаяние на ледяном полу под мрачными церковными сводами… Я не будил ее; я был не в силах ей помочь. Одоление призраков и страхов, гнездящихся в нашем подсознании, нелегкая задача, и человек должен решить ее сам.
Мы покинули систему Соляриса; разгон закончился, тихий шелест ионных двигателей смолк, и черный занавес с яркими блестками звезд опустился на наши экраны. Теперь я мог избрать любой из четырех маршрутов к ближайшим населенным мирам – к серебристому солнцу Алохи или багряному – Пойтекса, к алой звезде Александрии или к зеленому, как хризолит, светилу Фидлерс Грин. Но я не торопился с выбором; те прагматические планы, о коих рассказано выше, довлели надо мной, терзая мою совесть. Как странно! Я разработал стратегию, логичный порядок действий, но не мог исполнить его, не мог последовать велению рассудка! Есть ли более веское свидетельство человеческой иррациональности? Впрочем, любовь, как и совесть, не относится к рациональным категориям. Наконец, решив доверить выбор Шандре, я спросил, куда она хочет направиться.
– К Пойтексу, – ответила она без колебаний.
– Почему?
– “Цирцея” утверждает, что люди там похожи на нас с тобой, только темноволосые и ниже ростом. Значит, я смогу выйти на помост! А чтоб не смущать их вот этим, – dha тряхнула своей золотистой гривой, – покрашусь! Ты будешь любить меня с черными волосами?
Вот так-то, Грэм Френч, сказал я себе, вот чего стоят твои стратегические планы! Что мне оставалось? Спасать то, что еще можно было спасти.
– Не советую тебе краситься, – пробормотал я. – Из деловых соображений.
Видишь ли, этот бизнес с модой – тонкая штука, и он гораздо успешней идет, когда у манекенщицы есть собственная индивидуальность. Я полагаю, тебе нужно играть экзотическую роль, а не пытаться соответствовать местным стандартам. Тем более что твой рост… с ним-то ты ничего не поделаешь! Она кивнула – с видом настоящего спейстрейде-ра, который обдумывает, как бы привлечь, а затем ободрать покупателей.
– Массаракш! Наверное, ты прав, Грэм. Я не буду краситься, я останусь благородной принцессой с Земли, из Амазонского королевства… Так, кажется, ты придумал? Но мы, – тут она важно приосанилась, – мы наймем еще одну манекенщицу, из местных. Для контраста. Предположим, я буду демонстрировать длинные платья, а она – короткие. Или наоборот.
– Смотри только, чтобы короткие не были слишком короткими, – предупредил я. – Пойтекс – это не Малакандра, тут предпочитают строгий и скромный стиль.
– Я знаю, я смотрела записи “Цирцеи”. Я даже распорядилась, чтобы наряды были заново… как ты это называешь?.. ах, да – отредактированы! Я одобрительно хмыкнул:
– Кажется, ты все подрассчитала, дорогая!
– Учусь у тебя, дорогой. Ведь прикидывать и рассчитывать для тебя самое большое удовольствие. Разумеется, после постели.
Несколько ошарашенный таким заявлением, я промычал:
– Вот как? И с чего ты это взяла? Шандра покровительственно усмехнулась.
– Я тебя знаю, Грэм, уже знаю. Ты планируешь дела со всеми подробностями, а потом переживаешь и маешься, пока они не завершатся. И если все идет как надо, ты бываешь такой гордый! Наверное, оттого, что опять доказал: Грэм Френч умнее всех!
– Хмм… Довольно мерзкая личность этот Грэм Френч, не так ли? – буркнул я, чувствуя холодок, пробежавший вдоль позвоночника. Мы не прожили вместе и двух лет, а она уже видела меня насквозь! Что же будет через пару столетий?.. Воистину, Шандра стоила десятка таких, как я!
Ее глаза смеялись.
– Почему же мерзкая, Грэм? Разве предугадывать ход событий – это плохо?
– Излишняя расчетливость не относится к числу человеческих достоинств, – ответил я. – Ну а теперь скажи-ка мне, что я делаю, если все идет не так? Если я оказался не самым умным?
– Тогда ты начинаешь ана… да, анализировать! Ты стараешься найти причину неудачи и докопаться, что же было не так, отчего и почему. И когда ты это выяснишь, ты опять говоришь себе: какой же я хитроумный!
– Все хуже и хуже, – откликнулся я. – Ну и мерзавец, клянусь всеми Черными Дырами! И как ты живешь со мной, дорогая?
– Живу, потому что люблю. И потому что знаю: ты гордишься мной. Тебе нравится, если я замечаю разные разности… разгадываю все твои секреты… все-все…
Вид у нее был чрезвычайно довольный – как у ребенка, подглядевшего, где прячут варенье.
Я пробормотал:
– Выходит, я не могу утаить от тебя никаких секретов? Ни одной самой паршивой тайны?
Шандра склонила головку к плечу, многозначительно погрозила пальцем и сдвинула брови, словно готовясь прочесть мне лекцию. Что-то знакомое было во всех этих манипуляциях, но я не сразу догадался, что она копирует меня самого.
– Кассильда рассказала мне многое о мужчинах… и Файт, и даже мадам Удонго… Ты, Грэм, из тех людей, которые не любят хранить тайны. Ты слишком горд тем, что делаешь, и тебе нужна публика, чтобы похвастаться. А публика – вот она, перед тобой! – И она коснулась своей груди.
Ну и ну! – подумал я. Психоаналитик не хуже Жанны! И ведь она права! Взять хотя бы Жоффрея: я рассказывал ему о своей жизни, хотя аркон не внушал мне ни доверия, ни уважения. Но с кем еще я мог поболтать в бесплодной мерфийской пустыне?
