Виктор Точинов - Мёртвые звезды
А на мундире генерал-лейтенанта Барсева засверкала звезда Героя – равно как и у еще одного, незнакомого мне генерала; тот, вероятно руководил операцией с олимпийских высот, не спускаясь на грешную землю… Деньги к деньгам, а звезда к звезде – две на плечи, одна на грудь, Бог любит Троицу.
Ну да ладно, не за висюльки, не за бранзулетки служим.
Один момент заставил удивиться: в ряду награждаемых, за два человека от меня, зиял провал – однако не то помощник, не то заместитель остановился напротив него, и простоял некоторое время… Что бы все это значило?
…Потом был банкет для награжденных и примазавшихся.
– Ну что, Лешка, выпьем? – спросил я у Лося. – Вспомним былые дела, погибших друзей…
– А ну их черту, – сказал Лось. – Не друзей – этих… Не пойду. Сегодня у Буравчика годовщина, так уж совпало. На кладбище съезжу, потом помяну немного дома. Вы уж тут без меня как-нибудь…
Он стоял в дверях банкетного зала, и я был уверен: будь его лицо способно отражать эмоции, кривилось бы сейчас в брезгливой гримасе. Доктора, кстати, в свое время уверяли, что рано или поздно мимические функции восстановятся – но за шесть лет, что мы не встречались с Лосем, ощутимых сдвигов не произошло.
– Пожалуй, с тобой пойду… – решил я. – Ты где живешь-то?
– Да в нашей башне… Одно название, что живу – в Москву год назад перевели, но с тех пор десять месяцев в командировках провел.
Проходившая в этот момент мимо Стружка шагнула было к нам, словно желая что-то сказать, но молодой паренек – тоже из награжденных – уже тянул ее к столу. Так ничего и не сказала…
– Ишь, как Юрка Митько вокруг нее вьется, – прокомментировал Лось. – Запал, видать. А она красивая…
– Не видел он эту красавицу, когда она ходила с разноцветной прической и втыкала скальпели в живых людей… Ну и ладно, совет да любовь.
* * *Буравчика мы помянули. Помянули и остальных, недоживших…
Ордена поблескивали на дне стаканов, но к процедуре их обмывания мы приступить не спешили. Решили дождаться новостей, в которых покажут наше награждение. Однако в восьмичасовом выпуске церемонию отчего-то не показали, и мы ждали ночного…
По ящику крутили «Космическую ярость» – бои без правил в невесомости. Первые несколько минут я наблюдал с интересом: стало любопытно, как трансформируются приемы рукопашного боя в таких нестандартных условиях. Потом плюнул: дрались женщины, голые и некрасивые, заурядная бабья драка, разве что в космосе… Лось как сидел спиной к экрану, так и не развернулся.
«А теперь центральная схватка! – надрывался комментатор. – Чемпионка Канады Бетти Стальной Коготь против восходящей звезды космобоксинга Юлии Тарасенко! Мы с тобой, Юля! Вся страна ждет от тебя победы!»
Тут Лось резко повернулся к стереовизору. Лицо его дернулось… Да нет, показалось, что там могло дернуться на этой каменной морде…
– Знал я одну Тарасенку… – пояснил Лось в ответ на мой недоуменный взгляд. – Думал уж… Не она…
Бетти Стальной Коготь – немолодая, вислогрудая, целлюлитная – старалась достать восходящую звезду своим знаменитым когтем – ногтем большого пальца левой ноги, заостренным, на удивление толстым и длинным. Виртуальные зрители выли от восторга.
Мерзкое зрелище. Стружку бы к ним, на орбиталку, полетели бы от чемпионок клочки по закоулочкам.
– Вот Буравчик погиб, и что? А всё то же… – кивнул Лось на экран. – И моргуны никуда не делись, хотя обе фабрики ЭНТ с орбиты сковырнули…
– Что ты хочешь… Свято место не бывает пусто.
Наконец «Космическая ярость» утихла, Юлечка Тарасенко оправдала надежды всей страны, разделав под орех канадскую чемпионку. Оправдались и наши с Лосем надежды – в начавшемся выпуске новостей сюжет о награждении шел на первом месте.
И вот тут-то нас с Лешкой поджидал небольшой шок.
– Президент… – сказал Лось растерянно.
И впрямь, он… Не глядя, уверенным жестом принимает из рук идущего следом порученца сафьяновые коробочки, крепит ордена на грудь, трясет каждому руку… Если бы не знакомые физиономии награжденных, я бы подумал, что сегодня – вернее, уже вчера – награждали других людей.
Но нет, вот и я сам ручкаюсь с гарантом конституции и прочих прав и свобод…
– Виртуал… Дубель… – зло процедил Лось. – Дожили, бля…
Виртуальный гарант тем временем наградил Стружку, после чего галантно чмокнул ей ручку – его невзрачный двойник, помнится, этого не делал.
Комментировавший видеоряд диктор – тоже виртуал, кстати – радостно вещал, что все инсинуации забугорных СМИ о серьезных проблемах со здоровьем главы государства яйца выеденного не стоят – самими видите, какой молодой и бодрый.
Пока президент-дубль награждал Барсука и даже сказал ему несколько теплых слов, Лось выдал на гора весьма крамольное предположение:
– Слушай, я ведь курсантом был, он уже президентствовал… Потом в премьеры ушел, потом снова гарантом на два срока… А ведь на вид тот же был, вроде как и не постарел ничуть…
– Кого этим удивишь нынче… Глянь на Аллу Борисовну – пыль стряхнуть, и хоть замуж, хоть на «Евровидение».
– И день рождения у него тут праздновали, с салютами да фейерверками, – так ведь что-то и не помянул никто: сколько гаранту-то стукнуло? Может он того… давно уже такой? Весь из себя виртуальный?
– Ну и что? Разница небольшая… О…
От увиденного на экране я подавился водкой, закашлялся… Торопливо смахнул выступившие слезы – нет, не показалось. Лжепрезидент вручал орден Андрюшке Буравчику! Живому, улыбающемуся… Стоящему на том самом месте, где в нашем дружном ряду зиял разрыв.
А может, прав Лешка? Раз мертвец получает награду – может, и вручает ее мертвец?!
– С-суки! – прохрипел Лось.
Его стакан с тяжелым донцем рассек воздух и ударился об экран. Осколки и орден поблескивали на полу… Экран выдержал, но мертвый Буравчик с него исчез, камера сместилась на одного из генеральских холуев.
Лось вскочил и врезал ногой по визору. Тот свалился с тумбы, шнур питания вылетел из розетки… Что говорил в этот момент Леша о нашем начальстве, о нашем президенте и о нашем телевидении, я, пожалуй, пересказывать не буду… Повторенные публично, его речи могли потянуть на пару лет условно с преизрядным штрафом.
Но я не вслушивался. Я во все глаза смотрел на лицо Лося, искаженное бешеной гримасой. Выращенные из стволовых клеток лицевые мышцы наконец-таки заработали, как надо…
А потом в дверь постучали – негромко так, деликатно.
– Ну вот, – сказал я, – вот за нами и пришли… Разве ж можно такое вслух про гаранта?
– Не заперто, – буркнул Лось.
На пороге появилась Стружка.
– Гуляете, мальчики? – невинным тоном поинтересовалась она, разглядывая улетевший в угол визор и усыпанный осколками ковер.
– Хм… – сказал я.
– Хм-м-м… – подтвердил Лось.
Судя по виду, Стружка тоже неплохо гульнула. От души, на всю катушку. Декольтированное платье разорвано в двух местах, туфли на высоком каблуке куда-то подевались. Под глазом свеженький синяк, на суставах пальцев такие же свежие ссадины. Волосы растрепаны, словно своенравно норовят вернуться к привычному состоянию разноцветного взрыва.
Историю своих метаморфоз Стружка изложила в следующей редакции: после банкета она и еще четверо награжденных попраздновали еще немного – в непринужденной обстановке, в хорошо знакомом небольшом ресторанчике на Мясницкой. После чего она попыталась добраться домой, уже в одиночестве.
– С тобой же Юрик был, – удивился Лось. – Я думал…
– Маленький он еще, – отрезала Стружка. – Домой его отправила, к мамочке. Стою, голосую, ни одна собака не тормозит. Вдруг здоровенная такая тачка останавливается – «кронпринц» вроде. Парень за рулем, приличный на вид: «Вам куда, девушка? На Дмитровку? Садитесь!» Про деньги – ни слова. Ну и ладно, думаю, вздумает натурой расчет требовать, такую натуру выдам… Ну и… Четверо их там оказалось, я сквозь тонировку и не засекла… И всем натуру подавай… Вот…
– Трупов много? – деловито спросил я.
– Да я тихонько… Платье, зараза, узкое, чтоб еще раз надела… Да и цацку берегла. – Она разжала кулак, на ладони блеснул орден. – Ну и куда в таком прикиде да с фингалом? Первый патруль – мой. И второй мой. Вспомнила, что вы там говорили, ну и…
– Присаживайся, – сказал Лось. – Проблемы решаемые. Платье подлатаем, фингал зашпаклюем, обувь у кого-нибудь одолжим.
– Вы бы подмели тут, что ли, – вздохнула Стружка. – Ну прямо не пройти босой барышне…
Высоко-высоко подобрала подол узкого платья, лихим прыжком перемахнула осколки, устроилась на подлокотнике кресла. Сказала задумчиво:
– Как бы меня, зашитую да обутую, снова кто покатать не решил… Я вот что думаю, Гюрза: после того как я голая у доктора прыгала-скакала, а ты на меня во все глаза пялился, выходов два: или ты, как честный человек, должен на мне жениться, или я, как приличная девушка, должна тебя застрелить. Но в честь торжественного дня согласна на меньшее: проводи меня до Дмитровки, и в расчете.
